ЛЕКЦИИ
Тема 1
История, как известно, немыслима вне источника, а источник является материалом капризным и изменчивым, причем свойства эти в основном определяются качеством интерпретации источника историком. В наибольшей степени это обстоятельство влияет на изучение античности, которое невозможно без анализа существующей источниковой базы. Не менее важно знакомство с достижениями исторической науки, уже более двухсот лет обрабатывающей ниву истории Римской республики, причем на основе все того же комплекса скудных источников.
В самом деле, современный исследователь располагает весьма ограниченным числом трудов древних авторов по тому или иному периоду римской истории, особенно ранней. В этом состоит коренное отличие методологии работы антиковеда от историка, скажем, Нового времени или даже Средневековья, у которых в запасе всегда таится надежда на счастливое обнаружение в пыльных архивах неизвестных рукописей, личных писем, хозяйственных счетов или официальных актов и на введение в научный оборот новых документов. Такое многообразие позволяет историкам проводить полномасштабный анализ, корректировать и перепроверять все обилие фактов исторического процесса, проникать за кулисы политических событий — иными словами, «раздевать королей» и «извлекать скелеты из фамильных шкафов». А это, в свою очередь, стимулирует прежде всего поисковое, активное начало в исследовании не столь отдаленных от нашего времени эпох.
Применительно же к истории Древнего Рима антиковед располагает в лучшем случае одним более или менее полным источником либо скудным набором фрагментов, мало связанных между собой. Это лишает нас возможности бросать разный взгляд на одни и те же события, детально сравнивать разнохарактерные данные. Следовательно, основное внимание изыскателя устремляется на внутренний анализ источника, что стимулирует аналитическое, так сказать, пассивное начало в изучении проблем раннего Рима. А значит, несмотря на гигантский труд, проделанный поколениями ученых-антиковедов по воссозданию по крупицам ранних этапов истории Рима, у современного исследователя всегда остается возможность проникнуть в глубины античных текстов и взглянуть на римскую историю под новым углом зрения.
В последнее время источниковая база изучения архаического Рима все более расширяется. В научный оборот вводятся новые виды источников, особенно археологические, лингвистические и эпиграфические. За недостатком места ограничусь лишь одним примером. В начале 80-х гг. XX в. в Лации была найдена плита с надписью из города Сатрик (Немировский, 1983. С. 40-45). Она относится к V в. до н. э. Эта надпись стимулировала изучение истории раннего Рима под новым углом зрения. В ней содержалось имя одного из первых
консулов Римской республики Валерия Попликолы. Благодаря ей было подтверждено реальное существование этого важнейшего исторического персонажа, что прежде нередко ставилось под сомнение. В надписи упоминаются также так называемые sodales Валерия. Это подкрепило данные источников о том, что в Риме вокруг знатных фамилий группировались люди из категории «друзей» или компаньонов. Подобно вассалам, они обеспечивали своим патронам политическое влияние, а в качестве вооруженной свиты сопровождали их в военных походах. Это, в свою очередь, доказывает стойкость в Риме родовых отношений и большую роль знатных патрицианских кланов.
В настоящее время итальянской школой, например, Эмилио Перуцци, разрабатываются данные лингвистики. Они относятся к окружающим Рим народам и выявляют древнейшие пласты языка Лация. Активное использование этих данных позволяет синхронизировать эволюцию Рима, многих его институтов и аспектов духовной жизни с общеиталийским процессом развития, уточнить происхождение и время возникновения многих религиозных обрядов и политических структур.
С 60-х гг. XX в. резко возрастает количество археологических материалов. Проводятся перманентные раскопки на римском Форуме и Капитолии, где обнаружены следы хижин начала I тысячелетия до н. э., фундаменты храмов эпохи Ромула и стен времен Сервия Туллия (VI в. до н. э.), а также захоронения на Эсквилине с оружием и даже колесницами VII-V вв. до н. э. Находки различных типов вооружений (листовидных и ромбовидных наконечников копий и дротиков, бронзовых мечей эпохи Вилланова и железных мечей из Тарквиний, Цэре и Лация, бронзовых шлемов, круглых и овальных щитов и бронзовых нагрудников этрусского, умбрского и самнитского типов) сыграли большую роль в преодолении наследия гиперкритицизма в отношении к традиции. Данные археологии позволили полнее представить материальную жизнь римлян и подтвердить достоверность многих сведений письменных источников относительно экономического, военного и даже социального развития архаического Рима.
Но, безусловно, основным видом источников остаются для нас сведения римской письменной традиции. Она включает в себя широкий круг исторических сочинений Тита Ливия и Дионисия Галикарнасского, Саллюстия Криспа и Веллея Патеркула, Диона
Кассия и Аппиана. К ней же относятся юридические и риторические трактаты Цицерона, поздних римских авторов: Авла Геллия, Макробия, Исидора — и бревиарии (т. е. сокращенные изложения римской истории), которые написаны Луцием Аннеем Флором, Валерием Максимом, Асконием и Зонарой.
Нельзя не упомянуть биографические труды Плутарха, Аврелия Виктора, естественно-научные сочинения Плиния Старшего, этимологические труды и словари Теренция Варрона, Нония Марцелла, лексикографа Феста, который дошел до нас в извлечениях ритора
V в. до н. э. Павла Диакона, а также фундаментальные комментарии к поэме Вергилия «Энеида», которые были составлены ритором
IV в. до н. э. Сервием Гоноратом. Добавим к ним и весьма ценные специальные сочинения о военном искусстве Фронтина и Вегеция. В своем труде «О военном деле» (начало V в. н. э.) военный теоретик Вегеций Ренат обращается к изучению славного прошлого римского военного искусства времен становления и расцвета; он пристально вглядывается в способы комплектования, проблемы обучения и организации армии, описывает архаические боевые порядки и тактические приемы эпохи Пунических войн.
Особый раздел составляют памятники римского права. Это «Институции» юриста II в. Гая, труды Ульпиана, Павла и других юристов поздней Империи и ранней Византии. В них подробно разрабатывается система современного римским юристам состояния военного права: правовой статус солдат, воинский пекулий, система поощрений и наказаний, воинские преступления и выкуп пленных. Такие фундаментальные произведения, как «Дигесты», Кодекс Феодосия и Кодекс Юстиниана (VI в. н. э.) не только фиксируют классическое римское право, но и прослеживают его развитие, воспроизводят многие ранние юридические нормы, законы архаического права. К ним относятся законы о провокации V в. н. э., ценнейшие выдержки из Законов XII таблиц, постановления сената, консулов и преторов, законы центуриатных собраний. Это позволяет проследить развитие юридического оформления военной организации.
При анализе нарративных источников следует иметь в виду ряд их особенностей. Во-первых, даже самые ранние из дошедших до нас сочинений написаны спустя несколько столетий после отображенных в них событий. Собственно, начало римской анналистики относится к III - концу II в. до н. э., когда создавали свои первые
произведения «старшие анналисты» Фабий Пиктор и Кальпурний Пизон и «младшие анналисты» - Валерий Анциат, Лициний Макр и Элий Туберон. Следовательно, перед исследователем встает проблема подлинности письменной традиции. Во-вторых, в подавляющем большинстве традиция компилятивна. Поздние авторы заимствовали информацию из ранних источников, нередко не называя их. Значит, мы имеем дело с вторичной интерпретацией исторического факта. При этом, однако, следует учесть, что компилятивность источников, изложение ими разноречивых версий без их критического анализа не уменьшает, а, напротив, увеличивает их ценность как исторических источников. Благодаря компиляциям традиция знакомит нас с утраченными сочинениями авторов, которые базировали свои версии на подлинных документах. Кроме того, это позволяет реконструировать сами документы, например, списки консулов — фасты, или осуществлять восстановление первоначальных норм и текстов Законов XII таблиц (Кофанов, 1996. С. 175-210). В принципе, в основе традиции лежат официальные документы, списки законов, архивы жреческих коллегий с описаниями религиозных праздников и ритуалов, государственные хроники, уже упомянутые фасты, погодные списки консулов и других эпонимных магистратов (см: Sini, 1983). На их основе в 130 г. до н. э. были опубликованы так называемые «Великие анналы». Ценный кладезь фактов содержат устные предания, семейные и родовые архивы и легенды, которые также использовались античными писателями. Вопрос о достоверности традиции был заострен в конце XIX - начале XX в. так называемой школой гиперкритиков (Э. Пайс, Г. Де Санктис, К.-Ю. Белох, И. В. Нетушил). Они отвергали историчность данных традиции и объявляли всю историю Рима до III в. легендарной, а все сведения источников считали так называемыми «этиологическими мифами» и фальсификациями.
Такое положение в историографии существовало до тех пор, пока в распоряжении исследователей находились только нарративные источники. А в них действительно можно найти немало противоречий. Однако с тех пор как археологический материал по мере своего накопления блестяще подтвердил и даже дополнил многие данные античных писателей, историки все больше признают, что письменная традиция в целом верно отображает действительность, а в каждой легенде содержится ядро реальной истории.
Кроме того, при анализе степени достоверности источников нужно, на мой взгляд, принимать во внимание особенности исторического менталитета античных авторов. Еще И. Тэн, исследователь творчества Тита Ливия, отмечал: «...в глазах античных авторов мир — обширная и неподвижная арена, на которой разыгрывается вечная драма жизни и смерти, где слепой рок передвигает в ограниченном круге неизбежных переворотов государства, подобно человеку, обреченные на смерть; причем человечество не становится ни сильнее, ни лучше» (Тэн, 1900. С. 23). С такой категоричной оценкой вполне можно согласиться. Однако подлинная причина неумения понять и объяснить исторический процесс заключается в крайне медленном развитии общественных отношений. Сменяли друг друга политические деятели и формы государства, но социальная сущность их в целом почти не менялась. Можно сказать, что историческое время для античных историков стояло неподвижно. Они не замечали и зачастую по вполне объективным причинам не могли уловить качественные изменения в общественной жизни. Особенно ярко это проявилось в универсальной исторической концепции Полибия. История для него и его продолжателей — это круговорот форм государства и последовательность ряда событий, которые совершались личностями в одних и тех же условиях и вне этих личностей не мыслились.
Из этого вытекает возможность для античных авторов свободно переносить реалии и отношения своей эпохи в седую древность. Поэтому они легко употребляли современную им терминологию для характеристики качественно иных, отличных явлений и институтов. На тех же основаниях они пытались объяснить утратившие свой первоначальный смысл понятия с помощью находящихся в их распоряжении языковых средств. Отсюда же и стремление авторов сжать длительный процесс в точку, ассоциировать его не с движением и развитием, а с моментом и определенной личностью. Это наглядно проявляется в том, как традиция излагает реформу Сервия Туллия.
Тем не менее модернизаторство собственной истории в современном нам понимании было чуждо античным авторам и антикварам.
У них не прослеживается сознательного искажения исторической действительности. Напротив, замедленность темпов исторического и конституционного развития была одной из причин хорошего сохранения и достоверности исторических преданий, документов,
фактов, включая количественные, и вполне адекватной фиксации их в произведениях писателей времен поздней античности.
Освещение историографии архаического Рима представляет довольно трудную задачу. При изобилии трудов почти отсутствуют специальные работы по военной и политической истории, а также по архаическому праву. Романисты, как правило, разрабатывают проблемы классического римского права, к тому же в отрыве от конкретной социально-политической истории. Многие исследователи последних двух веков касались вопросов военной организации раннего Рима в качестве второстепенного аспекта. Этот подход порождал произвольные реконструкции и подгонку учеными материала источников под собственные научные теории. Тем не менее в исторической и юридической науке за два столетия накоплен огромный материал, так или иначе связанный с изучением военной организации архаического Рима и ее взаимосвязи с народом, с обществом. Но этот материал разбросан в трудах по общим проблемам или вопросам, не связанным напрямую с интересующей нас темой. Поэтому назовем лишь тех авторов, которые ближе всего занимались изучением складывания римского государства и оказали наибольшее влияние на последующую историографию.
Основоположником научного подхода к проблемам раннего Рима был, несомненно, датский ученый Бартольд Георг Нибур (1776— 1831). Его главным трудом стала «Римская история», написанная в судьбоносном 1812 г. Именно он пробудил интерес к письменной римской традиции как к историческому источнику и заложил основы ее критического анализа. Значение работ Нибура заключается в создании и блестящем применении историко-критического метода. Особое внимание он уделял ранним этапам римской истории, которые в его время рассматривались как мифологизированная terra incognita. Прекрасно зная источники, Нибур строил свое исследование на тщательном анализе и сопоставлении их. Он справедливо полагал, что источники верно передают традицию и что в каждой легенде есть зерно истины. Ему принадлежит научное обоснование фундаментальных идей о родовом устройстве Рима царской эпохи,
об изначально патрицианском характере раннеримской общины и о возникновении плебса из пришлых элементов. Заслуги Нибура были на долгое время оттеснены в тень. Но его взгляды оказали сильное воздействие на современную историографию, которая как бы заново открывает для науки Нибура. Влияние его идей явственно ощущается в работах Вильгельма Ине по истории римской республики и Арнольда Швеглера, который, однако, выступает с ревизией ряда взглядов датского ученого.
Непреходящее значение для изучения Рима имеют труды Теодора Моммзена (1817-1903). Уже в своих ранних работах Моммзен дает оригинальную оценку ряду сложных социальных, конституционных и административных проблем, затрагивает время проведения реформы Сервия Туллия, достоверность традиции и т. д. В масштабном труде «Римское государственное право» (1871-1887) Моммзен выстраивает блистательную, тщательно выверенную конструкцию государственного и политико-правового развития Рима от архаики до империи: от понятий гражданства и категорий населения до системы магистратур и военной организации. А в объемном сочинении «История Рима» (первые три тома изданы в середине 50-х гг. XIX в.) подробно излагает политическую, социальную, военную и культурную жизнь Рима с древнейших времен до поздней Республики.
Из других интересных работ немецкой историографии конца XIX в. следует отметить книгу Германна Генца «Патрицианский Рим» (1878). Он выступал против теории Нибура о чисто патрицианском характере досервианской общины. Его можно считать основоположником второй генеральной линии в науке, согласно которой патриции и плебеи всегда составляли единый народ (populus). Противоборство идей Нибура и Генца до сих пор довлеет над учеными при изучении древнейшего Рима.
В отечественной науке XIX в. интерес к истории и праву архаического Рима был стабильно высок. Так, разносторонней была деятельность профессора Казанского университета Василия Ивановича Модестова. В работе «Римская письменность в период царей» (1868) Модестов резко выступил против скептического взгляда на достоверность ранней римской истории. Многие наблюдения, догадки и выводы Модестова спустя столетие нашли подтверждение и дальнейшее развитие в трудах известного современного итальянского лингвиста Эмилио Перуцци, который, конечно же, ничего не знал
об этом труде Модестова. Но и Модестов, в свою очередь, не имел в своем распоряжении многочисленных эпиграфических памятников, надписей, которыми располагает современная наука.
Во второй половине XIX в. выходит двухтомное историко-юридическое исследование Дмитрия Азаревича «Патриции и плебеи в Риме» (1875). Замечательный историк Юлиан Кулаковский целый ряд работ посвятил изучению армии. Это небольшие эссе и лекции «К вопросу о начале Рима» (1883), «Армия в римском государстве» (1881), «Римское государство и его армия в их взаимоотношении и историческом развитии» (1909). В них Кулаковский сумел проследить взаимосвязь римского войска и государства на протяжении республики и показал, как развитие политических институтов накладывало свой отпечаток на армию. В этой оригинальной постановке вопроса Кулаковский стал пионером даже в европейской историографии, в которой армия и государственное устройство рассматривались, как правило, изолированно.
Развитие европейской исторической науки и романистики, углубление методов исследования при сохранении скудной базы источников вызвало к жизни в начале XX в. гиперкритическое направление. Одним из его ярких представителей был Этторе Пайс. В своих книгах «История Рима» (1898) и «Античные легенды римской истории» (1905) Пайс подверг сомнению данные письменной традиции, считая их своего рода «этиологическими мифами». Он находил в них удвоения и даже утроения одного и того же факта традиции. В частности, борьбу патрициев и плебеев в V в. до н. э. он считает калькой с описания реформ братьев Гракхов в конце II в. до н. э. Позднее, правда, Пайс отошел от крайних позиций.
Соблазн гиперкритики испытали такие ученые, как Гаэтано Де Санктис и Карл-Юлиус Белох. Де Санктис, например, в работах «История римлян» (1907) и «Происхождение центуриатного устройства» (1933), хоть и признавал историчность децемвирата и времени создания Законов XII таблиц, отрицал адекватность центуриатного устройства VI в. до н. э. и переносил реформу Сервия Туллия в III в. до н. э. К.-Ю. Белох написал в 1926 г. «Римскую историю до начала Пунических войн». Она отличается свойственной автору тщательностью в подборке и изложении материала. Но Белох был очень склонен строить собственные, часто схематичные конструкции, предпочитая играть цифрами и хронологией. Военным
аспектам формирования римского государства уделял особое внимание немецкий исследователь Франц Альтхайм («Эпохи римской истории», 1934; «Италия и Рим», 1941; «История Рима», 1955).
Влияние гиперкритицизма проявляется и в работах известного российского ученого И. В. Нетушила, который в начале XX в. преподавал в Харькове. В настоящее время он незаслуженно отступил в тень. Предметом его специальных исследований была политическая история раннего Рима. Он разделял скептическое отношение к римской традиции, в которой усматривал мифологизацию римской истории. К тому же он мало привлекал археологический материал, что усиливало его критицизм. Но Нетушил не отрицал на этом основании сведений традиции о социально-политическом строе и военной организации раннего Рима. Поэтому сохраняет значение до нашего времени его трехтомный труд «Очерк римских государственных древностей» (1894). Работа основана на гигантском материале, скрупулезно собранном из разнообразнейших источников и виртуозно обработанном. Это самая подробная в русской литературе систематическая история римских политических учреждений, сравнимая разве что с «Римским государственным правом» Моммзена. И это не патриотическое преувеличение. Нетушил подвергает детальному разбору все основные политические структуры и религиозные институты, народные собрания, их виды и различия, функции и сферу компетенции, происхождение и прерогативы магистратур, буквально анатомирует раннеримский сенат. Достаточно сказать, что он одним из первых в науке обратил внимание на военные функции сената.
В историографии XX в. происходит постепенный отход от гиперкритицизма. Так, Джордж Ботсфорд в книге «Римские собрания от начала до конца республики» (1909) дал подробный анализ происхождения, деятельности и политической роли всех видов народных комиций в их историческом развитии и тесной связи с другими социальными институтами. Артур Розенберг посвятил изучению военных и политических аспектов реформы Сервия Туллия работу «Исследования по римской центуриатной конституции» (1911). Из специально военных трудов следует упомянуть статьи М. Нилльсона «Гоплитская тактика и форма государства» (1928) и «Введение гоплитской тактики в Риме» (1929). В них он справедливо связывает изменения в структуре и боевых порядках войска с эволюцией государства и политической системы. Но при этом он на основании косвенных данных переносит Сервианскую реформу в середину
V в. до н. э. Рискну выразиться так: его статьи были обоснованны по постановке вопроса, но не убедительны по конкретным выводам. Тем не менее гипотезы Нилльсона вызвали живой интерес в науке.
Наиболее оригинальную теорию в полемике с Нилльсоном и гиперкритиками выдвинул в 30-е гг. XX в. в ряде статей и докладов о центуриатной реформе Сервия Туллия итальянский историк Плинио Фраккаро. В своих трудах Фраккаро восстанавливал доверие к традиции и увязывал политические и военные аспекты Сервианской конституции в единое целое. Тем самым он доказал реальность военного происхождения и практического функционирования центуриатной системы в качестве войска. Теория Фраккаро по праву оказала определяющее влияние на последующую науку. В 1945 г. с серьезной статьей «Сервианская реформа» выступил автор ряда разделов «Кембриджской древней истории» Хьюг Лэст. Он выстроил цельную концепцию создания и развития центуриатной системы, которую выводил из развития войска. Лэст подверг критике ряд искусственных построений Белоха, Де Санктиса и Моммзена.
В 60-е гг. взгляды Фраккаро и Лэста поддержали Жак Эргон («Возвышение Рима к 264 г. до н. э.», 1969) и Дж. Самнер («Легион и центуриатная организация», 1970). Ж. Эргон отстаивал версию о длительном развитии реформы Сервия Туллия и об органической взаимосвязи ее военных и политических аспектов, а Дж. Самнер реконструирует военную структуру раннеримского войска в духе идей П. Фраккаро.
В послевоенный период огромный вклад в изучение архаического Рима вносит итальянская историческая наука и романистика. В ней происходит отход от гиперкритики и усиливается интерес к обществу периода царей и переходу к республике, которые детально, с опорой на комплексное изучение источников исследовали Роберто Парибени («История Рима. Начало Рима и царский период», 1954) и Санто Маццарино («От монархии к республиканскому государству», 1945). Эту линию продолжил Аврелио Бернарди. Он также обращался к проблеме патрициев и плебеев в конституции примитивной римской республики (1946) и изучению сакрально-политических основ римских магистратур (империя и ауспиций) (1952).
Особый интерес вызывают работы Пьетро Де Франчиши «Происхождение гражданства» (Primordia civitatis) (1959); «Раннеримская социальная и политическая община» (1955); «К истории
“центуриатных комиций”» (1953). В них Де Франчиши на основе критического отношения к источникам исследует проблему социального и политического развития архаического Рима, высказывает ценные наблюдения по центуриатной конституции. Глубокое изучение социально-экономических основ развития римского полиса и его военных структур отличает фундаментальные труды Франческо Де Мартино «История римской конституции» (1958); «Род, государство и классы в античном Риме» (1953); «К вопросу о происхождении Римской республики и магистратур» (1972); «Право и общество в Древнем Риме» (1979). Он прослеживает родоплеменные основы римской civitas и сохранение родовых пережитков в центуриатной системе.
Социальная структура, сословная борьба и имущественная стратификация ранней римской общины и выявление их связи с эволюцией войска являлись предметом изучения Феличиано Серрао и Арнальдо Момильяно. Заслуга Момильяно видится, кроме всего прочего, в том, что он четко поставил вопрос о доверии к данным традиции и подтвердил его в ряде работ о сословно-политическом делении раннеримского общества и о развитии центуриатного строя. Вообще, интерес к центуриатной конституции, к генезису раннего римского государства, к складыванию архаического римского права является характерной чертой итальянской исторической школы. Почти все крупнейшие историки и романисты (можно назвать А. Гварино, Л. Форчиони, Ф. Фабрини, П. Каталано, Дж. Лобрано, Фр. Сини) отдали дань их изучению, что значительно обогатило наши знания об истоках римского государства и права.
За недостатком места упомянем только некоторые работы ученых других стран в области архаического Рима, становления государства, развития политических институтов и магистратур. К ним относятся «Архаическая община римлян» Роберта Палмера (1970), в которой изучаются виды народных собраний и принципы управления общиной в раннем Риме, а также роль курий в республиканское время; «Древнеримские эпонимные должности» Кристера Ханелла (1946), где отстаивается точка зрения о наличии переходной фазы от царской власти к республике (по версии исследователя — с 509 по 449 гг. до н. э.). Многолетние раскопки в Риме в 50-е гг. прошлого века шведского археолога Эйнара Гьёрстада обобщены им в труде «Ранний Рим» (1953-1956) и в обширной статье «Внутриполитическая
и военная организация в раннеримское время» (1972), в которых возрождается ряд идей гиперкритики, в частности раннеримская хронология сдвигается почти на столетие вперед.
В 1948 г. монографию «Римское государство и государственная идея» издал швейцарский исследователь права Эрнст Мейер. Правовые вопросы образования римского государства находились в русле исследований немецких правоведов Ульриха фон Любтова («Римский народ: его государство и его право», 1955) и Йозефа Блайкена («Конституция римской республики: базис и развитие», 1975). Назовем также обобщающий труд о римских магистратурах Вольфганга Кункеля «Государственное устройство и государственная практика Римской республики» (1995) и фундаментальные монографии по развитию раннеримских сословий Жана-Клода Ришара «Происхождение римского плебса» (1978) и П. Рануйя «Исследование патрициата (509-366 гг. до н. э.») (1975).
Для нашей темы имеют также значение работы Э. С. Стэвли «Греческие и римские системы голосования и выборы» (1972), Р. Т. Ридли «Происхождение римской диктатуры» (1979), П. Коннолли «Греция и Рим в войне» (1981) и содержательная работа Т. Дж. Корнелла «Начала Рима: Италия и Рим от бронзового века до Пунических войн (1000-264 гг. до н. э.)» (1995).
Отечественная историческая наука XX в. всегда сохраняла самый пристальный интерес к античному Риму. Восприняв все лучшее, что было накоплено в мировой и русской историографии, советские историки наиболее активно разрабатывали проблемы экономики, материальной культуры, социальных и классовых отношений. Конечно, это во многом диктовалось официальной идеологией и марксистской методологией. Но в то же время нельзя не признать, что именно советские ученые были пионерами в фундаментальной и всесторонней разработке таких проблем, как материальное производство и социальные отношения как основа и двигатель прогресса мировой цивилизации. Эти темы активно раскрывали ведущие российские специалисты: В. С. Сергеев, С. И. Ковалев, Н. А. Машкин, Е. М. Штаерман и другие. Не будет преувеличением сказать, что во многом под влиянием идей и концепций этих исследователей в последние десятилетия стал возрастать мощный интерес к социально-экономическим проблемам истории Рима в европейской науке. Это
влияние в той или иной мере испытали Жак Эргон и сторонники школы «Анналов», а особенно итальянские исследователи Франческо Де Мартино и Луиджи Капогросси-Колоньезе, Этторе Серени и Франческо Де Робертис.
К раннему Риму обращался А. И. Немировский. В книге «История раннего Рима и Италии: возникновение классового общества и государства» (1962) Немировский исследовал процесс разложения первобытного строя, социально-экономические отношения в Риме в процессе генезиса государства. К достоинствам книги относится охват автором всех племен и культур Италии. В статье «К вопросу о времени и значении центуриатной реформы Сервия Туллия» (1959) Немировский обобщил накопленный в науке материал по этому спорному вопросу и откровенно присоединился к версии Нилльсона.
Плодотворно работал в области римского военного права Е. А. Скрипилев. Еще в 1949 г. увидела свет его работа под скромным названием «К постановке проблем военного права Древнего Рима». На двухстах страницах в ней впервые в советской науке прослеживалась эволюция норм военного права от архаического Рима до поздней Империи. Были подняты проблемы правового оформления и функционирования военно-политических институтов Древнего Рима. Скрипилев не только рассматривал историю военного права, но и давал системный правовой срез военной организации.
Идеи Скрипилева развивала А. В. Игнатенко. Она выпустила работы «Армия в государственном механизме рабовладельческого Рима эпохи республики: историко-правовое исследование» (1976) и «Древний Рим: от военной демократии к военной диктатуре» (1988). Они являются до настоящего времени одними из немногих исследований по эволюции армии во взаимосвязи с политической структурой римского общества. Автор убедительно отстаивала тезис о том, что в раннем Риме военная организация была не только первоначальным, но и первостепенным элементом государственного механизма. К сожалению, основное внимание исследовательница уделила эпохе поздней Республики.
Особое значение в современной российской историографии имеет проблема генезиса и сущности античного полиса и его специфической разновидности в Риме — civitas. Эта проблема была в центре внимания Елены Михайловны Штаерман и Ии Леонидовны Маяк. В трудах Е. М. Штаерман «Древний Рим: проблемы экономического
развития» (1978), «Социальные основы религии Древнего Рима» (1987), «История крестьянства в Древнем Риме» (1996) и многих других рассматриваются вопросы формирования римского государства, складывание его конституции, политической и социальной структуры, развитие религии и правовых идей. Е. М. Штаерман выделяет одну из главных черт полиса: в полисе «каждый гражданин был воин, член народного собрания, землевладелец и равноправный участник в использовании государственной земли» (Штаерман, 1964. С. 9-10; ср. Штаерман, 1996. С. 8, 35, 54).
Важное значение для изучения раннеримского полиса и его войска имеют труды И. Л. Маяк «Рим первых царей: генезис римского полиса» (1983), «Populus, cives, plebs начала республики» (1989), «Римляне ранней Республики» (1993) и многие другие. Они посвящены именно архаическому Риму и освещают широкий круг кардинальных проблем: сущность и специфика римской формы земельной собственности, социальная система общины раннего Рима, структура римского гражданства и формирование римских классов-сословий патрициев и плебеев, а также сакрально-политические аспекты идеологии государства. Маяк отстаивает теорию о первоначально патрицианском характере римской общины. Тем самым она возражает мнению Е. М. Штаерман, которая убеждена в изначальном единстве гражданства.
Вера Викторовна Дементьева в работах «Магистратура диктатора в ранней Римской республике» (1996), «Римское республиканское междуцарствие как политический институт» (1998), «Римская магистратура военных трибунов с консульской властью» (2000), «Децемвират в римской государственно-правовой системе середины V века до н. э.» (2003), «Государственно-правовое устройство античного Рима: ранняя монархия и республика» (2004), плодотворно развивая идеи И. Л. Маяк, впервые в отечественном антиковедении на современном научно-методологическом уровне создала целостную, детально выписанную картину римского государственного устройства, правовых аспектов развития римской конституции и магистратур.
В последнее время традиции отечественной школы римского антиковедения и изучения архаического Рима восстанавливаются в работах Л. Л. Кофанова, О. В. Сидорович, А. М. Сморчкова, В. Н. Токмакова и ряда других исследователей школы Ии Леонидовны Маяк.
В завершение обзора можно сделать следующий вывод. Мы имеем достаточное количество источников и материалов историографии для реконструкции развития римского общества в период архаики, его конституционно-правовой системы, а также для решения основной проблемы нашего курса — взаимоотношения войска и народа в ранней Республике. Правда, сведения об этом во многих источниках отрывочны и разрозненны. Но данные трудности могут быть преодолены благодаря комплексному анализу всех видов источников.