Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter

82

 

Одна из работ Э. Перуцци носит примечательное название: «Микенцы на Палатине» [59]. В античной традиции об Эвандре он, вслед за О. Группе, выделяет то обстоятельство, что истоки Рима самими римлянами связывались с Паллантием, ставшим уже незначительной деревенькой. В этой местности, по его мнению, должно лежать какое-то историческое зерно. Кажущаяся несообразность того, что «континентальные» аркадцы, не имеющие флота, прибыли морем в Лаций, Перуцци опровергает ссылкой на Гомера, у которого жители Аркадии отправились под Трою вместе с аргивянами на аргивских кораблях. Поскольку выселение Эвандра связывается традицией с голодом, можно видеть намек на ver sacrum, предпринятое вместе с аргосцами, пользуясь опять-таки флотом последних, поскольку, по словам Солина, командовал им Катилл из числа аргивской молодежи. Именно с миграциями этого периода, напоминает Перуцци, связывают источники наиболее древнее обозначение греков в латинском языке — аргеи. Аргивяне — более поздний вариант.

По справедливому замечанию исследователя, Эвандр должен был причалить в уже ранее известном ахейским грекам регионе, вероятно затронутом микенской торговлей непосредственно или опосредствованно. Подтверждение этому он находит во фрагментах микенской керамики, обнаруженной как в Луни суль Миньоне, датируемых IIIB микенским периодом, т. е. 1300 — 1230 гг. до н. э., описанных Остенбергом, так и в Риме в районе Сан Омобоно. К этому можно добавить осколки позднемикенской керамики из Сан Джовенале и Монте Ровелло [60].

Само имя Эвандра, как доказывает Перуцци, микенское в обоих своих элементах. Действительно, у Аполлодора в числе, так сказать, побочных детей Приама назван Эвандр (III, 12, 5). В табличках линейного письма Б встречаются антропонимы, начинающиеся с «eu»: е — u — da — то (EudamoV); е — u — mе — nе (EumenhV). В микенских же табличках засвидетельствованы имена собственные на andra: ke — sa — da — га (Kassandra); a — re — ka — sa — da — ra (Alexandra). Нельзя не принять во внимание соображение Перуцци о том, что Палатинская колония Эвандра должна была просуществовать недолго. Причиной этого могло быть падение значения микенской торговли в конце II тыс. до н. э. либо переход греков в более перспективное место Лация, например Альбу Лонгу, среди населения которой Дионисий (II, 2, 2) называет пеласгов, аркадян, эпеев. Весьма убедительным доводом в пользу присутствия греков в Лации в доколониальное время является греческое происхождение некоторых латинских слов, обязанное культурному влиянию колонистов. В числе этих слов capula (культовый сосуд), cassis (каска, шлем), cuspis (острие, копье) и др. Слова эти немногочисленны. Частично это можно отнести за счет недостаточ-

---------------------

[59] Peruzzi Е. I micenei sul Palatino. — PP, 1974, f. 158 — 159, р. 309 — 349.

[60] Сristоfani M. Rassegna di attivita scientifiche. — SE, 1978, v. 46, p. 444; Vagnelli L. Mycenaean imports in Central Italy. — In: Peruzzi E. Mycenaeans in Early Latium. Roma, 1980, p. 151 — 152.

 

 
83

 

ной нашей осведомленности в области микенского словаря. Но вероятно и другое: Лаций XIII века до новой эры был еще не способен воспринять и ассимилировать высокую микенскую цивилизацию. Необходимо, говоря о данной работе Перуцци, отметить также, что он делает весьма осторожный и вместе с тем перспективный вывод с точки зрения использования латинского языка в качестве исторического источника. Поскольку точно не известен диалект, на котором говорили в Лации в XIII в. до н. э., надо ограничиться констатацией того, что «s» перед консонантом исчезает в латинских словах, которые происходят от греческих, восходящих к микенской эпохе.

Свои наблюдения над микенской лексикой Перуцци применяет к изучению традиции о «культуртрегерстве» Эвандра. Этому посвящена его статья «Микенская агрикультура в Лации» [61]. Сообщению. Аврелия Виктора о том, что Эвандр первым в Италии запряг волов для обработки земли (Or.,5,3), он находит подтверждение в многочисленных упоминаниях быков в микенских текстах линейного письма Б в виде идеограмм как быка вообще, так и с различием пола животных. В этих текстах встречаются и упряжки быков. На значение их в микенском сельском хозяйстве может указывать слово «zeugeus», обозначающее человека, приставленного к воловьей упряжке.

Перуцци устанавливает греческое, именно микенского времени,. происхождение некоторых латинских слов из сельскохозяйственногог обихода. Отталкиваясь от того, что микенское слово «zeugos» имеет два значения — пара (упряжка) и мера площади, и от свидетельства Аврелия Виктора о том, что Эвандр получил от Фавна немалое количество земли для обработки, которую разделил между своими спутниками (Or., 5, 3), он ставит проблему влияния аркадян на агрикультуру Лация XIII в. до н. э. По его мнению, указанный отрывок Аврелия Виктора позволяет думать, что аркадские греки ввели в Лации пахотное хозяйство, чего не знали аборигины. Но в таком случае, в латинской сельскохозяйственной лексике было бы много грецизмов, чего сказать все же нельзя. Поэтому более вероятно, что вклад Эвандра состоял в развитии, в усовершенствовании местной аграрной техники. Отрицая сабинскую или италийскую этимологию слова «lupus», Перуцци объясняет лингвистически название Lupercales как Arcades lupi, что является дополнительным аргументом в пользу достоверности рассказа об Эвандре, поскольку ему приписывается введение этих священнодействий.

Работы Э. Перуцци показывают плодотворность лингвистических- изысканий для уточнения римской истории, и воссоздание этнической картины древнейшего Рима на современном уровне невозможно без учета его работ.

Итак, нужно сказать, что новейшие археологические и лингвистические исследования подтверждают достоверность античной традиции о населении древнейшего Рима как в общих чертах, так и в некото-

---------------------

Peruzzi Е. Agricultura micenea nel Lazio. — Minos, N. S. 14, 1975, f. 1 — 2, р. 164 — 187; Idem. Mycenaeans..., p. 49.

 

84

 

рых ее деталях, относимых ранее к области поэтической фантазии. Можно с полной уверенностью говорить о сикулах, ветви лигурийскнх племен, не только как об обитателях Италии вообще или южной ее части (Fest, Maior Graecia), но будущей римской территории в нео- и энеолитическую эпоху. Их присутствие там удостоверяется также именами древнейших божеств римского пантеона. К ним относятся Палеc и Лемуры, почти одноименные с рекой Лемурис (современная Леме), на что обратил внимание Ф. Рибеццо [62].

Это были первобытные люди, строившие примитивные хижины, наподобие тех, что открыты в соответствующих слоях поблизости от Рима в Луни на р. Миньоне, или использовавшие для жилья естественные пещеры, каких немало было и на римских холмах. Археологические находки вполне соответствуют первобытному облику лигуро-сику-лов, автохтонов греческой традиции, и особенно тех, кого латинские авторы называют современниками Януса и Сатурна, порой определяя их термином indigenae (Aur. Vict. Or. III, 1; Macr., Sat., I, 6). Вергилий и Макробий упоминают раздельно сикулов и примитивных уроженцев Лация. Дионисий (I, 19) приводит текст оракула, полученного леласгами в Додоне, где говорится о «Сатурнийской земле сикелов». Так что это, видимо, одно и то же первоначальное население, но на разных ступенях развития. Эти автохтоны, вопреки взгляду Ю. Биндера [63], определенно отличаются в традиции от аборигинов, фигурирующих именно под таким наименованием как у латинских, так и у греческих авторов. То обстоятельство, что они — родоначальники латинов, да еще сродни сабинам, указывает, по нашему мнению, на их принадлежность к италикам в широком лингвистическом смысле этого слова, появившимся в Италии в период бронзового века, к носителям апеннинской культуры.

Поскольку современная наука доказала, что археологические культуры не обязательно были достоянием одного какого-нибудь народа, можно считать, что среди апеннинцев на почве Лация могли быть одновременно и протолатины, и сабины, и сикулы. Во всяком случае, одно время италики и сикулы сосуществовали. Об этом свидетельствует наличие сикулов в ветви италоязычных народов. Очевидно, это была та часть италиков, которая в пределах Центральной Италии ассимилировала лигуро-сикулов, приняв их название. Затем италики-сикулы продвинулись к югу и переправились в Сицилию, дав острову свое имя, где им противостояли неиндоевропейцы сиканы. В эпоху римского господства и сикулы, и сиканы порой обозначали просто сицилийца, оба термина употреблялись однозначно.

Италики — пришельцы из Дунайского ареала. Быть может, глухим отголоском воспоминаний о давних миграциях является и одно из объяснений этнонима Aborigines — от скитаний, столь противоречащее

---------------------

[62] Ribezzо F. Numa Pompilio e la riforma etrusca. della religione iprimitiva di Roma. — In: Rendiconti della Accademia Nazionale dei Lincei, 1951, v. V, f. 11 — 12, p. 558.

[63] Вinder J. Die Plebs. Lpz., 1909, S. 298.

 

 
85

 

основному смыслу объясняемого слова. По-видимому, это обросшее потом ложной ученостью представление идет от греческих писателей. Но римско-латинская патриотическая историография, по крайней мере с Катона (Serv., Aen., I, 6), стремилась утвердить за римлянами-латинами ореол исконных жителей, первых как в доблестях, так и в древности заселения Рима, его истинных создателей. Отсюда идентификация их с аборигинами. Придание слову «Aborigines», по сути синонимичному с indigenae, indigetes, особого, этнического значения, если только не говорить об искусственном образовании этого слова, обязано определенной политической тенденции, последовательно проводимой Римским государством. Античные авторы говорили, что аборигины стали называться латинами, но фактически дело обстояло иначе — латинов стали называть аборигинами. Нам представляется неосновательным видеть в аборигинах иллирийцев, как это делает Ф. Лохнер-Хюттенбах [64] на базе их отождествления с boreigonoi у Ликофона. В последнем этнониме ученый выделяет иллирийский корень bora (гора, скала) и ссылается на связь энотров с иллирийцами. Но Энотр — ахеец, согласно традиции (Dionys., I, 11), а не иллириец.

В свете новейших археологических и лингвистических данных следует отказаться от категорического отрицания пребывания греков в Лации в доколониальный период. В нашей науке до недавнего времени допускалось лишь «знакомство» греков даже с Южной Италией и Сицилией [65]. Однако археологически засвидетельствованное микенское поселение в Скольо дель Тонно [66], а также следы эгейских поселенцев на ионийском и тирренском побережье Сицилии [67] с полной определенностью позволяют говорить о первом 'заселении этих мест ахейскими греками. Присутствие микенцев на юге полуострова и в Сицилии и микенские предметы в Луни делают вероятным и их пребывание в Лации, а осколки позднемикенских сосудов в районе Сан Омобоно подтверждают предположение К. Е. Остенберга о наличии микенской стоянки на побережье Лация. Местом этого опорного пункта микенских греков был Рим. В связи с этими данными проясняется и значение такого факта, как упоминание в гомеровском эпосе рабыни сикульского происхождения. Можно думать, что появление ее в доме Лаэрта обязано контактам ахейцев не только с Сицилией, но и с Италией.

Краткий, но стойко укоренившийся в памяти древних рассказ о греках Эвандра и Геркулеса на притибрских холмах получил археологическое подтверждение. Наблюдения Э. Перуцци над греческими этимологиями латинских слов культурного, т. е. хозяйственного и религиозного обихода, восходящими к доалфавитному греческому языку, пока-

---------------------

[64] Lochner-Hüttenbach F. Die Pelasger. Wien, 1960, S. 171. 172.

[65] См.: Немировский А.И. История раннего Рима и Италии. Воронеж, 1963, с. 185.

[66] Taylour W. Op. cit, p. 185; Biancofiore. Op. cit, p. 104; Vagnetti L Op. cit, p. 160 — 161.

[67] См.: Ильинская Л.С. Проблемы греческой колонизации Сицилии в свете археологических исследований последних 25 лет. — ВДИ, 1976, № 2, с. 168; Vagnetti L. Op. cit., p. 158 — 159.

 

 
86

 

зали относительную стабильность и длительность пребывания микенцев в ареале будущего Рима. Все это позволяет нам высказаться в пользу попытки создания там ахейской апойкии, пополнявшейся за счет новых миграций, как о том свидетельствует сага о приходе Геркулеса и его борьбе с Каком. Разумеется, колония эта не была сильной и, видимо, с падением ахейской мощи в метрополии постепенно сошла на нет. Но все-таки это была скорее колония, а не место спорадических визитов. В пользу этого предположения, как нам кажется,. может свидетельствовать толкование Фестом Argea loca как места погребений знатных аргивян на территории Рима. Конечно, большого этногенетического значения для Рима микенцы не имели. Однако свой след в языке и религиозных установлениях оставили. Греческое присутствие на месте будущего Рима внесло свою лепту в сложный состав его первоначального населения.

Далеким от точного решения остается вопрос о пеласгах в Риме. Его трудность зависит прежде всего от неоднозначности определения этнической принадлежности пеласгов. Материалы и исследования, касающиеся пеласгов, тщательно собраны в упоминавшейся выше книге Ф. Лохнера-Хюттенбаха. Ученые видели в них то семитов, то выходцев из Индии, то предков поляков, то финнов, то вообще нереальный народ. Их язык определяется одними вслед за Кречмером как доиндоевропейский языковой субстрат Эгеиды, у нас такого мнения придерживается А. И. Немировский, а другими, начиная с В. И. Георгиева,. как догреческий, но индоевропейский, относящийся к группе сатэм.

Античные авторы приписывают пеласгам широчайшее распространение по всей Эгеиде, а их сосуществование в Италии с аборигенами дает повод думать, что они появились там в эпоху бронзы, но, в соответствии с традицией, несколько позже, чем аборигины, т. е. латины, может быть уже в конце бронзового века. К сожалению, памятников материальной культуры пеласгов в Италии нет или, точнее, они еще не выделены из массы апеннинских остатков. Это связано, очевидно, с тем, что позднее пеласги исчезли с италийской арены и, нигде не образовав компактной группы, не оставили о себе следа в названии какой-нибудь области, подобно другим этническим элементам в Италии. Наиболее осведомленный в вопросе о пеласгах Лохнер-Хюттенбах категорически отделяет пеласгов от тирренов, полагая, что их смешивали из-за возможного обитания в Малой Азии. Он склоняется к тому, что пеласги были одним из иллирийских племен, и приводит много тому доказательств, особенно из области ономастики и топонимики. Так, известные по «Илиаде» Гомера или у Гелланика и Аполлодора пеласги: носят имена Теутамос, Теутамиас, объяснимые из иллирийского языка, название Додоны — центра пеласгического культа Зевса — иллирийского происхождения, сам додонский оракул связан с культом дерева, поэтому носит иллирийский характер, наконец, иллирийцы встречаются в тех местах, где традицией прочно фиксированы пеласги.

И все же рассмотренная концепция не представляется нам вполне- убедительной. Более прав, пожалуй, А.И. Немировский, следуя за Де Карой, в том, что в Италии называли пеласгами всех негреческих-

 
87

 

выходцев с Балканского полуострова. Но, не останавливаясь на этом, А.И. Немировский тут же впадает в противоречие, причисляя к пеласгам япигов, поскольку, как и X. Краэ, считает пеласгов неиндоевропейцами, а япиги, как известно, иллирийского корня, а значит, индоевропейцы. Добавим, что все относящиеся к пеласгическому языку элементы теперь прочно признаются индоевропейскими [68]. В свете этого наличие япигов среди пеласгов вполне допустимо. Но вряд ли следует идентифицировать пеласгов с иллирийцами. Поскольку пеласгический язык близок фракийскому [69], можно думать, что под пеласгами понимали прежде всего фракийцев. Таким образом, позволительно присоединиться к Де Каре, считавшему, что под пеласгами скрываются балканские эмигранты негреческого происхождения, прибывшие в Италию в период бронзового века. Неясность их портрета не может служить основанием для исключения пеласгического элемента из состава древнейшего римского населения.

Что же касается иллирийцев, то независимо от пеласгов они с конца II тыс. до н. э. обитали в Италии в ее центральных областях, в том числе и в Лации, наслоившись соответственно на оско-умбров и латинов [70]. Здесь необходимо сделать оговорку относительно пребывания иллирийцев в латинских землях в начале железного века. До середины текущего столетия венетов считали иллирийцами, поэтому в упомянутых Плинием «Venetulani» видели доказательство наличия иллирийского населения в Лации. Теперь же венетский язык признан самостоятельным италийским языком, близким латинскому [71]. Но иллирийские следы в рассматриваемом и прилежащих районах есть и ломимо венетов. Их усматривают в этнониме авзонов [72], в культах быка и волка [73] и в погребениях в деревянных ящиках, приписываемых яподам [74]. Нам кажется, что отголоском иллирийского присутствия в Лации можно считать и имя одного из альбанских царей, деда Тиберина, Каписа, поскольку так же звали и отца Анхиза, деда Энея. Асканием звали одного из сыновей Приама, связанного родством с Энеем (Apollod.. III, 12, 5). Важно отметить, что иллирийские движения в направлении Лация и затем из него в Южную Италию относятся уже к железному веку, т. е. к концу II — началу I тыс. до н. э. С этими фактами .следует сопоставить литературную традицию об Энее. Ф. Бёмер справедливо акцентировал иллирийскую принадлежность Энея. Он назы-

---------------------

[68] См.: Кондратов А.М., Шеворошкин В.В. Когда молчат письмена. М., 1970, с. 47 — 50; Гиндин Л.А. Язык древнейшего населения юга Балканского полуострова. М., 1958, с. 231; Alessi G. Un'Oasi linguistica preindoeuropea nella regione baltica? — SE, 1946 — 1947, v. 19, p. 166 — 167.

[69] См.: Георгиев В. Исследования по сравнительно-историческому языкознанию. М., 1958, с. 231.

[70] Кrahе Н. Ор. cit., р. 18; De Francisci. La comunita sociale e politica romana primitiva. — In: Relazioni del X Congresso Internazionale di Scienze Storiche, v. II. Firenze, 1955, p. 180.

[71] Lejeune M. Venetica. — Latomus, 1953, v. XII, f. 4, p. 385 — 386.

[72] Altheim F. Op. cit., p. 18.

[73] Laviоsa Zambotti P. Op. cit., p. 91.

[74] Ibid., p. 92 — 94.

 

 
88

 

вает героя иллирийцем с Балкан, где обитали айнеады (энеады), пока не переселились в Трою, или фрако-иллирийцем [75]. Действительно, в XX песне Илиады дается генеалогия троянских царей. В эпоху поздней античности эта генеалогия была записана каким-то анонимом. Согласно этим данным Эней был из рода Дарданидов. Сервий (Аеn., IV, 662) замечает,

что Эней считался дарданом, а те — безусловно иллирийское племя. Известно, что дарданы мигрировали во II тыс. до н. э., дав название проливу и городу в Малой Азии. Дед Анхиза Ассарак носит иллирийское имя [76]. Признавая идентичность материальной культуры фрако-иллирийского региона и Трои I, К. Шуххардт [77] относит переселение дарданов в Малую Азию к III тыс. до н. э., а Энея — к потомкам первой троянской династии, идущей от Дардана. Она, по его мнению, сменилась потом другой ветвью потомков Зевса, к которой принадлежали Приам и Гектор,. Эти хронологические уточнения Шуххардта, углубляющие во времени пребывание дарданов в Троаде, не противоречат представлению об Энее как о символе фрако-иллирийского мира, а даже подтверждают его. То же самое отмечает в своей книге Э. Перуцци[78]. Ученый подчеркнул, что традиция единодушно относит появление салиев в Италии к прибытию Энея,

и привел убедительные данные в пользу того, что название салиев восходит к самофракийскому этнониму сайи. Напомним, что согласно Страбону (VII, 49), в Самофракии некогда обитали иллирийцы Иасион и Дардан, откуда последний и переселился в Малую Азию. О переселении Дардана из Самофракии в Трою говорится также в Веронских схолиях к Вергилию (Аеn., II, 165).

Принимая во внимание выводы Ф. Бёмера относительно сопричастности фокейцев и этрусков к оформлению и перенесению легенды

---------------------

[75] Вömег F. Ор. cit, p. 77, 30.

[76]Lochner-Hüttenbach F. Ор. cit., p. 154; Schuchhardt C. Wer hat Troia gegründet? — Abchandlungen der Preussischen Akademie der Wissenschaften. Phil.-hist. Kl., 1940, N 10, S. 18.

[77] Schuchhardt С. Ор. cit.. S. 18.

[78] Peruzzi E. Aspetti culturali del Lazio primitivo. Firenze, 1978, p. 53 — 55.

 

 
89

 

об Энее в Италию, поскольку первые были особенно хорошо осведомлены о малоазийских и вообще эгейских делах, а вторые — об италийских, тем более соседнего Лация, можно думать, что в канонических троянцах античной традиции содержится воспоминание о вполне реальных переселениях иллирийцев. Не противоречит, в общем, этому и соображение С. Мадзарино о том, что сага об Энее разлетелась по свету из Сигея благодаря Дамасту. Существенно то, что ее знали не только жившие в Италии этруски, но и греки Малой Азии — фокейцы и обитатели Троады, предкам которых было известно об иллирийских миграциях оттуда на запад. Можно думать, что патриотическая тенденция римской историографии, усугубленная вдохновением римских поэтов, довела эти воспоминания о перемещениях иллирийцев до прочной связи с Троей, наиболее значительным и известным благодаря Гомеру местом, связанным с фрако-иллирийским миром.

Как видно, и теперь еще картина древнейшего населения Рима носит эскизный характер, но некоторые детали уже вырисовываются в ней достаточно отчетливо. Уточнения, достигнутые в результате исследования, позволяют сказать, что этнический состав будущего Рима оказался действительно чрезвычайно сложным, подвижным и многослойным. Входящие в него элементы имели неодинаковое этногенетическое значение. Этническая динамика характерна и для несколько более поздней эпохи, открывающейся так называемым Ромуловым Римом. Но это время требует уже специального исследования.

 

 

 



Rambler's Top100