Тема 3
Центуриатная система в том завершенном виде, в каком она отображена в письменных источниках, с переплетением ценза общинников, имущественных классов и деления на центурии, тем более разной численности, на первый взгляд представала столь сложной, что многие исследователи до сих пор сомневаются в ее реальном существовании. В самом деле, могла ли изначально римская община подразделяться на пять разрядов и в чем смысл такого дробного деления? Неожиданным образом этот вопрос погружает нас в перипетии становления в Риме патрицианско-плебейской общины в VI-V вв. до н. э.
Историки давно обратили внимание на любопытное сообщение Авла Геллия: «Классиками (classici) назывались те, кто состоял в пяти классах, но только люди первого разряда (classis), которые обладали цензом свыше 125 тыс. ассов. “Вне разряда” (infra classem) назывались люди второго класса и всех остальных классов, которые оценивались меньшим количеством ассов, чем я сказал выше» (Gell. VI (VII). 13). Тем самым Геллий определяет 1-й имущественный разряд как особый, отделенный от всех остальных, которые мыслятся стоящими вне его (или даже «ниже» — infra classem). В другом месте тот же Геллий характеризует classis procincta («подпоясанный к бою классис») как exercitus armatus («вооруженное войско»). Ему вторит Фест (Fest. Р. 294 L; ср. Р. 251 L): «“Подпоясанным” классисом называется войско, выстроенное и готовое к бою» (classis procincta, id est exercitus instructus). А Павел Диакон уточняет, что «древние называли классисами, вооруженными круглыми щитами (classes clipeatas), тех, кого мы ныне называем войском» (Fest. P. 48L).
Становится понятным, что классис — это войско, но не целиком, а лишь несущая щиты clipei фаланга тяжеловооруженных гоплитов. Именно она и составляла ядро и основную ударную силу сервианского войска, потому и комплектовалась из наиболее состоятельных граждан в наибольшее количество центурий.
Все же остальные общинники, не способные приобрести гоплитское вооружение, оставались вне рядов фаланги (infra classem) и первоначально не делились на разряды. Но поскольку фаланга не может действовать без поддержки вспомогательных войск и легковооруженных отрядов, эти общинники также были обязаны нести воинскую службу, но в меньшем количестве воинских отрядов-центурий.
Прямая зависимость участия гражданина в войске от величины его имущества (ценза), как уже отмечено, сопровождалась автоматическим участием его в центуриатных комициях. Кроме того, походы гарантировали воину стабильную добычу. А она составляла немалую долю дохода воина, в том числе и путем перераспределения через казну. Размер выделяемой добычи или вознаграждения зависел от разряда и чина общинника. С этой точки зрения военные тяготы чле-
нов classis представляются скорее их преимуществом по сравнению с людьми, остававшимися в категории infra classem.
Именно это обстоятельство определило дальнейшее доминирование членов 1-го разряда (классиса) не только на поле брани, но и на Марсовом поле, где проходили сборы политических центуриатных комиций. Заметим, что источники полны стенаний плебеев на засилье на Марсовом поле патрициев (как будет показано ниже, полностью влившихся в классис и всадничество) и на то, что в бесчисленные походы гонят воевать плебеев, а плодами побед пользуются «отцы». Но при этом мы не найдем ни намека на попытки исправить это вопиющее положение, казалось бы, логичным перераспределением количества центурий между разрядами. Военная целесообразность поддержания боеспособной фаланги довлела над политическими перипетиями до тех пор, пока центуриатная система оставалась стержнем римской военной организации.
Лишь в середине III в. до н. э. центуриатные комиции подверглись серьезному реформированию. Отныне центурии образовывали не самостоятельные цензовые разряды, а всего лишь подразделения 35 территориальных триб и состояли из всех жителей независимо от состояния. Каждый имущественный разряд выставлял по 70 центурий (по 10 от трибы), и их вместе с 18 всадническими и пятью «нестроевыми» стало 373 (Taylor, 1966. Р. 337-354). Особо чувствительные утраты в политическом весе понесла куриатная организация: она оказалась открыта для плебеев, и в конце III в. до н. э. первый плебей был избран главой курий — Curio maximus (Liv. XXVII. 8.1). Но к тому времени военная организация уже утратила свой центуриатный стержень.
Данные нарративных источников однозначно указывают на постоянный и стабильный со времен Сервия состав центуриатного войска (а следовательно, и комиций) в 193 центурии, но с учетом того, что центурии ремесленников и музыкантов были действительно чисто политическими и добавлены позднее основных разрядов, возможно, в IV в. до н. э„ а потому и были «приданы» уже существующим разрядам.
Таким образом, правомерно признать, что фаланга тяжеловооруженных общинников (classis), которая органично составляла основу боевых сил civitas, изначально по реформе Сервия вместе с 18 центуриями конницы (всего 98 центурий) по количеству отрядов
доминировала над вспомогательными и легковооруженными отрядами infra classem (90 центурий без пролетариев и ремесленников и трубачей с горнистами), — но отнюдь не по политическим мотивам. Напротив, эти политические мотивы сложились постепенно и объективно вытекали из особенностей войсковой структуры и военной фаланговой тактики. Численный состав центурий infra classem рекрутировался из большего контингента населения, но количество их военных отрядов, ставших основой политических центурий, должно было быть меньше, нежели у классиса, что и обусловило их политическую подчиненность в центуриатных комициях.
Данная особенность военной центуриатной системы наложила отпечаток на форму и длительность борьбы патрициев и плебеев, основной ареной которой стало войско (см. тему 7). Поскольку категорию infra classem можно считать военнообязанной, т. е. получившей политические права, хотя и не в полном объеме, постольку закономерно поставить вопрос о борьбе плебеев не столько за включение в состав войска (особенно в фалангу), сколько за перераспределение политического влияния двух сословий внутри военной организации. Это проявилось в требовании снижения ценза и постепенном образовании из военнообязанных общинников-граждан infra classem новых цензовых разрядов, которые придавались фаланге, но исключительно в установленных пределах — 90 центурий. Тем самым они обретали более высокий социально-политический статус и юридические права, в том числе, вероятно, и возможность бороться за доступ к распоряжению фондом общественной земли — ager publicus, большую долю в военной добыче, а также более реальные политические права в центуриатных комициях.
Упорная борьба за повышение статуса населения категории infra classem находит любопытное отражение в данных источников о расширении коллегии плебейских трибунов в V в. до н. э. После 1-й сецессии плебеев в 494 г. избираются двое трибунов и трое их помощников (Liv. II. 33. 2-3). В 471 г. до н. э. после известной ротации Публилия Волерона о переносе выборов из центуриатного в трибутное собрание (см. подробнее тему 13) избирают уже пятерых трибунов (Liv. II. 58. 1), «по одному от каждого цензового разряда», как подчеркивает позднеримский историк Зонара (Zonar. VII. 15). А в 457 г. до н. э. впервые избирают 10 плебейских трибунов, по два от каждого разряда, «предусмотрев этот порядок и на будущее» (Liv.
II. 30. 7). Цифра «два» объясняется разделением каждого разряда на категории юниоров и сениоров. (В скобках заметим, что Диодор (Diod. XXV. 2) относит избрание 10 трибунов уже к 471 г., но этот историк некритично сдвигает все даты римской истории лет на 10-15 и вполне мог «привязать» данное событие к упомянутой рогации.)
Очевидно, что к середине V в. до н. э„ ко времени правления децемвиров и кодификации права, на чем настаивали именно плебеи, центуриатная организация подошла в своем полном виде, что и зафиксировали Законы XII таблиц (449 г. до н. э.), где центуриатное собрание, объявшее весь военно-гражданский коллектив Рима, торжественно именуется comitiatus maximus.
Нельзя пройти мимо еще одного важного обстоятельства: Сервианская конституция не знала деления на сословия! На фоне бурных конфликтов патрициев и плебеев ранней Республики это выглядит парадоксом. И все же в Законах XII таблиц зафиксированы только две категории населения: «ассидуи» и «пролетарии» (табл. I). Цицерон, характеризуя сервианское устройство, также пишет, что все граждане были разделены Сервием Туллием на «ассидуев» и «пролетариев» (Cic. Resp. II. 22. 40). Кто такие пролетарии, мы уже знаем. Это неимущие жители, которые находились вне цензовых разрядов и были отстранены от воинской службы. Следовательно, ассидуи обозначали членов цензовых разрядов и центурий.
Заметим, что Авл Геллий прилагает характеристику «ассидуев» к термину locupletes (доел, «богатые землей»): «Ассидуй в XII таблицах сказано относительно богатого (locuples) и охотно дающего или от того, что он давал ассы, когда этого требовали обстоятельства государства, или от усердия в выполнении общественных обязанностей (munera) в соответствии с имущественным положением» (Gell. XVI. 10. 15). А Цицерон добавляет, что «состоятельный человек (locuples) назван ассидуем по причине предоставления ассов», т. е. ценза (Cic. Top. II. 10).
Иными словами, перед нами полноправный общинник-землевладелец, обладающий земельным наделом в сельской местности (locus) и, безусловно, владеющий другим имуществом — скотом (pecuniosus) и клиентами (Cic. Resp. II. 9.16). И он же — «ассидуй», т. е. «ассодатель», «плательщик ценза». Учтем также, что общественные обязанности, возлагаемые на ассидуя, подразумевали прежде всего военную службу. Так что данный термин отражал уже не экономический, а военно-полити-
ческий статус общинника: его место в цензовой системе и центуриатной организации. Об этом свидетельствует очередное отождествление Геллием ассидуя с членом цензового разряда (classicus).
Итак, источники позволяют выстроить логическую цепочку социальной стратификации общинника по реформе Сервия Туллия, пришедшей на смену куриатно-родовой: землевладелец (как на общественном поле, так и на угодьях родов) — член цензового разряда «ассидуй» — воин и одновременно член политической центурии в народном собрании. Этим ассидуй отличался от пролетария, который не обладал земельной и иной собственностью, не был включен в военную организацию и как минимум до середины V в. до н. э. — в политическую, когда он впервые предстал в ее составе по Законам XII таблиц.
Выяснив, что сведения источников о наиболее спорных аспектах реформы в целом имеют высокую степень достоверности и можно без сомнения говорить о реформе как о реальном историческом феномене, следует пристальнее взглянуть на проблему времени ее проведения. На первый взгляд, проблема второстепенна, но только на первый взгляд. Тем более что единой точки зрения на нее не существует, и копий историками было сломано немало. А ведь в зависимости от ее решения и вся картина бурной истории раннего Рима в течение трех веков оказывается под вопросом.
К примеру, большинство историков соглашаются с традицией и относят Сервианскую реформу к VI в. до н. э., но при этом они сомневаются в ее достоверности (Botsford, 1909. Р. 24, 68, 75 etc.; Last, 1945. P. 30-34, 48; Heurgon, 1969 a. P. 25, 147-148; 1969 6. P. 247-257; Momigliano, 1963. P. 118, 120; Nicolet, 1966. P. 15-23; 1969. P. 117-156). Другие, наоборот, начисто отвергают все данные источников как спекулятивные и поздние и переносят реформу, а значит, и образование государства в Риме, в III в. до н. э., оставляя все предшествующие столетия господству куриатного строя (De Sanctis, 1955. Vol. 2. P. 199; Meyer Ernst, 1948. S. 44, 75-77). Впрочем, последняя версия была «коньком» гиперкритиков в первой половине XX в. и сейчас уже всерьез не воспринимается.
Зато активно разрабатывается теория о возникновении центуриатного строя в течение V в. до н. э., т. е. столетие спустя после при-
знанного правления Сервия, а следовательно, собственно к данному царю не имеющего никакого касательства (Hanell, 1946. S. 165; Gjerstad, 1967. P. 22-27; 1972. S. 136-188; отчасти De Martino, 1958. P. 101, 176, 215, 233-246). Соответственно, за бортом остаются и установление республики, и плебейские сецессии, и многое другое. Наиболее полно эту теорию обосновал еще в 20-е гг. прошлого столетия М. Нилльсон (Nillson, 1929. Р. 1-9; 1928. Р. 243 sq.) По его мнению, в первой половине V в. до н. э. в Риме господствовала куриатно-родовая система комплектования воинских сил, а род имел реальное значение.
Доказательство находится под рукой. Это известный эпизод с походом рода Фабиев в 478 г. до н. э. против этрусского города Вейи и разгромом 308 Фабиев на реке Кремера (о них подробнее см. пункт 3 данной темы). Раз отдельный род ведет самостоятельные военные действия, значит, утверждал Нилльсон, до этого рейда просто не могло быть никакой гоплитской фаланги — а это основа сервианской армии. Более того, по его мнению, только с середины V в. до н. э. раздельно сосуществовавшие сословия патрициев и плебеев объединились в один народ, а куриатное ополчение было заменено фалангой. Это событие Нилльсон и его сторонники Г. Де Санктис (1955. Р. 199), Дж. Самнер (1970. Р. 67, 75), Р. Палмер (1970. Р. 153, 218-219, 239), К. Ханелл (1946. S. 165) и ряд нынешних романистов привязывают либо к замене института преторов коллегией консулов в 449 г. до н. э„ либо к введению магистратуры цензоров в 443 г., либо к учреждению должности консулярных трибунов в 444 г. до н. э. Во всяком случае в связи и после правления децемвиров и 2-й сецессии плебеев.
В российской историографии аналогичную точку зрения отстаивал в свое время А. И. Немировский в статье «К вопросу о времени и значении центуриатной реформы Сервия Туллия» (ВДИ. 1959. № 2) и ряде других работ. Исследователь разделял мнение, что реформа Сервия была предпринята тогда, когда плебеи были допущены в войско. С этим вполне можно согласиться. Но ошибочно связывать этот процесс с завершением стирания различий между патрициями и плебеями. Немировский говорил также о том, что «основой как военной, так и политической организации римской патрицианской общины был род». И здесь нет возражений. Но далее он уверял вслед за Нилльсоном, что поход Фабиев является безусловным (!) свидетельством прочности в Риме V в. до н. э. патриархально-родовых отношений. С последним, кстати, никто и не спорит.
Заметим, что родовые связи и наследственные отношения сохраняли свою силу и стойкость даже в Риме в период империи! Но мы же не говорим, что Римская империя — это родовое общество! И после столь обобщающего заявления историк делал переход в совершенно другую область, заявляя о том, что несколько родов объединялись в курию, и далее рассуждал о роли курий, но при этом оперируя понятиями и фактами эпохи царей, т. е. досервианской!
Наконец, Немировский выдвигает главный аргумент. Сервианская реформа не знает деления на патрициев и плебеев не потому, что она возникла до появления этих сословий, а потому, что она сама послужила важнейшим этапом на пути их ликвидации. Более того, реформа якобы не могла быть и первым этапом борьбы патрициев и плебеев, ибо сецессии плебеев доказывают, по его убеждению, что в Риме до середины V в. до н. э. сосуществовали две общины. А это, по его мнению, было бы невозможно после проведения реформы.
Однако именно это утверждение неприемлемо. Исходя из этого требует уточнения точка зрения Ж.-Кл. Ришара (изложенная в фундаментальных работах «Происхождение римского плебса», 1979; «Патриции и плебеи: происхождение социальной дихотомии», 1986 и др.) о позднем возникновении плебейского сословия — лишь после допуска плебеев к военной службе по реформе Сервия. Появление и оформление термина «плебс» он связывает с возникновением после сецессии 494 г. до н. э. плебейской организации. Однако анализ конкретных данных источников (о чем пойдет речь в теме 6) подводит нас к утверждению, что плебеи были допущены в центуриатную организацию уже будучи объективно (пусть и не юридически) сословием, хотя и лишенным сначала всех, а после реформы Сервия Туллия некоторых важных гражданских прав.
Особое возражение вызывает утверждение Ж.-Кл. Ришара, что патрициат как сословие возник ранее плебса (1978. Р. 589-600; 1986. Р. 106-128). Напротив, сословием (более того, классом-сословием) патриции стали только с превращением своей куриатной организации в часть центуриатного гражданства. Вести же отсчет оформлению патрициата в привилегированное сословие в правовом смысле можно лишь с середины V в. до н. э. (Magdelain, 1990. Р. 341-383; Ranouil, 1975. Р. 13). Именно тогда после создания писаных Законов XII таблиц и реформ Валерия-Горация, окончательно утвердивших центуриатную конституцию, патриции стали де-юре частью нового граж-
данства наряду с плебсом. Не случайно термин patricii входит в употребление у Ливия со второй половины V и особенно в IV в. до н. э. Но начало этого процесса падает на время сразу после изгнания царя Тарквиния Гордого и упразднения царской власти (см. тему 4).
Итак, сословная борьба не предшествовала центуриатной реформе, а, напротив, была инициирована именно ею. Причем велась она ради достижения правового равноправия в центуриатной общине между включенными в войско плебеями и патрициями, а также ради принятия в цензовые разряды все более широких масс плебеев.
Выше я постарался обосновать точку зрения, что сомнения целого ряда исследователей в реальности проведения центуриатной реформы в середине VI в. до н. э. не имеют достаточного обоснования в источниках. Единственным затруднением остается известный эпизод похода 306 представителей рода Фабиев против этрусского города Вейи в 478 г. до н. э. (Liv. II. 45-52; Dionys. IX. 15-27), эпизод, тысячи раз обыгранный и в «легендарной» античной традиции, и в современных постгиперкритических штудиях. Именно на его примере отстаивает версию о гентильном характере римского войска Б. Д’Агостино (1990. Р. 81 ff), а Р. Палмер (1970. Р. 239) усматривал в походе Фабиев последнюю попытку куриатной общины вывести в поле старую родоплеменную армию. Помимо этих радикальных позиций, для которых Фабии — это увесистый аргумент в пользу переноса центуриатной реформы на целое столетие вперед, распространена точка зрения, что данный факт — свидетельство ослабления действия центуриатной конституции или даже полной отмены ее принципов начиная с Тарквиния Гордого вплоть до децемвиров. И в том и в другом случае локальный эпизод с Фабиями вырастает до масштабов ultima ratio.
Поражает удивительное игнорирование историками контекста римской традиции о Фабиях. Этот эпизод был явно аутентичен и не являлся поздней вставкой или греческой дупликацией. Причиной похода источники называют затяжную войну с Вейями в консульства поочередно Квинта, Марка и Цезона Фабиев, причем Квинт Фабий погиб в сражении, что заставило Марка Фабия отказаться от триумфа. Отметим также переход вейян в этой войне к тактике набегов и грабежей и уклонения их от генерального сражения. Ливий прямо
приводит аргументы консула Цезона Фабия на поручение его роду ведения войны своими силами: «война с вейянами требует сторожевого отряда скорей постоянного, чем большого» (Liv. II. 48. 8). Разрешение сената на военные действия роду Фабиев во главе, заметим, с действующим консулом выглядит как исключительная привилегия, а не постоянная практика. Возможно, она давалась не всякому роду, а только наиболее знатному. (Фабии были знамениты еще со времен Ромула и стояли у истоков древнейшей жреческой коллегии луперков.) Кстати, подобный поход был не только опасным, но и прибыльным, ибо добыча поступала не в казну для всех военнообязанных, а только участникам рейда, к которым правомерно отнести не только членов рода и их клиентов, но и sodales, а может быть, и просто волонтеров.
Прежде всего бросается в глаза, что, по данным источников, Фабии практически не предпринимали регулярных боевых действий. Они бродили вдоль границы, нападали на поля и селения вейян, угоняли их скот и ввязывались лишь в мелкие стычки с отдельными отрядами этрусков. Более того, разгром Фабиев произошел благодаря хитрости последних, которые завлекли Фабиев в ловушку легкой добычей в виде бродячего стада скота. Несомненно, героизированная версия их похода в качестве защитников и предстателей Рима сложилась под влиянием пропатрицианской родовой историографии, возможно, не без участия «старшего анналиста» конца III в. до н. э. Фабия Пиктора.
Примечательное толкование этого эпизода дает Диодор (Diod. XI. 53. 7). По его словам, сражение на р. Кремера произошло между римским и этрусским войсками за контроль над правым берегом Тибра и «много Фабиев (300 из одного рода) пали в этой битве». Иными словами, Диодор даже не упоминает о ведении войны одними Фабиями, отмечая только необычный факт гибели представителей одного рода. А ведь Диодор был падок на различные легенды. С учетом уточнения Дионисия Галикарнасского, что вслед за Фабиями двигалось регулярное войско во главе в Цезоном Фабием, братом Марка (Dionys. IX. 15. 3), эта версия обретает вес.
Увлеченные Фабиями исследователи игнорируют данные традиции (заслуживающие доверия никак не меньше) о параллельных действиях консульских войск под командованием сначала Луция Эмилия (по Дионисию, Цезона Фабия), а на следующий год — Тита
Менения. Они вели регулярные полевые сражения, как только вейяне вызывали подмогу из Этрурии, осаждали этрусский лагерь и выручали из беды самих Фабиев. Обратим внимание, что при Кремере в 478 г. произошли не одно, а два сражения. И первое велось римлянами в классическом фаланговом строе: сомкнутыми рядами (acies instructa) с фланговой атакой конной римской алы. Тогда войска Эмилия освободили стационарное укрепление на Кремере (praesidium), который, собственно, и охранял отряд Фабиев. Кстати, Тита Менения после разгрома Фабиев на Кремере во второй стычке привлекли к суду и приговорили к штрафу в 2 тыс. ассов именно за то, что он со своим войском бездействовал неподалеку во время трагедии и не подоспел на помощь.
Исходя из этого контекста, отмечаемого всеми источниками, роль Фабиев неизмеримо меркнет и превращается во второстепенный эпизод с грабительской вылазкой, подкрепляемой действиями фалангового войска. Нельзя игнорировать сведения традиции об исключительно вспомогательном, сторожевом характере их отряда. Возможно, они были использованы в качестве отвлекающего маневра или передового отряда из добровольцев. В первой половине V в. до н. э. мы действительно сталкиваемся с отдельными примерами подобных экспедиций волонтеров во главе с «кондотьерами» из знатных патрициев. Например, Гней Марций Кориолан совершил похожий рейд с отрядом добровольцев и клиентов (как и Фабий) вкупе, вероятно, с sodales и захватил богатую добычу у антийцев, возбудив этим большую ненависть к себе со стороны плебеев, нежели его погромные речи (Dionys. VII. 64. 3). Переметнувшись к вольскам, Кориолан вновь собирает добровольцев для грабежа уже римской территории.
Однако наличие подобных «вольных» отрядов, формировавшихся по принципу как свободного участия (включая плебеев), так и родственных и клиентских отношений, а также содалитета, не могут свидетельствовать ни о куриатной основе формирования военной организации Рима начала республики, ни об отсутствии тогда центуриатного строя и связанного с ним фалангового общинного ополчения.
Во-первых, как мы видели, отряд Фабия, хотя и во главе с действующим консулом (consul paludatus), — это не войско и даже не регулярный отряд (Liv. II. 49.3). Он действует помимо консульских армий и независимо от них. Он даже не выполнил заявленной в традиции
задачи — предоставить Вейи Фабиям и освободить остальные силы для других войн. Во-вторых, невозможно опровергнуть четкие фаланговые характеристики боевым порядкам регулярных войск в начале
V в. до н. э., например, у Регильского озера в 499 г. (Liv. II. 19-20), в битве 487 г. до н. э. против герников и вольсков (Dionys. VIII. 65) или против этрусков в 476 г. до н. э., т. е. всего через пару лет после поражения Фабиев (Dionys. IX. 26). Это сражения тесно сомкнутыми рядами (ades instructa) под значками (sub signis) с мощным ударом в центр противника и размещением конницы и консулов (преторов) на флангах. Что, кстати, не исключает автономных действий отдельных отрядов, в том числе достаточно крупных (от 800 до 1 тыс. человек). В-третьих, некорректно игнорировать в угоду выхваченному из контекста эпизоду с Фабиями прямые свидетельства о проведении в первой половине V в. до н. э. центуриатных комиций, о наличии центурий и военных центурионов до событий на Кремере.
Справедливо возражая М. Нилльсону в связи с оценкой эпизода с Фабиями, А. М. Снодграсс считает, что фаланговая тактика вполне соотносится с социально-политическими реалиями времен Сервия Туллия, но ее дальнейшее развитие затормозилось в период, к которому относится поход Фабиев. Он связывает это с известной «патрицианской реакцией» первой четверти V в. до н. э., которая отодвинула окончательное оформление фаланговой тактики ко времени децемвиров (Snodgrass, 1937. Р. 110-112; 1965. Р. 434-444).
Действительно, исследователи отмечают наступление упадка в производстве и хозяйстве Рима, который прослеживается археологически. В первые десятилетия V в. до н. э. исчезает импортная керамика, погребения становятся значительно скуднее, встречаются более примитивная утварь, сельскохозяйственный инвентарь и т. д. На основании этих данных французские исследователи Ж. Блок (1913. Р. 57 ff) и Ж.-Кл. Ришар (1978. Р. 502) делают вывод о периоде «патрицианской реакции», связанной с возрождением некоторых норм родового общества и образа жизни. Венгерский историк Э. Ференчи полагает, что после свержения царей был на время возрожден устаревший боевой порядок патриархального царства, который и принес этот временный упадок государства, последовавший за изменением конституционных норм (Ferenczy, 1976. Р. 19 ff.).
Объяснения этому могут быть разными. На экономическом и военном положении Рима не могло не сказаться прерывание в ре-
зультате войн с Порсеной и Вейями хозяйственных связей с Этрурией (в частности, с металлургическими центрами северной Этрурии — Популонией и о-вом Ильва, откуда римляне только и могли получать железо для оружия). На это указывает и ремарка Плиния (Plin. N. H. XXXIV. 139) о запрете царя Клузия Порсены римлянам использовать железо, кроме как на изготовление сельскохозяйственных орудий.
По миру с Порсеной 509 г. до н. э. римляне уступали все территории за Тибром. Потеря этих земель в начале республики не могла не отразиться прежде всего на положении плебеев. Лишение их земли должно было значительно стимулировать процесс разорения плебеев и рост долговой кабалы, не случайно обострившейся в начале V в. до н. э. Уступки плебсу после изгнания царей и стремление патрициев отнять их обратно также ослабляли главным образом боевую мощь Рима, так как плебеи не желали записываться в центуриатное войско.
С экономическим и социальным упадком связан и ряд серьезных поражений Рима. В числе наиболее крупных отметим сражение на Регильском озере в 499 г. до н. э. и пресловутый поход Фабиев. Резко усилившаяся военная экспансия Рима, которую провоцировал сенат своей узкоэгоистической политикой, также истощала силы Рима и приводила к накалу внутренних конфликтов. В этих условиях закономерен всплеск родоплеменных пережитков вследствие активности отдельных патрицианских родов (Валериев, Фабиев, Марциев). Хотя едва ли корректно говорить о куриатно-родовых пережитках именно в военной организации. Ведь на протяжении всего царского периода нам невозможно отыскать пример самостоятельной военной акции (даже грабительской) не только отдельного рода, но даже целой курии (эпизод с захватом Рима в VI в. до н. э. вольными отрядами «кондотьеров» Мастарны (он же Сервий Туллий?) и Целия Вибенны является этрусской версией; см., например: Garthausen, 1882; (Ridley, 1975. P. 147-177; Thomsen, 1980. P. 90-108). Пережитком чего в таком случае является поход Фабиев?
Логичнее предположить, что появление отрядов, подобных Фабиям или отряду Кориолана, органично связано с переходной фазой утверждения именно центуриатного строя. Комплектование центуриатного ополчения вне родов и курий при сохранении гентильной организации патрициев, да еще с учетом их политического засилья
развязывало частную инициативу знатным лицам, бывшим вождям родовых подразделений куриатного ополчения. Но действовать они могли лишь в исключительных случаях и наряду с центуриатным войском из патрициев и плебеев.
Таким образом, мы еще раз убеждаемся, что реформа Сервия Туллия явно предшествовала делению общества на сословия. До нее отношения между патрициями и плебейской массой были равнозначны отношениям между гражданами и негражданами (типа метеков в Афинах). Более того, реформа объективно инициировала оформление этих сословий, так как не уничтожила куриатной организации. В этом некоторые исследователя усматривают неудачу Сервия, хотя вряд ли царь-реформатор ставил перед собой такую задачу, реорганизуя в середине VI в. до н. э. военную организацию для эффективной борьбы с этрусками. Не будем забывать, что после смерти Тарквиния Приска и воцарения Сервия Туллия восстали ранее признававшие суверенитет Рима города Этрурии. Дионисий (Dionys. IV. 27. 1-2) во главе мятежа помещает Вейи. Вполне закономерно, что ведение войны со столь сильными и развитыми в экономическом отношении противниками, уже обладающими более высокой военной фаланговой системой, потребовало от Сервия и римской общины гигантского напряжения сил. Все это и явилось, на мой взгляд, одним из побудительных мотивов для проведения широкомасштабной цензово-центуриатной реформы именно в середине VI в. до н. э.
***
Итак, введенная реформой Сервия Туллия центуриатная организация войска вызвала цепную реакцию преобразования всех основ жизнедеятельности римского общества, выведя его из узких рамок родоплеменного строя на широкую дорогу формирования основ гражданского общества и государства.
В современной науке разработана теория о длительном развитии сервианской реформы, поскольку охватываемые ею изменения носили кардинальный характер для всего раннеримского общества и проявлялись постепенно. Еще в эпоху царей, подчеркивал Н. А. Машкин, разложение родовых отношений в Риме, возникновение имущественного и социального неравенства зашло так далеко, что старая родовая организация оказалась неспособной существовать в изменяющихся условиях, конституция же Сервия юридически оформила сложивше-
еся в ходе исторического развития противоречие между богатыми и бедными. Не знатность, не принадлежность к роду, утверждал историк, давали политические права, а богатство, — таков был принцип нового, классового общества. «Реформа Сервия Туллия была настоящей политической революцией, завершающей переход к государству», — подчеркивал Н. А. Машкин (2006. С. 114; ср. Утченко, 1972. С. 33; 1977. С. 32 и след.; Маяк, 1993. С. 15-17, 22, 61, 112, 139-141). Более того, реформа определила возможность для Рима создать необходимые предпосылки для превращения римской общины в могущественную военную организацию, которой со временем станет вся Италия.