Тема 7
Борьба плебеев за равные права с патрициями пронизала историю всей ранней Республики и длилась более двухсот лет. Она определила длительность складывания в Риме государства и гражданского общества, но стала плавильным тиглем общественных и политических процессов, показав, как трудно добиться своих прав мирным путем.
Борьба плебеев принимала разные формы. Уже к началу V в. до н. э. невыносимое рабство за долги распространилось настолько, что угрожало существованию плебеев как свободного сословия и вынудило их к борьбе за свои права. Недаром Ливий передает страстную жалобу плебеев накануне 1-й сецессии в 494 г. до н. э.: «...вне Рима плебеи сражаются за свободу и римскую власть, а дома томятся в угнетении и плену у сограждан... свобода плебеев в большей безопасности на войне, чем в мирное время, и среди врагов, чем среди сограждан» (Liv. II. 23. 2). Вид появившегося на Форуме заслуженного центуриона, тело которого было иссечено заимодавцем-хозяином, по словам Ливия, словно прорвал плотину гнева. Множество людей оказалось в таком же положении. И вот в 495 г. до н. э., когда на Рим двигались вольски, плебеи отказались браться за оружие.
С огромным трудом, пообещав серьезные уступки и облегчение долговой кабалы, удалось консулу Сервилию собрать войско. Мобилизующую роль оказал эдикт Сервилия, «чтобы никто не держал римского гражданина в оковах или неволе, лишая его возможности записаться в консульское войско, и чтобы никто, пока воин в лагере,
не забирал и не отчуждал его имущества и не задерживал бы его детей и внуков» (Liv. II. 24.6). Выделим главное в этом примечательном указе: 1) плебей де-юре признается гражданином; 2) этот статус не препятствует обращению в рабство его и его семьи; 3) кабальное состояние автоматически вычеркивает гражданина из цензовых разрядов, а значит, и из числа воинов, сиречь из того же гражданства; 4) воин в лагере неподвластен гражданской юрисдикции, т. е. как бы отделяется от гражданства (отсюда и регулярные сравнения у плебеев военной службы с рабством).
Характерно, что должники с восторгом записываются в войско и выказывают невиданные доблесть и усердие в битве. Настолько воинская служба при всем ее ущемлении прав плебеев оказывается предпочтительнее рабства. Сервилию удалось отбросить вольсков. Но надежды на пролонгирование долгового иммунитета оказались тщетны. А тут еще на границах замаячили отряды сабинян, эквов и аврунков. Консулы объявили очередной набор. Придя на Форум, они поднялись на четырехугольный трибунал и стали выкликать имена юношей-призывников, причем Ливий применяет обозначение «плебеи». Но никто не отозвался. Посланных для наведения порядка ликторов толпа народа отогнала. Пытавшихся вмешаться сенаторов чуть не забросали камнями. В страхе созывают сенат. Ожесточенные сенаторы причиной неповиновения черни считают не собственную алчность, а право провокации! И предлагают назначить диктатора.
Диктатор Маний Валерий, где угрозой расправы над плебеями, а где посулами смягчить бремя долгов, сумел набрать войско и одержать славную победу, захватив богатую добычу. Вернувшись, диктатор предложил сенату утвердить его распоряжения относительно освобождения должников из рабства. Но, столкнувшись со стеной сопротивления, слагает с себя полномочия, чем заслуживает признательность плебеев.
Сенаторы из страха перед народными сходками повелевают вывести войско вновь из города, хотя война уже закончена. Основанием служит то, что присягу воины принесли консулам, хотя набор был произведен диктатором. Последовал взрыв: возмущенная плебейская часть войска уходит из города, но уходит сама, без позволения консула. Воины-плебеи удаляются на Священную гору в трех милях от Рима (по другому мнению — на холм Авентин, оплот плебеев
в Риме). Там они устраивают лагерь, обнеся его частоколом, и выбирают из своей среды предводителей (Liv. II. 32; Dionys. VI. 45).
Примечательно, что масса плебеев осталась в городе, «покинутая своими» (по выражению Ливия), а патриции не знали, чего страшиться: их ухода или того, что они останутся? Вероятно, это были военнообязанные, не призванные на службу, либо из центурий еще общей категории infra classem. Источники явно рисуют нам картину единого центуриатного войска, которое лишилось своей самой многочисленной — плебейской — составляющей.
Сецессия 494 г. закончилась возвращением плебеев на условиях создания специальной должности плебейских трибунов и принятия патрициями «священных законов» (leges sacratae), о прощении мятежников и соблюдении прав плебеев в будущем (Liv. II. 33. 1; Dionys. X. 32.1; Gell. XVII. 21. 11; Cic. Tull. 49; D. 1. 2. 20). Гарантом этого соблюдения стали плебейские трибуны. Воссоединение общины привело к возрастанию политической роли плебса в Риме и началу оформления внутри центуриатной системы собственной плебейской организации в противовес патрицианской куриатной, что нашло воплощение в создании собрания плебеев (concilium plebis). Оправданно отнести к этому же периоду и начало разделения аморфной категории военнообязанного населения infra classem на новые цензовые разряды и усиление роли плебеев в войске. Тогда же временно отступила на второй план проблема должничества благодаря снижению долгового процента и заступнической деятельности плебейских трибунов. Однако это было лишь прологом к новым схваткам, так как патриции упорно отказывали плебейской организации и плебейским трибунам в легитимности. Их заветом был клич Кориолана: «Трибуны для плебеев, а не для “отцов”!» (Liv. II. 35. 3).
Клич Кориолана стал стержнем следующего этапа «борьбы сословий», который развернулся в аграрной сфере и области кодификации законов, поскольку «священные клятвы» благополучно пренебрегались патрициями. Патрицианская молодежь задирала плебеев и глумливо оскорбляла трибунов, прилюдно устраивая избиения. Более того, активное участие плебеев в политической и хозяйственной жизни центуриатного гражданства сталкивало их лицом к лицу с чуждыми им нормами обычного права: родовыми традициями, религиозными установлениями, обычаями предков (mores maiorum), передаваемыми изустно. Знатоком и толкователем обычного устного права был сенат.
Большинство хозяйственных и правовых сделок совершалось с использованием религиозных процедур, по священным книгам понтификов, авгуров и фламинов, которые были тайными и спрятанными от народа. Проверить истинность толкований сената и жрецов, тем более их беспристрастие, простому плебею, не допущенному к патрицианским таинствам, было невозможно (кстати, еще один аргумент в пользу мнения об отчуждении плебеев от курий). Да и многие нормы уже устарели, не отвечали потребностям быстро развивающегося хозяйства. Это порождало злоупотребления и беззакония со стороны патрициев и вызывало стремление плебеев сделать право открытым для народа. Они хотели, чтобы право было более простым, помогало быстрее совершать сделки, защищало их частную собственность, включая права и обязанности несения военной службы и распределения военной добычи.
Не раз и не два плебейские трибуны выступали за создание писаных законов, но встречали упорное противодействие патрициев. В 462 г. до н. э. настроения коренным образом изменились: не только плебеи, но и часть рядовых патрициев выступала за кодификацию права. Дело уже шло к принятию народным собранием рогации трибуна Гая Терентилия Гарсы о создании комиссии из пяти человек для составления законов о консульской власти. Предлагалось, чтобы консулы пользовались только теми правами, какими их наделит народ, а не собственной прихотью (Liv. III. 9. 5). Законопроект был провален благодаря тому, что патриции изловчились прибегнуть к помощи небесных знамений и толкованиям Сивиллиных книг, лишь бы развязать новую войну.
Трибуны с полным основанием объявили ее разыгранной на Форуме комедией. «Никто не поверит, — озвучивал Ливий негодование плебейских трибунов, — чтоб почти уничтоженные вольски и эквы по собственному почину вновь подняли оружие, и вот выискался новый враг: невинным антийцам объявляют войну, а воевать будут римские плебеи. Обремененных оружием, консулы быстро погонят их из Рима, мстя трибунам удалением, а вернее, изгнанием граждан; закон, таким образом, не пройдет..., если только плебеи, пока они еще дома, пока они еще не на военной службе, не позаботятся о том, чтоб не попасть под ярмо и навсегда не лишиться Города» (Liv. III. 10. 11-13).
Результатом стало открытое столкновение плебеев во главе с трибунами, которые запрещали проведение набора войска, и сенаторов,
которые, пользуясь правом предварительного одобрения законопроектов, срывали голосование либо саботажем патрициев, отказывавшихся трогаться с места для подачи голосов, либо наглой дракой молодых патрициев во главе с заносчивым юнцом Цезоном Квинкцием, сыном прославленного полководца Цинцинната. Цезона даже удалось привлечь к суду за оскорбление неприкосновенности плебейского трибуна, что грозило смертной казнью (Liv. III. 11-14). Данные события отражают не только яростный накал социальных катаклизмов в Риме, но и тот факт, что инструментом их решения выступала военная организация.
Тем не менее спустя десять лет требования приступить к составлению писаных законов звучали уже из всех слоев общества, кроме сената. Плебеи даже согласились на временное упразднение должности плебейских трибунов и права провокации — столь сильным было желание жить по праву, а не по произволу патрицианских родовладык.
Усложнение социально-политической стратификации общества и возрастание доли плебса в составе гражданства привели к тому, что в 451 г. до н. э. римляне избирают на срок в один год коллегию децемвиров, которым поручалось свести воедино все действующие законы и разработать новые, отвечающие нуждам общества. На время работы децемвиров отменялись все остальные магистратуры, а распоряжения не подлежали обжалованию (см.: Сидорович, 2002). К составлению законов были привлечены лучшие знатоки права, в том числе из греческих городов Южной Италии. Есть сведения, что децемвиры отправили даже посольство в Афины, дабы изучить законы Солона (Dionys. X. 51. 5; Isid. Orig. V. 1.3; D. 10. 1.13; 47. 22.4) (но, возможно, это поздний вымысел). Законы составлялись в удивительной обстановке демократизма и всеобщего обсуждения. Было объявлено, что каждый гражданин может прийти на собрание, прочитать законы, обдумать каждую статью и внести поправки и дополнения (Liv. III-34. 1-2). По истечении года децемвиры представили на утверждение центуриатных комиций свод законов. Их текст был высечен на десяти больших бронзовых досках.
Но оказалось, что для полного завершения свода римского права недостает еще двух таблиц. Их доработка была поручена новой кол-
легии децемвиров, избранной на следующий, 450 г. В ее состав кроме патрициев впервые вошли и несколько плебеев, что сделало работу более демократичной. Вскоре таблицы были готовы и вместе с первоначальными десятью составили первый полный свод римского частного и гражданского права, так и названный — Законы XII таблиц.
Тит Ливий справедливо именовал Законы XII таблиц «истоком всего государственного и частного права» (Liv. III. 34. 6). Сами таблицы не сохранились, как и их тексты. Но они имели настолько большое значение для римлян, что огромное число цитат и пересказов в разнообразных письменных источниках позволяет нам примерно восстановить их структуру и содержание (см. интересную попытку: Кофанов, 1996 а. С. 175-210).
В Законах XII таблиц (История Древнего Рима: Тексты, 2004. С. 49-58) было определено различие в правах патрициев и плебеев, патронов и клиентов, свободных и рабов. В них впервые встречается понятие “civis” (гражданин), а высшим общегражданским органом власти закрепляется центуриатное народное собрание, названное «великим» (comitiatus maximus).
Главное внимание уделялось частному праву: проблемам наследования, передачи имущества по завещанию, регулированию совершения сделок купли-продажи, правам собственности, земельным вопросам (квиритской собственности), таким как аренда земли, система штрафов и наказаний за незаконную порубку деревьев, самовольный отвод воды из общего канала или перепахивание межи между двумя участками. Квиритской собственностью (землей и ее плодами) обладали только римские граждане. Она предполагала соблюдение юридических норм, общих для всех граждан.
Важным завоеванием плебеев явилось ограничение процентов по долгам. Отразилось в законах и развитие в Риме рабовладения: определение рабов и рабов-должников, наказания хозяев за проступки рабов, порядок отпуска раба на волю и права вольноотпущенника. Законы, однако, были суровы к должникам: кабальных рабов можно было продавать «за Тибр», т. е. за пределы Рима; можно было даже разрывать тело должника на части, если кредиторов было несколько. Законы размывали родовую собственность, что ослабляло единство патрициев. В то же время патрициям удалось включить в таблицы и статью, запрещавшую браки между патрициями и плебеями.
Законы XII таблиц явились важнейшим признаком зрелости государства. Они знаменуют завершение трудного процесса инкорпорирования плебейской массы в гражданский коллектив через и посредством центуриатной военной системы. Отныне обычаи предков и родовые нормы права, религиозные знамения и сакральные обряды (fas) тушевались перед победным наступлением юридических норм и санкций (ius). В этом историческое значение Законов XII таблиц с их, казалось бы, исключительно частноправовой, архаичной юрисдикцией. На многие столетия они стали основой всего последующего законодательства, ядром римского права.
Итог правления децемвиров ознаменовался драматическими событиями, в корне изменившими общественный и политический строй Рима. Тираническое правление децемвиров второго созыва, которые узурпировали свои полномочия и после завершения годичного срока, вызвало всеобщее недовольство. Плебеев смущало отсутствие защиты плебейских трибунов, патрициев же во главе с сенаторами — то, что из их рук уплывает прежняя безраздельная власть.
Вызов децемвирам бросили Луций Валерий Потит, внук Попликолы, и Марк Гораций Барбат (Liv. III. 39-49; Dionys. XI. 5; 21-22). Собрав сенат якобы для обсуждения войны с сабинянами, они попытались убедить сенат отрешить децемвиров от должности. Но наиболее консервативная часть сенаторов больше боялась народного возмущения, чем децемвиров, и склонилась к тому, чтобы позволить децемвирам продолжать формально править, а народ во избежание волнений отправить подальше на войну. Плебеи не слишком-то были расположены к децемвирам, но вся власть перешла в руки сената, который отнюдь не торопился восстанавливать республиканские магистратуры. Чашу народного терпения переполнило гнусное поведение Аппия Клавдия, который попытался овладеть плебейской девушкой Вергинией. Возмущенный народ вышел на улицы, восстание вспыхнуло и в войске, куда весть о свержении децемвиров принес энергичный вождь плебеев, бывший трибун Луций Ицилий.
Большую роль в борьбе плебеев против сената сыграл один из вождей плебеев — Луций Сикций Дентат (подробнее см.: Токмаков, 1992 б). Сведений о нем в пропатрицианской римской историографии немного, но в источниках он предстает как блестящий воин: сорок лет провел он в походах, заслужил все мыслимые награды и получил должность военного трибуна. Сикций командовал крупны-
ми отрядами, что было уникально для плебея в то время. Он ревностно защищал интересы плебеев; в 454 г. до н. э. выступал за принятие смелого земельного закона и резко нападал на патрициев. Так, он привлек к суду консула Ромилия, попытавшегося расправиться с неугодным вождем плебеев.
В период правления децемвиров Сикций Дентат не остался в стороне от войны с сабинянами и командовал большим отрядом (когортой) из 800 добровольцев-ветеранов. Недаром он заслужил прозвище «Плебейский Ахиллес» (Dionys. X. 35-38; Gell. III. 11. 1; Fest. P. 208 L; Amm. Marc. XXV. 3. 13; XXVII. 10. 16). Он не скрывал ненависти к децемвирам второго срока и активно склонял воинов к восстанию. По секретному приказу децемвиров он был послан с небольшим отрядом конницы якобы на разведку. На самом же деле ему устроили засаду и убили, как и его спутников. Но злодейское убийство Сикция вызвало бурное возмущение воинов. Разыскав его тело, сплошь заваленное трупами убитых им врагов, воины устроили плебейскому вождю торжественные воинские похороны. Гибель Сикция стала одной из причин (не исключено, реальной) 2-й сецессии плебеев 449 г. до н. э. (Liv. III. 51. 12).
Войско из лагеря у Альгида двинулось на Рим; за ним последовало второе войско с долины у Фиден. Пройдя через весь Рим, плебейские войска, как и полвека назад, удалились на Авентин, а оттуда во избежание провокаций или беспорядков на Священную гору. Вслед за ними Рим покинули и толпы плебеев. «Обезлюдевший Рим, — сообщает Ливий, — превратился в пустыню» (Liv. III. 52. 5).
Страх сковал сенаторов и покорных им децемвиров, моливших лишь о защите от людской ненависти. На этот раз победу одержали сторонники Валерия и Горация. Лишив децемвиров формальной власти, они отправились на Священную гору просить плебеев вернуться. Сила народного восстания была так велика, что сенат вынужден был пойти на куда более серьезные уступки, нежели в 1-ю сецессию.
Таким образом, и 2-я сецессия являет нам пример прежде всего вооруженного восстания по преимуществу плебейского войска. Восставшие четко соблюдают воинскую дисциплину, боевые порядки на марше в центуриях, еще до выступления из лагеря и на самом Авентине избирают на войсковых сходках по центуриям военных
трибунов — по 10 от каждого войска, так как они остались без командующих после низложения децемвиров сенатом (не путать их с шестью военными трибунами манипулярного легиона IV в. до н. э., титул трибуна здесь аналогичен плебейскому и явно восходит к трибе — еще один знак плебейской сути восстания).
Касаясь характера сецессий, хотелось бы еще раз вернуться к версии о сосуществовании в Риме двух общин (о чем уже говорилось в теме 3). Если бы ко времени первых сецессий патриции и плебеи образовывали самостоятельные общины, тем более враждебные, то община патрициев располагала бы своим войском и уход плебеев не оставил бы их беззащитными перед лицом вражеского нападения. А вся традиция единодушно живописует этот страх. Более того, ушедшие плебеи ни в 494, ни в 449 гг. до н. э. не предпринимают ни малейших попыток осадить патрицианский Рим. И любопытно, что впервые армия восстала, возмущенная небывалым размахом закабаления плебеев в долговое рабство, и двинулась на Рим только в 342 г. до н. э., в ходе Кампанского мятежа (Liv. VII. 39). Но нет сомнений, что в IV в. до н. э. центуриатная реформа, безусловно, уже давно состоялась.
Напрашивается вывод, что сецессии плебеев не были проявлением параллельного бытования в Риме в V в. до н. э. двух отдельных общин — патрицианской и плебейской — со своими военными организациями, где плебейские трибуны трактуются как предводители плебейского ополчения. Наоборот, как мы убедились, сецессии явились восстаниями плебейской части единого центуриатного ополчения римской общины («гоплитских крестьян»; см.: Kienast, 1975. S. 97). Сецессии были угрозой отчаявшихся плебеев расколоть единый populus, а проще говоря, военную организацию (подробнее см.: Токмаков, 1998 а. С. 106-107). Целью восстаний было продемонстрировать силу и незаменимость воинов-плебеев, равно как и невозможность для патрициев возвратиться к прежним порядкам. Но так как отстоять свои права и интересы в центуриатной системе при наличии у патрициев куриатной организации плебеям оказывалось невозможно, это неминуемо толкало плебс к созданию противовеса в виде организации, закрытой уже для патрициев.
Поэтому и логически, и фактически плебейские сецессии могли произойти только после реформы Сервия Туллия, а никак не до нее. Все это убеждает нас, что в период сецессий, т. е. уже в первой половине V в. до н. э. никакого регулярного куриатного войска в Риме
существовать не могло. Анализ контекста источников доказывает, что его и не существовало, разве что в фантазиях отдельных исследователей.
Тем временем, возвратившись в город после 2-й сецессии в 449 г. до н. э., победившие плебеи под руководством Великого понтифика (других магистратов для совершения ауспиций не осталось) на народном собрании на Авентине избирают плебейских трибунов, среди которых вожди восстания: Луций Ицилий, Марк Дуиллий и Гай Сициний. Затем в трибутных комициях было принято два закона: 1) о запрете преследования тех, кто участвовал в сецессии; 2) об избрании консулов с правом обжалования их действий перед народом (Liv. III. 54. 11-15). Возможно, должность консулов сменила магистратуру прежних преторов (подробнее об этом см. тему 14). Полномочия консулов существенно расширялись, юридически закреплялась коллегиальность их действий и право интерцессии, т. е. вмешательства в распоряжения коллегии. Консулы были более независимы от сената и подотчетны народному собранию.
Избранные консулами 449 г. до н. э. Валерий и Гораций предлагают уже центуриатным комициям ряд важнейших законодательных реформ (Liv. III. 55), вошедших в историю как законы Валерия-Горация.
Первый принятый закон гласил, что решения трибутных комициев обязательны для исполнения всеми гражданами, в том числе патрициями. Тем самым они уравнивались с законами самих центуриатных комиций. Возникло два равноправных собрания, но каждое со своей сферой деятельности.
Затем было восстановлено и упрочено право провокации и подтверждена неприкосновенность плебейских трибунов, а кроме того, эдилов и коллегии «десяти судей», в чьем ведении находились дела о гражданстве и свободе. Теперь это не просто «священная» клятва, а юридический закон, безжалостный и суровый.
Наконец, постановили доставлять в храм Цереры плебейским эдилам все решения сената, которые ранее утаивались от народа или искажались по произволу консулов. Вершиной реформ Валерия-Горация стало опубликование Законов XII таблиц, выставленных на всеобщее обозрение на Форуме. Законы Валерия-Горация окончательно оформили политическую систему Римской республики,
способствовали объединению патрициев и плебеев в единое мощное государство.
Свое логическое продолжение дело консулов-реформаторов нашло в принятии в 445 г. до н. э. уже рассмотренного выше закона плебейского трибуна Канулея, признавшего законность браков между патрициями и плебеями, запрещенных было децемвирами. Затем не без сопротивления было удовлетворено и требование плебеев занимать высшую должность, хотя и не консулов, а приравненных к ним военных трибунов с консульской властью (444 г. до н. э.). Патриции наносят ответный удар в виде учреждения специальной магистратуры цензоров (443 г. до н. э.), исключительно из патрициев. Тем самым дело определения цензовых списков военнообязанных граждан изымалось из ведения консулов или (не дай бог) не попало в руки плебейского консулярного трибуна, не осененного куриатной сакральной благодатью. Тем самым окончательно торжествуют принципы сервианской цензовой конституции, воплощенные в политических и правовых институтах центуриатной системы. Патриции и плебеи окончательно обретают сословные черты как неотъемлемые составляющие центуриатного populus, а сам он из преимущественно военной организации общины превращается в становой хребет римского гражданского общества и государства.
Дальнейшее противоборство патрициев и плебеев проходило уже в конституционных рамках центуриатного строя. Ведь плебеи к тому времени преодолели унизительный статус неполноправных инородцев, из милости патрициев допущенных к обслуживанию святого «общественного дела», и стали неотъемлемой частью гражданства и военной организации, полноправными субъектами частного и публичного права. Раз так, то вопросы аграрного законодательства, ростовщичества и кабального рабства перестают быть стратегическим элементом борьбы за вхождение в центуриатную организацию, тем более через военную службу. Значит, решение этих вопросов закономерно переносится в сферу социальной и правовой деятельности триб, объединяющих всех граждан независимо от сословия, и их политического органа — трибутного собрания. На него постепенно в ходе длительной борьбы были перенесены социально-экономические функции и политические прерогативы как центуриатных коми-
ций, так и отчасти куриатного собрания (после того как курии стали доступны и для плебеев).
Именно трибутные комиции набирают силу со второй половины V - IV в. до н. э„ а в течение III в. до н. э. становятся центром законотворческой деятельности и политической борьбы. Мощным стимулом выступает признание по законам Валерия-Горация действия плебисцитов для всех членов триб, а закон первого диктатора из плебеев Гортензия от 287 г. до н. э. о придании плебисцитам статуса общегражданских законов (leges) окончательно оттесняет на второй план центуриатные комиции. Причем для проведения своего закона диктатор также, по сообщению Плиния (N. Н. XVI. 37), «совершил с плебеями сецессию на Яникул» (сит plebe secessisset in Janicilum). В военной сфере цензовое равноправие патрициев и плебеев побуждает с первых десятилетий IV в. до н. э. перейти к исчислению ценза напрямую по трибам и там же набирать войска, что приводит к разрыву между военной организацией и центуриатным делением граждан.
Важнейшим нерешенным вопросом для Рима в IV в. до н. э. оставалось долговое рабство. Разоренные войнами и вражескими нашествиями плебеи, лишенные возможности пользоваться «общественным полем», все больше и больше попадали в долговую кабалу от ростовщиков и кредиторов. Большинство последних были сенаторами и знатными всадниками. Причем долговое бремя затронуло уже не только бедноту, но и виднейших плебеев. Патриции же сумели настолько укрепить свое положение, что не только прибрали к рукам все высшие должности консулярных трибунов, но и подкупали многих трибунов плебейских. В начале 30-х гг. V в. до н. э. в Риме было кроваво подавлено широкое движение за отмену долгового рабства, во главе которого встал богатый плебей-всадник Спурий Мелий. А в 384 г. до н. э. такая же жестокая участь постигла искренний порыв Марка Манлия Капитолийского (см. подробнее: Токмаков, 2002 б).
В таких условиях защитниками плебеев выступили Луций Секстий и Гай Лициний Столон, сами плебейского рода. Выбранные плебейскими трибунами в 375 г. до н. э. Лициний и Секстий предложили на благо плебеям законопроекты о погашении задолженностей по долгам, об ограничении земельных владений 500 югерами земли (125 га) и о выборах одного из двух консулов обязательно из плебеев, при отмене должности консулярных трибунов вообще.
Как сообщают источники, лишь на восьмой год непреклонная воля Лициния и Секстия и растущая поддержка народа при усилившейся внешней опасности сломила упорное сопротивление сената. Был сделан первый шаг: принят закон об избрании одного консула из плебеев. И первым плебейским консулом стал Луций Секстий. Не обошлось без компромисса: одновременно учреждались должности претора и двух курульных эдилов, занять которые могли лишь патриции. Судебная власть была одной из главных опор могущества патрицианского сената. Но вскоре и эти должности стали достоянием плебеев.
Затем последовало принятие и других законов, вошедших в историю как законы Лициния-Секстия (Liv. VI. 35-39; Dionys. XIV. 12 (22); Plut. Cam. 39; Gell. VI. 3. 37; XVII. 21; Val. Max. II. 4,4; Flor. I. 26; Diod. XV. 23; Zonar. VII. 24; App. В. С. I. 8. 33; Plin. N. H. XVIII. 17)! По этим законам разрешалось занимать земельные участки на общественном поле (ager publicus) размером не более 500 югеров, запрещалось пасти на общественных лугах более ста коров или пятисот овец. Эта мера серьезно ударила по доходам патрициев. Наконец, облегчалось положение должников. Законы Лициния-Секстия стали крупной вехой в истории Рима. Их принятие заметно сказалось на общественном облике плебса; теперь его верхушка уравнивалась с патрициями, утратившими почти все родовые привилегии. Укреплялось единство государства и гражданства. Плебеи впервые получили доступ к общественной земле. Открылась возможность превращения плебейской верхушки в крупных землевладельцев.
Во время первой войны с самнитами (343-340 гг. до н. э.) единство Рима вновь подверглось суровому испытанию на прочность. И вновь причиной стало обострение вопроса о ростовщиках и долгах, в которых завязли многие воины-плебеи (Liv. VII. 38; Dionys. XV. 3. 3-15; App. III (Samn.). 1. 1-2; Aur. Vict. Vir. ill. 29.3). В 342 г. до н. э. воинов оставили после завершения кампании с фалисками и самнитами зимовать в лагерях Кампании, чем вызвали их недовольство (Liv. VII. 39-41). На многочисленных тайных сходках воины требовали либо отпустить их по домам, либо захватить богатые кампанские города и вывести туда колонии. Консул Гай Марций Рутил пытался удалить зачинщиков из лагеря под различными надуманными предлогами и поручениями и утихомирить заговор распространением слухов о размещении войск на постой по городам Кампании. Возмущенное войско всем составом двинулось к Риму, требуя соблюдения сво-
их прав, и лишь уговоры Марка Валерия Корва погасили готовое вспыхнуть междоусобие.
Но сохранились и сведения о том, что дело дошло до открытого противостояния верных сенату войск и мятежников у ворот Рима, и лишь сойдясь лицом к лицу, соседи и родственники со слезами на глазах бросились друг другу в объятия (Liv. VII. 40). Кампанский мятеж имел далеко идущие последствия (Ельницкий, 1964. С. 189— 200). Он продемонстрировал высокий накал внутренней напряженности в Риме: впервые римское войско подняло оружие против отечества. После установления мира был принят «священный закон», запрещавший вычеркивать имя воина из цензовых списков без его согласия; эта угроза нависала над кабальными должниками, лишая их тем самым гражданских прав. Народное собрание выступило за то, чтобы уменьшить всадникам, и без того состоятельным, жалованье (ранее они получали в три раза большую плату, чем пехотинцы). Кроме того, было запрещено занимать одну и ту же должность ранее чем через десять лет. Некоторые авторы передают также, что именно тогда плебейский трибун Луций Генуций предложил закон о запрещении ростовщичества (Liv. VII. 42. 1).
Наконец, в 326 г. до н. э. (Liv. VIII. 23. 17; 28) (по другим данным, в 313 г. — Varro. LL. VII. 105) плебеи одержали крупную победу. По закону плебейского трибуна Петелия долговая кабала для римских граждан и членов их семей была отменена. Обращенные в рабство за долги освобождались. С этого времени римский гражданин отвечал за свои долги перед кредитором только своим имуществом, но не телом (Liv. VIII. 28. 8; Dionys. XVI. 5 (9); Val. Max. VI. 1. 9). Это стало главной гарантией прав гражданина. Ведь ранее, попав в долговую кабалу, римлянин терял не только свободу (теоретически он мог ее вернуть, отработав долг), но и свой имущественный ценз и гражданство (см.: Кофанов, 1994. С. 177-184). С тех пор в Риме полным ходом развивается классовое общество.
Важнейшим этапом на пути демократизации строя Рима стали реформы цензора Аппия Клавдия Цека (312-307 гг. до н. э.): передача отправления древнейшего римского культа Геркулеса из рук членов патрицианского рода Потициев в ведение государственных рабов; Допущение сыновей вольноотпущенников, становившихся плебеями, к званию сенаторов и включение права формировать списки сенаторов и всадников в прерогативы цензоров; позволение людям,
не имевшим земельной собственности, записываться в любую из сельских триб, а не только в четыре городские, как раньше (Liv. IX. 29. 5-11). Это усилило влияние растущего слоя ремесленников и торговцев, многие из которых были из вольноотпущенников. Они получили возможность попасть в первый цензовый класс. И совсем уже радикальный шаг — обнародование календаря, где были отмечены дни, в которые по религиозным причинам разрешалось вести судебные тяжбы, а также священных исковых формул, которые ранее находились в ведении понтификов.
***
Реформы Аппия Клавдия Цека стоят в одном ряду с преобразованиями Сервия Туллия. Как всегда без суеты и помпы, решая конкретные назревшие вопросы, даже не отменив центуриатной системы, реформы Аппия Клавдия по сути знаменовали утверждение новой политической конструкции государства — территориально-трибутной. Они обусловили неизбежность реформы центуриатных комиций во второй половине III в. до н. э., законодательства Гортензия о плебисцитах 287 г. до н. э. и завершение перехода к манипулярной армии, ярко проявившей себя в войнах с самнитами и Пирром. Благодаря им Рим вступил в противоборство с Карфагеном с сильной военной организацией. Именно она позволила выстоять Риму в ходе Первой Пунической войны, в кратчайшие сроки организовав флот. Именно она сумела обеспечить и непрерывное восполнение убыли воинского контингента благодаря налаженному функционированию системы комплектования армий.