167

Глава 3

ГРЕКИ В АССИРИЙСКОЙ, ВАВИЛОНСКОЙ И БИБЛЕЙСКОЙ ТРАДИЦИЯХ

• Ассирия и греки......167
• Нововавилонское царство и греки........188
• Библейская традиция о греках.........192

Ассирия и греки

Сведения о греках на Ближнем Востоке в первых столетиях. I тысячелетия сохранились в ассирийских, египетских и вавилонских надписях, в Библии и греческих источниках. Наиболее ранние упоминания относятся к VIII в.— в ассирийских документах, с которых мы и начнем наш синопсис ближневосточной истории греков по данным письменных источников. Предварительно оговорим, что отдельные факты, связывавшиеся в ближневосточных памятниках с греками, не сразу получили в науке аутентичную интерпретацию и теперь должны быть элиминированы. Сюда относится ошибочное отождествление Danuna фрагментированного обелиска Ашшурназирпала (883—859) с греческим этнонимом Danaoi (это оказалось названием местности у горы Масиус в Северной Месопотамии) ¹. Dnnym финикийских надписей VIII в. из Кара-тепе, как отмечалось (ч. II, гл. 1), не гомеровские данайцы, а этникон жителей Аданы-Киликии. Соответственно, и в ханаанской надписи второй половины IX в. из Зенджирли, сделанной от имени местного династа Киламувы, выражение «царь D[an]nuna» подразумевает скорее «царя Аданы-Киликии», как считают Э. Ларош, Ф. Брон и др., а не «царя данайцев», как полагали ранее². Вместе с тем трижды упоминаемый в надписях из Кара-тепе «дом Мопса», как мы видели, соотносится с Мопсом греческой традиции, вождем микенских переселенцев XIII—XII вв. в юго-восточную Анатолию (ч. II, гл. 1 о «народах моря»).

Приведем сведения ассирийских надписей о греках, в том числе и такие, соотнесенность которых с греками разделяется не всеми исследователями.

Наиболее раннее упоминание о греках, видимо, содержится в. письме провинциального чиновника Курди-Ашшурламура Тиглатпаласару III: «Царю, моему владыке, твой слуга Курди-Ашшурламур. Народ земли Iauna прибыл. Они напали на город üsi[--], город Haridiu, город... Что до... человек, он ушел: в город. Народ категории zakkû под контролем (такого-то)... я взял с собой. Ни один не был взят, пока они... внутри его кораблей... центр восстания...»³. По просьбе Т. Брона Н. Нааман дал следующий перевод: «Царю, моему владыке, твой слуга Курди-Ашшурламур. Явились ионийцы. Они напали на город Самсимуруна, город Харису, город... Что касается ...чиновник, он прибыл в город... Народ разряда zakkû я взял с собой и ушел. Они не захватили никого. Насколько... на его кораблях... посреди моря...»⁴.

Г. Сэггс отмечает в комментарии к письму (с. 77—78), что

168

форма Iauna, не имеющая аналогий в источниках, предположительно может считаться вариантом произношения Iamana — «Иония». Табличка слишком фрагментирована, указывает издатель, чтобы можно было с уверенностью говорить о земле Iauna, однако показательно, что в ней упоминаются корабли и нападение на город. Н. Нааман, судя по его переводу, читал тут этноним ионийцев. Г. Сэггс отметил, что Курди-Ашшурламур упоминается в другом источнике в качестве командующего в Тире и Сидоне вскоре после 738 г. На этом основании он предположительно отнес место действия упоминаемых в данном письме событий к Северной Сирии и датировал документ временем около 738 г. Н. Нааман читал в письме название города Самсимуруна, расположенного в окрестностях Сидона. В идентификации ^kur Ia-u(?)-na-a с ионийцами сомневался В. Рёллиг, критически настроенный в отношении упоминаний греков ассирийскими источниками; он полагал также, что в этом письме упоминания о кораблях нет⁵. Следует отметить, однако, что *^ur 1а-й(?)-па-а в точности отражает греч. *Iauonia — «Иония» (ср. Iaones II.XIII, 685), что делает идентификацию Г. Сэггса и Н. Наамана вполне вероятной, тем более что ничего другого В. Рёллиг не предложил. Поэтому можно думать, что данное письмо подразумевает греков. Рассмотрим возможный исторический контекст упоминания о них.

В первые годы своего правления Тиглатпаласар III (745— 727), сокрушив Урарту, предпринял завоевание Сирии и Палестины. В 738—734 гг. была завоевана Северная Сирия. Ново-хеттское царство Унки, на территории которого была расположена Аль-Мина и куда шли товары из нее, лишилось своего царя Тутаму. Было подчинено и сирийское царство Хамат, вероятный получатель греческого экспорта из факторий побережья ⁶.

Территория Унки и Хамата была реорганизована в провинцию, управлявшуюся ассирийским наместником и доходившую до побережья в районе Библоса ⁷. В 734—732 гг., после победы Тиглатпаласара над Дамасской коалицией, Тир и Сидон подчинились Ассирии. Донесение Курди-Ашшурламура о враждебных действиях ионийцев может быть связано с изложенными выше событиями 738—732 гг. Место действия — район Сидона и Тира.

На мой взгляд, в письме речь идет не о пиратском набеге греков, как думал Т. Брон, а о помощи киликийских греков Тиру и Сидону, оказанной ими в силу тесных торговых связей, о которых красноречиво свидетельствует Исайя (подробней см. ниже). По словам пророка (гл. 23), стесненный ассирийцами Тир более не нуждался в кораблях Тарсиса (Киликии), которые тиряне фрахтовали для перевозки своих товаров. «Ходи по земле твоей, дочь Тарсиса, как река: нет более препоны» (24, 10)» т. е. тарсийские корабли, оставшиеся без тирского фрахта, вольны подыскать себе иные маршруты, других нанимателей. Исайя

169

называет Тир твердыней тарсийских кораблей и даже советуем тирянам переселиться в Тарсис (Киликию [23, 6 и 14]).

Из этих данных, относящихся к осаде Тира ассирийцами в 726—719 гг.⁸, можно заключить, что и в событиях 734 г., когда Тир и Сидон были вынуждены подчиниться Ассирии, киликийские греки (Тарсис) могли помогать им или шире — Дамасской коалиции в целом, поскольку нашествие ассирийцев против финикийских и северосирийских государств затрагивало их экономические интересы. Равным образом и в 698 г. греческие колонисты Киликии поддержали властителя Хилакку Кируа в его борьбе с Ассирией (см. ниже). В какой-то связи с их нападением Курди-Ашшурламур упоминает zakkû — вассально-зависимый или же свободный от податей разряд населения (см. примеч. 23 к данной главе).

Следующие по времени упоминания о греках содержатся в серии надписей Саргона II (721—705). Часть их связана с подавлением ассирийцами восстания филистимского города Ашдода, во главе которого стоял грек, не названный в надписях по имени; он обозначается в них то Ионийцем (Iamani), то Киприотом (Iaadna). Приведем эти надписи.

№ 1. Анналы 11-го года правления Саргона вводят в общий ход событий. «Царь Ашдода Ацури задумал не доставлять более дань и разослал враждебные Ассирии сообщения соседним царям. Вследствие (этого) совершенного им злодеяния я лишил его власти над обитателями его страны и поставил Ахимити, его младшего брата, царем над ними. Но эти хетты⁹, замышляя вероломство, ненавидели его (Ахимити) правление и поставили править собою грека, который не имел прав на трон, не почитал, как и они, власти. Я быстро прошел со своими колесницами и конницей, которые даже на дружеских землях всегда находятся при мне (т. е. с гвардией), против Ашдода, его (грека) царской резиденции, и я осадил и захватил города Ашдод, Гат, Ашдудимми. Я объявил (своей) добычей богов, обитающих в них, его самого (грека), так же как и обитателей его страны, золото, серебро, его личное имущество. Я реорганизовал (администрацию) этих городов и поставил своего чиновника правителем над ними и объявил их подданными Ассирии, и они влачили мое ярмо» ¹⁰.

№ 2. Параллельная этой надписи «Парадная надпись» содержит более подробный текст: «Ацури, царь Ашдода, замыслил не доставлять более дань и разослал враждебные Ассирии сообщения соседним царям. Вследствие этого совершенного им деяния я лишил его власти над населением его страны и поставил Ахимити, его младшего брата, царем над ними. Но эти хетты, всегда замышляющие нечестивые деяния, ненавидели его правление и поставили править собою грека (Iamani), который не имел прав на трон, не почитал власти, как и они сами. Во внезапной ярости я не стал дожидаться сбора своих войск (и) готовить лагерное снаряжение, но выступил к Ашдоду с теми

170

воинами, которые даже в дружественных землях находятся при мне. Но этот грек издалека услышал о продвижении моего войска и ускользнул в землю Муцру (Египет), которая принадлежит теперь Мелуххе (Эфиопии), и место его укрытия было неизвестно. Я осадил и захватил города Ашдод, Гат, Ашдудимми, я объявил (своей) добычей его (грека) идолов, его жену, его детей, его имущество и сокровища его дворца, так же как и обитателей его страны. Я реорганизовал (администрацию) этих городов и поселил там людей из восточных (областей), которые я лично завоевал. Я поставил своего чиновника над ними и объявил их ассирийскими подданными, и они влачили ремни (моего ярма). Царь Эфиопии, (пребывающий) в[далеке], в недостижимой области, дорога в которую... отцы которого никогда от давних дней до нынешних не присылали справиться о здоровье моих царственных предков, он прослышал, даже в таком далеке, о мощи Ашшура, Набу, Мардука. Благоговейно внушенные чары моего царствования ослепили его, и ужас обуял его. Он бросил его (грека) в оковы, узы и железные путы, и они (египтяне) доставили его, по длительном путешествии, в Ассирию» ¹¹.

№ 3. Еще одна надпись пересказывает события с момента бегства греческого «царя» из Ашдода (Хорсабадские анналы, помещение XIV, 11—15): «Грек (Iamani) из Ашдода, устрашенный моим оружием, оставил свою жену и детей и ускользнул к границе Египта, который принадлежит Эфиопии, где он скрывался подобно вору. Я поставил своего чиновника правителем всей его большой области и ее процветающего населения, таким образом увеличив территорию, принадлежащую Ашшуру, владыке богов. Благоговейно внушенные чары Ашшура, моего господина, подавили царя Мелуххи, и он наложил оковы на его (грека) руки и ноги и прислал ко мне в Ассирию. Я завоевал и отдал на разграбление города Шинухти, Самарию, весь Израиль. Я выловил, словно рыбу, ионийцев, которые живут (на островах) посреди Западного моря» ¹².

№ 4. Еще одна версия, сохранившаяся на фрагментированной призме, добавляет новые детали комплекса событий, связанных с подавлением восстания в Ашдоде: «(Ациру, царь) Ашдода ...вследствие (этого преступления) ...от... Ахимити ...его младшего брата, над (ними) ...Я сделал (его) правителем, дань, подобную (той, что налагали прежние) цари, я наложил на них. (Но эти) ненавистные (хетты) замыслили не платить мне дань и восстать против своего правителя. Они изгнали его... грека (Iamani) просто(людина ¹³, не имеющего права) быть их царем, они посадили (на трон) его (бывшего) владыки и свой город от нападения [лакуна в 3 строки] ... его (города) окрестность, ров глубиной в 20 локтей... (так что) он достиг грунтовых вод, для того чтобы ... затем правителям Палестины, Иудеи, Эд(ома), Меава (и) тех, кто обитает (на островах в) море¹⁴ и приносит дань и обязательные дары моему владыке Ашшуру.

171

(грек разослал сообщения с) бесчисленными злобными измышлениями с целью отчуждения (их) от меня, и выслал дары Пиру, царю Муцру (Египта), могущественному, (но) неспособному спасти их, и просил его быть союзником. Я, Саргон, полноправный владыка, чтящий предначертания Набу и Мардука, блюдущий повеления Ашшура, перевел свое войско через Тигр, и Евфрат в момент наибольшего подъема вод, весенних вод, словно посуху. Этот грек, их царь, который надеялся на свою силу и не склонился перед моим владычеством, услышал издали о приближении моего войска, и величие моего господина Ашшура сокрушило его и ...он бежал...» ¹⁵.

№ 5. Итог событиям, последовавшим за взятием Ашдода, Самарии и других областей, подводит надпись на замостке у ворот Хорсабадского дворца (№ 4, стк. 31—44): «(Дворец Саргона), царя Ассирии ... Израиля, который (т. е. Саргон) разорил Ашдод, Шинухти, который выловил народ Iamana (обитающий на островах) посреди моря (т. е. греков) словно рыб, который искоренил Каску, весь Табал и Киликию, который прогнал Миту (Мидаса), царя Мушку (Фригии), который нанес поражение царю Муцура (Египта) у Рапиху и взял в числе пленных Ганнона, царя Газы, который подчинил семерых царей Иа-Иатнаны (Кипра), пребывающих (на островах) в море на расстоянии семи дней (пути)»¹⁶.

№ 6. Еще один относящийся сюда памятник — призма А из Британского музея, текст которой фрагментирован: «Нечестивые (хетты Ашдода) ...не платить дань ...их владыка, восстание (?) ...мною ...они заставили его уйти ...Iamani, солдаты (?)... в качестве царя над собой (на троне) их владыки, они заставили сесть. Их город ...» ¹⁷.

Ашдодская кампания имела место в 712 г., согласно изложению событий в Призме, или 711 г., согласно анналам Саргона, т. е. на стыке 712—711 гг.¹⁸. Командовал ассирийцами не сам Саргон, а его туртану; возможно, полагает X. Тадмор, его звали Zer Ibni¹⁹. Хуго Винклер, поддержанный последующими исследователями (А. Олмстед, Д. Лакенбилль и др.), считал, что Iadna и Iamani надписей Саргона II означают «иониец», т. е. грек, а вариант Iaadna — «киприот» (к Iadnana — «Кипр»). Однако X. Тадмор указывает, что нормальной гентильной формой было бы ^kur Iamîn, Iadnana. По erb мнению, библейские семитские имена Iamîn, Imna указывают на возможность того, что этот Iamani был не греком, а местным палестинским уроженцем²⁰. Разумеется, эту точку зрения разделил и В. Рёллиг, отметивший, что ашдодский Iaadna-Iamani едва ли иониец, эти обозначения могут быть близкими семитским именам²¹.

Эта скептическая позиция не представляется аргументированной. Поскольку «царь» Ашдода был доставлен в Ассирию к Саргону, его имя и происхождение были хорошо известны. По-видимому, его низкое происхождение не давало оснований писцам Саргона даже упоминать его имя, но только лишь этни-

172

кон. Это непосредственно услышанное и записанное писцами греческое звучание его этникона *Iauonios—«иониец» и передает форма Iamani (с обычной альтернацией w:m), тогда как форма Iamana была воспринята ассирийцами не непосредственно, а через левантийскую или восточноанатолийскую передачу²². Это обстоятельство свидетельствует в пользу старой точки зрения о том, что «царем» Ашдода был поставлен грек. Его двойное обозначение Iamani и Iadna, Iaadna, как отмечали X Винклер, А. Олмстед и другие исследователи, указывает, что этот грек был киприотом.

Таким образом, население восставшего Ашдода избрало своим царем грека с Кипра²³. Сказанное выше (ч. II, гл. 1) об участии ахейцев Кипра в заселении Ашдода в XII в. дает исторические основания для столь необычной акции. Может быть, этот грек был наемником, выдвинувшимся при ашдодском дворе «солдатом удачи», как принято считать²⁴, но не случайно его выдвижение произошло именно в Ашдоде, где могли сохраняться какие-то ахейские традиции, разумеется сильно размытые ханаанской и филистимской средой.

Рассмотрим теперь ход событий в связи с ашдодским восстанием.

К последним годам правления Тиглатпаласара III Палестина была завоевана вплоть до Газы, владыка которой Ганнон, как позднее и ашдодский грек, «ускользнул» в Египет. Палестина, Израиль и даже аравийские области были обложены данью. Со временем названные города и области, усилившись, предпринимали неоднократные попытки освободиться от ассирийского гнета. Пытались сделать это и филистимские города Ашдод, Тат, Газа.

Согласно приведенным надписям Саргона II, события вокруг Ашдода разворачивались следующим образом.

Царь филистимского города Ашдода Ациру предпринял попытку отложиться от ассирийского господства — он не выплатил положенной дани. За это Ациру был низложен, и на трон посажен его младший брат Ахимити. Антиассирийские настроения, однако, были в городе сильны, и Ахимити вскоре был низложен, а на трон возведен некий грек-киприот. Вероятно, он давно обретался в Ашдоде, на что может указывать наличие у него тут семьи. Саргон подчеркивает низкое, не царское, происхождение этого грека, тем поразительней факт возведения его филистимлянами на престол Ашдода. Возможно, он был отмечен вниманием ашдодского царя Ациру и приближен им к себе. По воцарении Ахимити сведений об Ациру нет — вероятно, его уже не было в живых. Поэтому по низложении ассирийского ставленника Ахимити на престол был возведен чем-то привлекший филистимлян грек. Надпись № 6, кажется, упоминает в связи с этим солдат и не очень охотное занятие греком престола. Тем не менее, оказавшись у кормила власти, он предпринял деятельные дипломатические и фортификационные меры

173

гввиду неизбежного столкновения с Ассирией. Он снесся с владыками ряда городов и областей в попытке составить антиассирийскую коалицию. К ней примкнули, судя по надписи № 4, цари Эдома, Моава и Кипра, филистимские города Гат, Ашдудимми, а также Езекия Иудейский (ср. 4 Книгу царств, 18, 7: «И отложился он [Езекия] от царя Ассирийского и не стал служить ему»). Были отправлены дары и египетскому фараону в надежде привлечь его к коалиции. В этой же надписи № 4 сообщается также о фортификационных работах, проводившихся в Ашдоде и его окрестностях, в том числе сооружении глубокого рва, заполненного грунтовыми водами.

Узнав об этих событиях, Саргон действовал оперативно, не дав противнику времени для основательной подготовки. Несмотря на весенний разлив Евфрата, часть его гвардии быстро достигла Палестины и взяла Азеку, после чего грек бежал в Египет²⁵. Затем были взяты и разграблены филистимские города Ашдод, Гат, Ашдудимми, Экрон, Гезер, которые в дальнейшем управлялись ассирийским наместником (№ 1—2). Взятие Ашдода отразилось и в Библии (Исайя, 20, 1): «...Тартан (ассирийский наместник) пришел к Азоту (Ашдод), быв послан от Саргона, царя Ассирийского, и воевал против Азота и взял его». В результате последующих кампаний Саргон завоевал и разграбил Самарию, Шинухти и весь Израиль, а также подчинил Кипр (№ 3). Египетский фараон ввиду поражения Ашдода не стал ввязываться в конфликт с Ассирией и выдал Саргону бежавшего к нему грека. Так завершился этот необычный эпизод ближневосточной истории греков; из которого, видимо, можно сделать вывод о том, что греческие наемники эпизодически появлялись на службе у палестинских царьков.

Рассмотрим теперь кипрские дела. Еще раз о подчинении Кипра сообщается в надписи на замостке у ворот Хорсабадского дворца (см. выше, № 5): «...подчинил семерых царей Иа-Иатнаны, пребывающих (на островах) в море на расстоянии семи дней (пути)». На этом острове найдена так называемая Кипрская стела Саргона II, установленная в Китионе в 707 г. и гласящая следующее: «Я сокрушил, подобно бурному потоку, страну Хамат на всем ее (протяжении) [далее подробно развивается эта тема] (...и семерых ца)рей Иа-Аднаны ([Ad]nana, т. е. Кипра), что (лежит) посреди Западного моря на расстоянии семи дней (пути). Они расположены так далеко, (что) никто из моих царственных предков (не слы)шал названий их местностей с давнишних дней обретения ассирийской земли Ашшуром (?). Обитающие так далеко в середине моря, они узнали о моих подвигах, совершенных в Халдее и Хатти, и их сердца затрепетали, (ужас) пал на них. Они прислали мне (в) Вавилон золото, серебро, изделия из черного дерева и самшита, (которые считаются) сокровищами их страны, и облобызали мои ноги»²⁶.

По мнению А. Олмстеда, этот документ свидетельствует не

174

о чем ином, как о стремлении греков-киприотов к дружественным отношениям с Ассирией ввиду их торгового сотрудничества с финикийцами²⁷. Выше отмечалось, что слой VIII Аль-Мины (около 750—710) был целиком кипрским. Интенсивен кипрский импорт VIII в. и в Тарсе, Мерсине, Ибн-Хани, Рас-эль-Басите и других центрах сиро-финикийского побережья. Это позволяет думать, что вытеснение киприотами эгейских греков из Аль-Мины и, возможно, других левантийских факторий связано с той антиассирийской акцией ионийцев, о которой КурдиАшшурламур сообщал Тиглатпаласару III около 738—732 гг. Эгейские греки свернули свою деятельность, по меньшей мере в Аль-Мине, и их место здесь заняли греки-киприоты. Формальное изъявление покорности и принесение даров Саргону II, о чем сообщает Кипрская стела, были актом проявления их лояльности по отношению к ассирийскому царю. Судя по хронологии слоя VIII Аль-Мины, греки-киприоты пользовались расположением Саргона до 712—711 гг., когда они ввязались в ашдодское дело.

Сколачивая антиассирийскую коалицию, греческий «царь» Ашдода, по происхождению киприот, естественно, привлек на сторону восставших и своих кипрских соплеменников, которые также упоминаются в списке членов антиассирийской коалиции: «те, кто обитает (на островах) в море» (№ 4). Наказание союзников Ашдода в ходе последующей сирийской кампании Саргона затронуло и греков-киприотов, о чем сообщается в приведенном выше пассаже из надписи на замостке у ворот Хорсабадского дворца. Этот пассаж оставляет нас в неведении относительно того, как именно были наказаны киприоты. Это остается неизвестным и из столь же неопределенных данных надписи № 3: «Я выловил, словно рыбу, ионийцев, которые живут посреди Западного моря» и нимрудской призмы № 3411 (стк. 19): Саргон «выловил из середины моря Ионийца (^mIa-am-na-a-a) сетью (?)»²⁸.

Вероятно, с какими-то акциями Саргона против киприотов связано и сообщение надписи на цилиндре № 21, близкое по лексике только что приведенным карательным формулировкам: Саргон «могущественный, выловил ионийцев (Iamani) из середины моря, словно рыбу, и дал покой Куэ и Тиру»²⁹. Аналогичный текст X. Винклер усматривал и в сильно фрагментированном месте Хорсабадских анналов (XIV, стк. 91 и сл.): «[Ионийцы из земли ... посреди мо]ря лежащей, с давних пор [нападали на Куэ и обитателей] Куэ убивали [лакуна]. На море я спустился к ним, разбил их оружием скопом и по отдельности, разграбил я города страны Куэ Харруа, Ушнанис, Аб[--], отнятые Митой (Мидасом), царем Мушки (Фригии)»³⁰.

X. Винклер полагал, что в надписи на цилиндре речь идет о морской битве с ионийцами и потому они названы обитающими среди моря, а Ф. Билабель считает, что имели место и

175

морской и сухопутный походы, причем греки выступали союзниками Мидаса³¹. Иную интерпретацию событий дал А. Олмстед, полагавший, что они были связаны с основанием греческих колоний в Киликии³². По его мнению, греки были враждебны финикийцам, их торговым соперникам, а также Мидасу, который не был благосклонен к ним. У ассирийцев не было флота, и они могли воспользоваться услугами греков. Олмстед считал, что греки, потеснив финикийцев на Кипре, сохранили при Саргоне свою независимость и ко времени его смерти стали хозяевами моря. По мнению Л. Кинга, надпись на цилиндре подразумевает ликвидацию греческих пиратов³³. П. Насте отмечал, что между 710—708 гг. в конфликт с Ассирией вступили Кипр, Фригия, Куммуху. Действия Саргона против греков-ямани, известия о которых появляются с 711 г., были направлены, по мнению П. Насте, против пиратов, грабивших побережье Финикийского моря; разгром их был осуществлен руками киприотов, собратьев по крови³⁴. В. Рёллиг полагал, что сообщение Саргоновых анналов о «выловленных» из середины моря ионийцах— древнейшее упоминание о греках в ассирийских источниках; его можно сопоставить, полагает он, с известиями об операциях Синаххериба в Киликии против греческих пиратов (см. об этом ниже)³⁵.

Разноречивость мнений по поводу сущности сведений Саргоновых надписей о греках определяется, конечно, скудостью этих сведений. Предположение о греках-пиратах, недоказуемое ввиду отсутствия прямых сведений, представляется излишним, поскольку в регионе тогда проживали греки (на Кипре, в Киликии, в левантийских факториях), кого-то из которых и следует подразумевать под ионийцами приведенных надписей на цилиндре и записи Хорсабадских анналов, на что справедливо указывал А. Олмстед³⁶. Сообщение Саргона о том, что он «дал покой Куэ и Тиру», может быть поставлено, на наш взгляд, с одной стороны, в связь с наказанием Кипра за участие в ашдодском восстании, а с другой, как думал Олмстед,— с основанием греческих колоний в Киликии.

Можно думать, что киприоты были лишены, так сказать, режима наибольшего благоприятствования в их торговой деятельности на материке. Они могли быть просто удалены отсюда, подтверждение чему — завершение VIII, кипрской, фазы в Аль-Мине около 710 г.— датировки, устанавливаемой по археологическим показаниям (см. ч. II, гл. 2). Л. Вулли отмечал, что VIII фаза Аль-Мины длилась недолго, около четверти столетия (см. ч. II, гл. 2). Мы предположили, что начало ее связано с удалением эгейских греков, прежде всего евбейцев, из Аль-Мины и, возможно, других факторий при Тиглатпаласаре около 738 г. Если завершение фазы связывать с наказанием Кипра за участие в ашдодском восстании, то примерно такой же перерыв получим и на основании соображений исторического плана. Кипрское присутствие в Аль-Мине скоро возобновилось

176

(через год, два или несколько лет — это археологически не улавливается), и наступила VII фаза, тоже кипрская; т. е„ можно думать, что антикипрские меры Саргона со временем утратили силу (например, после его смерти в 705 г.). Для нашей гипотезы о том, что под ионийцами цилиндра 21 и записи Хорсабадских анналов в связи с кампанией в Куэ подразумеваются киприоты, наказанные за участие в ашдодском деле, и греческие колонисты Киликии, существенно совпадение по времени смены фаз в Аль-Мине и мер Саргона, направленных против киприотов.

По мнению Винклера, надпись на цилиндре 21, свидетельствующая о нападении греков как на Куэ, так и на Тир, подразумевает нападение с моря, где нападавшие и были разбиты. Поскольку у ассирийцев не было своего флота, отмечал исследователь, они прибегли к услугам финикийцев, своих подданных³⁷. Мне кажется, что на основании фразы Саргоновой надписи о том, что он «дал покой Куэ и Тиру» от ионийцев, нельзя делать вывод о нападениях греков на Тир, поскольку тесные связи греков Киликии и Тира вплоть до осады Тира Саргоном и его предшественником в 726—719 гг. (см. выше) в принципе противоречат этому. Исключив киликийских греков, мы вновь обращаем внимание на других греков региона — киприотов. Меры Саргона против них вполне могут подразумевать участие финикийцев, вольно или невольно предоставивших свой флот сюзерену. Антикипрскими мерами Саргона и участием в них финикийцев, мне кажется, и объясняется обретение покоя Тиром (так фигурально названы финикийцы) от греков — конечно, с ассирийской точки зрения. Греки тут названы не киприотами, а ионийцами по той причине, что речь в контексте ведется и о киликийских греках.

Обретение покоя страной Куэ, где также ощутимо кипрское присутствие, по-видимому, связано не с киприотами, а, как думал Олмстед, с родосскими, аргосскими и, возможно, самосскими колонистами (на последних указывал Ф. Билабель) Киликии, которым пришлось столкнуться с ассирийцами. В развитие этой мысли Олмстеда отмечу, что восстановленная X. Винклером фраза анналов «[Ионийцы из земли ... посреди мо]ря лежащей, с давних пор [нападали на Куэ и обитателей] Куэ убивали» находит соответствие с известием «Линдийской хроники» о посвящении солейцами «десятины и отборочной добычи, взятой ими вместе с Амфилохом у метаблиреян и спе[..]ян». Выше (ч. II, гл. 2) мы выяснили, что Амфилох — очень вероятный ойкист Сол, поэтому это сообщение может быть синхронизировано с данными Хорсабадских анналов о нападении греков на обитателей Куэ, и поскольку последние были данниками Саргона, нападения греков на них вызвали ответные меры ассирийского царя. Точно так же поступили и вавилоняне, когда на Кунапал властитель горной Киликии Аппуашу (см. ниже). Островным происхождением родосских и самосских колонистов и

177

Рис. 5. Здание греческого типа на рельефе из Хорсабадского дворца Саргона II

объясняется, по-видимому, указание цилиндра и анналов на обитание этих ионийцев «посреди моря».

Еще раз акция Саргона против киликийских греков упоминается в надписи на замостке у ворот Хорсабадского дворца (приведена выше, см. № 5): «...завоевателя Самарии и всего Израиля, который (т. е. Саргон) разорил Ашдод, Шинухти, который выловил греков, (обитающих на островах) посреди моря, словно рыб, который искоренил Каску, весь Табал и Киликию, который прогнал Миту, царя Мушку (Фригии)». Под греками здесь подразумеваются не киприоты, как думал Д. Лакенбилль³⁸,— они упомянуты далее, а греческие колонисты Киликии.

Хронология антигреческих акций Саргона определяется, с одной стороны, датой ашдодского дела (712—711 гг.) и, с другой,— связью с нападением Мидаса Фригийского на Куэ (Хорсабадские анналы XIV, 91 и сл.). Столкновения Саргона с Мидасом имели место в 715 и 710—709 гг. Дело 710—709 гг. закончилось тем, что Мидас прислал посланца с дарами и между Фригией и Ассирией установились дружественные отношения³⁹. X. Винклер синхронизировал нападения греков на Куэ с кампанией против Мидаса в 715 г.⁴⁰, но если предложенная здесь увязка этих событий с антикипрскими акциями Саргона после подавления ашдодского восстания правильна, логичней синхронизировать нападения греков Киликии на туземцев с кампанией против Мидаса в 711—710 гг. Вряд ли стоит думать, что известия упомянутых цилиндров 21, 3411 и Хорсабадских анналов (XIV, 11 и сл., 91 и сл.) подразумевают не одно, а несколько столкновений с греками, в силу стереотипности этих сообщений. Поскольку фригийцы были вытеснены из Куэ, а от ионийцев эта страна «получила покой», не исключено, что греки и фригийцы выступали в союзе, как думает Ф. Билабель. Впрочем, удаление фригийцев не означает, что и греки были удалены отсюда, поскольку лет 11—17 спустя здесь с ними имел дело Синаххериб. По-видимому, греки в результате конфликта с Саргоном приняли обычные ассирийские условия мирного сосуще-

178

ствования с империей — выплату дани, и не исключено, что это обстоятельство позднее послужило одной из причин поддержки ими выступления властителя Хилакку против Синаххериба.

Еще одно, довольно неожиданное, проявление греческого присутствия на Ближнем Востоке связано с сооружением в 712—705 гг. хорсабадского дворца Саргона II. На одном из рельефов этого дворца изображено здание греческого типа (рис. 5), на что давно обратили внимание ассириологи⁴¹. По описанию А. Олмстеда, это стоящий на берегу пруда, на высоком подиуме, храм в антах с двумя ионийскими колоннами. Колонны каннелированы, на базах, ионийские капители имеют шейку, волюты и абаку, на которой покоится архитрав. Вообще колонны несвойственны ассиро-вавилонской архитектуре, но имеются отдельные примеры их употребления с IX в. А. Олмстед предположил, что это, возможно, изображение «хеттского» бит-хилани, о котором сообщал главный архитектор дворца Табшар Ашшур при упоминании мажордома купальни. В связи с ярко выраженными в этом строении чертами греческой архитектуры Олмстед напоминает, что Саргон получал дань от греческих царей Кипра⁴². К этому добавим, что сооружение здания подобного типа может быть поставлено в связь и с кампанией Саргона против киликийских греков, приходящейся как раз на время начала строительства дворца или за три года до этого. Отсюда и могли быть взяты мастера для сооружения упомянутого храма. Соответственно и надписи Саргона отмечают, что для сооружения дворца в качестве строителей и художников были привлечены «люди стран от востока до запада, покоренные владыке Ашшуру»⁴³. Еще одно здание греческого типа изображено на рельефе из дворца Ашшурбанипала (см. ниже).

Сооружение греческого, или, точнее, греко-сирийского типа, представленное на хорсабадском рельефе, указывает, по-моему, на ближневосточные основы формирования греческого ордера (см. Заключение).

Надписи наследника Саргона Синаххериба (704—681) содержат сведения о ряде событий, в которых опять-таки фигурируют греки. В 698 г. произошло третье по счету, известное нам, столкновение греков с ассирийцами — на этот раз вновь в Киликии. О нем сообщают царские анналы и более подробно в интересующем нас аспекте — фрагменты сочинений Бероса, Александра Полигистора, Абиденца. Приведем эти сообщения.

Призма Синаххериба 1952 г., колонка V⁴⁴: «В эпонимию Шульму-Бела, правителя Римуси, правитель города Иллубру Кируа, подчиненный мне раб, которого оставили его боги, принудил людей Хилакку к восстанию и затем изготовился к бою. Люди, обитающие в Ингира и Тарсе, стали на его сторону, захватили дорогу в Куэ и блокировали проход. Лучников, щитоносцев и копьеносцев, колесницы, лошадей, свои царские войска я послал протиэ них. Человеку из Хилакку, пришедшему на

179

помощь ему, они (войска) нанесли поражение в глубине труднодоступной горной местности. Они захватили города Ингира, Тарс и унесли их (восставших) награбленное добро. Самого (Кируа) они взяли в кольцо в Иллубру, его укреплении, и предотвратили его бегство посредством таранов, больших стенобитных орудий; при помощи лестниц и атаки пехотинцев они нанесли ему поражение и захватили город. Кируа, правитель (его), вместе с добычей, (взятой) из его городов и у народа Хилакку, пришедшего ему на помощь, вместе с ослами, крупным рогатым скотом и овцами они (войска) доставили в Ниневию ко мне. Я содрал кожу с Кируа. Я обратил и реорганизовал Иллубру. Людей завоеванных моими руками стран я поселил в нем. Оружие (трофей) Ашшура, моего владыки, я водрузил в центре его (Иллубру). Я повелел изготовить алебастровую стелу и воздвиг ее перед ним (трофеем)».

Сообщение об этой кампании Синаххериба имеется также в двух фрагментах «Истории ассирийцев и мидян» греческого историка I в. до н. э. Абиденца, который, как и Александр Полигистор, заимствовал данные Бероса, современника Александра Македонского. Эти фрагменты сохранились в армянском изводе «Хроники» Евсевия.

Фрагмент 7с (FGH T.III С, с. 386): «Когда до него (Синаххериба) дошло известие, что греки подступили к земле киликийцев, чтобы вести войну, он поспешил против них. Он стал напротив, и после того как многие его отдельные отряды прорубились сквозь ряды неприятеля, он одержал победу в бою. И как памятник этой победы он ставит сооруженный на том месте монумент и приказывает описать халдейским письмом его мужество и деяния в качестве напоминания будущим временам. И город Тарсон (так он сообщает) он-то выстроил по образцу Вавилона и дал ему название Тарсин».

Фр. 5(6), отнесенный Евсевием к 703 г., сообщает о морском сражении: Синаххериб «у морского побережья Киликии разбил и обратил в бегство эскадру военных кораблей ионийцев. И он выстроил также храм афинян, воздвиг медные обелиски и повелел описать в надписи свои деяния. Также он выстроил Тарсон по плану и образцу Вавилона».

Фр. 7с имеет несколько соответствий с приведенным выше пассажем Синаххерибовых анналов. Это — предписание поставить стелу с изложением деяний царя, сообщения о водружении трофеев, о восстановлении Иллубру (в греческой версии— Тарса), одно и то же место действия — Киликия, сообщение о сражении и победе ассирийского царя (в греческом варианте сокращено до одной фразы). Выражение фр. 7с о том, что Тарс Синаххериб «выстроил по образцу Вавилона», копирует соответствующую формулу ряда строительных надписей этого Царя; ср. «Я построил и порталы по образцу хеттского дворца», «Я возвел... дворец из известняка (и) кедра по образцу хеттского дворца», «портик, сделанный по образцу хеттского дворца,

180

который они на аморейском языке называют бит-хилани, я построил»⁴⁵. Отмеченные соответствия дают основание возводить фр. 7с Абиденца—Бероса к анналистике Синаххериба.

Фр. 5(6) Абиденца—Бероса отличается от фр. 7с сообщением о морской битве и сооружении Синаххерибом храма афинян. Если и принять предложение А. Олмстеда о том, что в ассирийском источнике речь шла о сражении на морском побережье, которое в греческой передаче трансформировалось в морское⁴⁶, все же остается отсутствующее в анналах известие о строительстве храма. Это, по-видимому, указывает, что фр. 5(6) частью восходит к иному ассирийскому источнику, нежели фр. 7с⁴⁷.

Упоминаемые в анналах Синаххериба «люди Ингира и Тарса», ставшие на сторону Кируа, соответствуют «ионийцам» и «грекам» фрагментов Абиденца (Бероса)⁴⁸. Ингира хорошо идентифицируется с городом Анхиалом, расположенным немного восточнее Сол⁴⁹. Согласно Аристобулу, участнику похода Александра Македонского, Анхиал был основан Сарданапалом (apud Strabo XIV, 5, 9). Маршрут похода Александра по Киликии шел через соединенные дорогой Тарс, Анхиал, Солы, Малл (Arriani Anab. II, 5). Отсюда явствует, что известие Аристобула об основании Анхиала Сарданапалом почерпнуто из местного предания, о чем прямо говорит Арриан (II, 5, 2: logos). По словам Аристобула, «здесь находятся гробница Сарданапала, его каменная статуя (которая так сжимает пальцы правой руки, как будто щелкает ими) и следующая надпись ассирийскими письменами: „Сарданапал, сын Анакиндаракса, построил Анхиал и Тарс в один день. Ешь, пей, веселись, потому что все остальное не стоит этого“ — именно щелчка» ⁵⁰.

Арриан тоже приводит эту выписку из Аристобула (на которого он ссылается чуть раньше, в пассаже II, 4, 7), причем с подробностями, свидетельствующими о посещении Аристобулом Тарса и Анхиала: описываются стены города, расположение около них памятника Сарданапала (II, 5, 2—4)⁵¹. Упоминание Аристобулом (соответственно анхиальской и тарсийской местной традицией) постройки Тарса и Анхиала ассирийским царем имеет соответствием сообщение анналов Синаххериба о захвате им Ингира и Тарса и последующем возобновлении Иллубру, а также свидетельство фрагментов Абиденца—Бероса о постройке Тарса. Эти схождения показывают, что под Сарданапалом Аристобулова рассказа ( = анхиальско-тарсийской традиции?) подразумевается Синаххериб. Такому заключению соответствует также упоминание Аристобулом каменной статуи царя и ассирийской надписи в Анхиале, что находит параллель в сообщении Синаххерибовых анналов о возведении «трофея Ашшура» и его победной надписи в Иллубру. Такой же «трофей Ашшура» и победная реляция могли быть водружены в ИнгираАнхиале и Тарсе, также восстановленных Синаххерибом.

Уяснив отмеченные обстоятельства, можно реконструировать основные моменты событий, разыгравшихся в 698 г. Властитель

181

части горной Киликии — Хилакку Кируа, поддержанный властителем и другой ее части, отложился от Ассирии (обычно такие акции начинались неуплатой дани). Кируа поддержали и «люди, обитающие в Ингира и Тарсе» (анналы), которым соответствуют «ионийцы» и «греки» фрагментов Абиденца — Бероса. Следовательно, это подтверждает вывод о том, что Тарс и Анхиал уже существовали в данное время в качестве греческих колоний (см. выше). Греки заблокировали «Сирийские ворота» — проход из Сирии в Киликию, через который ожидалось наступление ассирийцев. Вероятно, тут и произошло сражение, о котором сообщает фр. 7с Абиденца — Бероса. С учетом данных фр. 5(6) о морском бое можно думать, что Тарс и Анхиал прикрывались с моря греческими кораблями, которые были разбиты, очевидно, финикийской эскадрой (своего флота у ассирийцев не было).

Очистив «Сирийские ворота», ассирийцы вступили в Куэ и заняли Тарс и Анхиал, откуда прошли в горную Киликию. Здесь был разбит еще один союзник Кируа («человек Хилакку, пришедший ему на помощь» — анналы), после чего была взята и хорошо укрепленная столица Кируа Иллубру⁵². Добро, награбленное Кируа и греками в оставшихся лояльными Ассирии поселениях Куэ, ассирийцы присвоили себе.

Синаххериб применил по отношению к захваченным городам обычные для ассирийцев меры. Согласно его надписи на призмах, приведенных выше, в Иллубру были поселены депортанты из какой-то завоеванной Синаххерибом местности. Это само по себе означает, что население столицы Кируа было выселено, и действительно, жители Хилакку упоминаются в надписи 694 г. в числе строительных рабочих, занятых на постройке царского дворца в Ниневии: «Людей Халди, арамейцев, маннейцев, (людей) Куэ и Хилакку, Палестины и Тира, не подчинившихся моему ярму, я вырвал (из их стран) и определил им носить корзину и формовать кирпич»⁵³.

Мятежными городами Куэ были Тарс и Анхиал — следовательно, и греческое их население в какой-то мере подверглось депортации и работало на строительстве Синаххерибова дворца. Вероятно, ими была возведена упоминаемая в одной из строительных надписей колоннада, вообще не свойственная ассирийскому зодчеству: она была выстроена по «хеттскому» образцу или, как полагал А. Олмстед, по греческому⁵⁴. Между прочим, часть лесоматериалов для строившегося ниневийского дворца Синаххериба была доставлена из Киликии: «Я построил и порталы по образцу хеттского дворца, я соорудил (их) при вратах; балками из кедра и кипариса, чей запах приятен, добытых в Амане и Сираре, блистающих горах, я покрыл их (портики)»⁵⁵.

Итак, город Иллубру был возобновлен и заселен депортантами. Поскольку были возобновлены также Тарс и Анхиал, по аналогии можно думать, что и они были заселены депортантами.

182

Однако часть прежнего греческого населения, видимо, была оставлена в них, что явствует из сообщения фр. 5(6) Абиденца о сооружении Синаххерибом в Тарсе «храма афинян», т. е. храма Афины ⁵⁶. Возведение такого храма, естественно, предполагает наличие в городе греческого населения.

Эта акция Синаххериба показывает, что ассирийцы были заинтересованы в сохранении греческого присутствия в Тарсе, проще говоря, в торговле с греками. Такое заключение вполне согласуется с археологическими данными о непрерывности греческого материала в Тарсе и после разгрома города (ассирийская фаза, около 700—600 гг., см. ч. II, гл. 2). Также и в Анхиале-Мерсине примерно на это время приходится смена фаз: закончилась фаза VIII в. (слой IV) и "наступила фаза VII— VI вв. (слой III), включающая в числе найденного материала протокоринфские изделия, т. е. остатки раннего VII в. (см. ч. II, гл. 2). Выше мы отмечали также, что постройка храма Афины в Тарсе, согласно удачной мысли Дж. Бинга, указывает на присутствие линдийцев в городе, а найденный в Мерсине материал, по наблюдению Р. Барнетта, характерен для родосской Врулии (см. ч. II, гл. 2). Это означает, что после неудачного выступления против Синаххериба Тарса и Анхиала население обоих городов составляли выходцы с Родоса.

Интересно, что в данном эпизоде истории киликийских греков не фигурируют Солы. Эта колония либо воздержалась от участия в антиассирийском мятеже, либо попросту не существовала после возможного разгрома, учиненного Саргоном II в 715 или 710—709 гг.

Так обстояли киликийские дела. Позиция же Кипра оставалась достаточно независимой и одновременно лояльной по отношению к Ассирии. Так, в 701 г. сюда бежал тиро-сидонский царь Элулай, но был здесь, вероятно, умерщвлен (подобно тому, как это было сделано позднее с другим бежавшим на Кипр царем Тира Баалом): «И Лули, царь Сидона, убоялся сразиться со мной и бежал на Кипр, расположенный посреди моря, и искал тут убежища. В этой земле, в страхе перед оружием Ашшура, моего владыки, он умер»⁵⁷. Скорее всего, Лули бежал не к грекам Кипра, а к финикийцам, жившим на острове. Киприоты участвовали в качестве моряков в экспедиции Синаххериба 696 г., направленной к Персидскому заливу против бежавшего сюда вавилонского властителя Меродах Баладана, неутомимого врага Ассирии. По распоряжению Синаххериба «люди Хатти», т. е. финикийцы, сирийцы, киликийцы и другие, строили корабли для его эскадры на Тигре у Ниневии и на Евфрате у Барсиппы. Когда корабли были готовы, их укомплектовали экипажами, набранными из числа тирских, сидонских и кипрских (Iadnanai) моряков. У нас нет оснований полагать, что под киприотами подразумеваются лишь финикийские жители острова, и А. Олмстед справедливо заключил, что в числе участвовавших в походе моряков наряду с тирянами и сидонцами

183

ли греки⁵⁸. Согласно анналам Синаххериба, это были пленные моряки, поэтому не исключено, что в числе греческих членов экипажей имелись не только киприоты (столкновений с Кипром у Синаххериба не было), но и греки, разбитые в 698 г. в морском сражении у берегов Киликии (фр. 5(6) Абиденца — Бероса)⁵⁹.

Поход 696 г. к Персидскому заливу является, таким образом, эпизодом ближневосточной истории греков, поэтому приведем рассказ анналов Синаххериба о нем⁶⁰.

«В мою шестую кампанию против городов Нагиту и Нагитудибина, принадлежащих царю Элама (и) расположенных по другую сторону Горького моря (Персидского залива), куда бежали люди Бит-Якина⁶¹ пред могуществом оружия Ашшура,— оставив свои города и перейдя Горькое море, они мирно поселились там. Ашшур, мой владыка, укрепил меня, против них я направил поход к Нагиту. Хеттский народ, добычу моего лука, я поселил в Ниневии. Мощные корабли, в соответствии с (кораблестроительным) искусством их земли, они умело построили. Тирским, сидонским и кипрским морякам, пленникам моей десницы, я повелел (спуститься) по Тигру на них и пристать к причалам (?) Описа⁶². Из Описа, где корабли были вытащены на сушу, волоком, на санях (? доставлены к каналу Арахту)⁶³. Они спустили корабли на канал Арахту. К каналу БитДаккури (?) в Халдее я спустил их. Там внизу (?), в... (городе), носителей моего ужасного оружия, не знающих страха, моих отборных пехотинцев, моих храбрых воинов, не знающих отдыха (?), я погрузил на корабли и снабдил всем необходимым для похода, в том числе зерном и сеном для коней, которых я погрузил с ними. Мои воины плыли вниз по Евфрату на кораблях, тогда как я сопровождал их посуху. Я отправил их к Бабсалимети. Подъем моего авангарда от берега Евфрата к берегу моря, переход посуху за два двойных часа все закончилось (? благополучно) [лакуна]. И волны моря [...] И я на слово его распоряжения не обратил внимания⁶⁴. В этом месте я разбил свой лагерь. Могучие волны моря набежали и влились в мой шатер. И они (волны) полностью окружили меня, покуда я находился в моем лагере, заставив всех моих людей располагаться на могучих кораблях, словно в клетках, в течение пяти дней и ночей. Корабли моих воинов достигли болот у устья реки, где Евфрат изливает свои воды в страшное море. Я встретил их на побережье Горького моря. Эа, владыке пучины, я предложил чистые жертвы, и с золотой ладьей я бросил в море золотую рыбу и золотого рака. Свои корабли я быстро перевел в Нагиту. У берега страшного моря, который был неудобен и весьма утомителен для причаливания и нагруживания коней, а людям для ходьбы, халдеи, обитавшие в Нагиту и Нагитудибина, люди Хильму, Биллату и Хупапану увидели корабли моих воинов и собрали против них стрелков, повозки, лошадей, мулов неисчислимое множество. У реки Улаи, берег которой

184

хорош (т. е. тверд), вытянулась линия боя. Захватив место, где мое войско должно было выгрузиться на сушу, они начали сражение. Мои воины овладели береговой гатью, сквозь их ряд они прорвались с кораблей на берег, словно саранча, и нанесли им поражение. Города Нагиту, Нагитудибина, Хильму, Билатту к Хупапану, принадлежащие царю Элама, они захватили. Их гарнизоны, людей Халдеи, всех богов Бит-Якина, вместе с их добром, и эламитов, и повозки, мулов и ослов они взяли в качестве добычи, погрузили их на свои корабли и доставили, (переплыв) через Баб-салимети, ко мне. Те города они разрушили, опустошили и сожгли. На широкую землю Элама они излили ужас. Из добычи с земель, которые я (завоевал), я набрал 30 500 лучников, 30 500 стрелков и придал к частям своего царского войска. Из большого числа пленников я выделил (людей), словно овец, для своего поля, моим правителям и народу моих больших городов».

В надписях сына и преемника Синаххериба Асархаддона (680—669) также содержатся упоминания о греках. В алебастровой таблетке из Ашшура, описывающей основные строительные предприятия царя в Ашшуре и Вавилоне, упоминаются Кипр, Яван и Тарс: «Все цари, обитающие посреди моря от Кипра (Iadana) и Явана (Iaman) до Тарса, склонились к моим ногам, и я получил обильную дань (от них)»⁶⁵. В тексте надписи стоит Nusisi, что Д. Лакенбилль идентифицировал с Кноссом, но в действительности было написано Tarsisi — Таре⁶⁶. Сложности возникли и с идентификацией названия Iaman. Д. Лакенбилль полагал, что оно эквивалентно названию Iadnana, однако X. Тадмор высказал мнение, что это скорее разные топонимические обозначения⁶⁷.

Мысль X. Тадмора развил Г. Сэггс, который отметил, что, хотя не исключена возможность обозначения названиями Iad(a)nana и Iamana различных областей Кипра, это менее правдоподобно ввиду упоминания в надписи Саргона на замостке у ворот Хорсабадского дворца отдельно царей Кипра и других греков — «народ Iamana, обитающий посреди моря» (см. выше)⁶⁸. Г. Сэггс заключил, что о народе Iamana ассирийцы ничего не знали, кроме того, что они морской народ или пираты. Он также обратил внимание на то, что Иаман упомянут в надписи Асархаддона между Кипром и Тарсом.

Это замечание Г. Сэггса было шагом к иной интерпретации, данной В. Рёллигом: под ^matIarnan подразумеваются ионийские колонии побережья⁶⁹. Правда, В. Рёллиг не уточнил, колонии какого побережья он имеет в виду — эгейской Ионии или Восточного Средиземноморья. Поскольку ассирийские интересы не простирались до Ионии, а ограничивались Киликией, следует думать, что под ^mat Iaman данной надписи подразумеваются греческие колонии юго-восточной Анатолии. Поскольку они были преимущественно портовыми городами, в глазах ассирийцев, сугубо сухопутного народа (ср. неподдельный ужас перед мо-

185

рем, сквозящий в приведенном выше описании похода Синаххериба к Персидскому заливу), они составляли страну посреди моря, подобно тому как расположенный на полуострове Тир также именовался ими расположенным посреди моря.

Таким образом, киликийские греки находились в сфере влияния Ассирии и платили Асархаддону дань. Была ли она регулярной, остается неизвестным. В надписи царя говорится, что дань выплачивали цари Кипра, Иамана и Тарса. В греческих городах Кипра действительно правили царьки (см. ниже), сидевшие в них еще с ахейской поры, но относительно киликийских колоний это сомнительно — в основном в самой Греции к началу VII в. царская власть изжила себя. По-видимому, греческие колонии Киликии были не в прямой зависимости от Ассирии, а опосредованной — через туземных властителей Куэ и Хилакку, которые и подразумеваются в рассматриваемой надписи в качестве царей Иамана и Тарса.

Частичный ответ на вопрос о регулярности дани и политическом строе ближневосточных колоний дает призма В, в которой Асархаддон перечисляет всех зависимых от него царей Леванта и Восточной Анатолии, приславших средства и материал для постройки его дворца в Ниневии⁷⁰. Перечислив царей континентальных и прибрежных областей от Хатти на севере до Ашдода на юге, Асархаддон далее называет царей Кипра: «Ekishtura (Эгисф)—царь Edi’il (Идалиона), Pilagura (Пифагор)—царь Kitrusi (Китроса), Kisu (Кисс)—царь Sillu’ua (Саламина), Ituandar (Этнандр)—царь Рарра (Пафоса), Erisu (Герей?) — царь Silli (Сол), Damasu (Дамас)—царь Kuri (Куриона), Atmesu (Адмет)—царь Tamesi (Тамасса), Damusi (Дамос) — царь Qarti-hadasti (Карфагена), Unasagusu (Онесагор)—царь Lidir (Ледры), Bususu — царь Nuria — 10 царей Кипра посреди моря»⁷¹. По мнению А. Олмстеда, присланные Асархаддону кипрскими царями дары обусловлены не ассирийским владычеством над островом, а дружественной заинтересованностью их в мирных сношениях с гегемоном Леванта. По-видимому, это справедливо, поскольку и эти дары и те, что были доставлены киликийскими греками, были сделаны в связи со строительной деятельностью Асархаддона и, очевидно, не носили характера ежегодной, регулярно выплачиваемой дани.

По поводу имен греческих царей Кипра Олмстед отмечал, что в их числе выделяются старые ахейские антропонимы Эгисф, Кисос, Адмет, Герей (?), имеющие параллели в героических сказаниях времен Троянской войны. Действительно, этот факт подтверждает в числе других — исторических, археологических и лингвистических — показаний традицию об ахейской колонизации острова в XIII—XI вв. В связи с вопросом о политическом устройстве ближневосточных греческих колоний привлекает внимание карфагенский Damusi, что скорее не имя царя, а греческое слово dëmos (кипр. dämos). Карфаген не был старым ахейским городом Кипра, в котором мог издавна сидеть

186

царь,— это был финикийский город, захваченный греками в VIII или раннем VII в., так что очень вероятно, что тут правил не царь, а народ, демос. Иначе говоря, в противоположность старинным ахейским центрам Кипра с их традиционным монархическим устройством Карфаген был полисом в соответствии с духом нового времени. Это обстоятельство может указывать на полисный характер устройства также киликийских колоний, возникавших в VIII—VII вв.

Вероятно, Асархаддон фигурирует и в фрагменте 5(7) Абиденца (FGH T.III С), где он назван Аксердисом: «Он направил свое войско на город Bizanitön, который прежде собирал ему наемные отряды и из которого происходил Пифагор, выученик халдейской премудрости». Под этим городом Ф. Якоби подразумевал Византий, но привел в комментарии к данному фрагменту упоминаемый Прокопием город Bizana в Армении. Имеется также предложенная К. Леман-Хауптом идентификация его с городом Bizanta в Киликии, каковая, очевидно, является наиболее верной⁷². Поскольку данное событие попало в греческую традицию, можно думать, что этот поход Асархаддона каким-то образом задевал интересы киликийских греков. Может быть, это было повторением ситуации с усмирением царя Хилакку и греков Синаххерибом. Упомянутый Абиденцем поход может относиться к походу Асархаддона против коалиции сидонского и киликийского царей в начале его правления. Сидон был взят и разрушен, «а что до Сандуарри, царя Кунди и Сизу (в Киликии), закоренелого врага, не желающего признавать меня (своим) владыкой, которого покинули боги, то он полагался на естественную неприступность гор (своей страны)... Я поймал его, словно птицу, в его горах и отрубил ему голову»⁷³.

На связь города бизанитов с греками может указывать и вероятное пребывание там Пифагора столетием позднее (ср. сообщение Диогена Лаертского [VIII, 1, 3] о пребывании его у халдеев — см. ниже). Интересно и указание фрагмента 5(7) на то, что этот город поставлял Асархаддону наемников. Ассирийцы широко практиковали включение в свою армию пленных солдат, как и рекрутский набор в провинциях.

Сын Асархаддона Ашшурбанипал, завершивший ряд крупных новоассирийских царей, продолжил начатые отцом перестройки дворцового комплекса в Ниневии. Те же цари вновь принесли ему, как и его отцу, средства и материалы для строительства, среди них — все упомянутые выше греческие цари Кипра. На одном из рельефов дворца Ашшурбанипала изображено здание, идентичное ионийскому храму в антах (рис. 6). Стволы колонн поставлены на базы и завершаются протоионийскимй капителями с абакой, на которой покоится балка архитрава. Капители имеются и на антах. Ассирийской чертой здания является лишь зубчатое завершение фриза; остальное же, как отмечал Л. Кинг, имеет параллели с Эфесским Артемисионом ⁷⁴· Как и в случае с упоминавшимся рельефом из дворца Сарго-

187

Рис. 6. Здание греческого типа на рельефе ниневийского дворца Ашшурбанипала

на II, данный рельеф отражает реально возведенный павильон дворца Ашшурбанипала. Сооружение этого здания вполне может быть приписано греческим мастерам. Связанные со строительной деятельностью царя документы также упоминают депортацию ремесленников из различных стран в Ниневию.

В таком контексте интересно упоминание в ассирийских документах VII в. из Ниневии четырех лиц, обозначенных как ^mAaimannu, ^mIaamani, ^т Iamani, ^mIamannuu⁷⁵. К. Джонс отмечал, что эти обозначения, разумеется, могут быть поняты в качестве имени «Грек», однако склонялся все же к сопоставлению их с семитскими именами Immânû, Imânu, Imani-ilu, Immani-Asur и т. д. X. Тадмор решительно отверг возможное значение «Грек» имен из ниневийских документов. Такая категоричность, однако, не представляется оправданной, и не исключено, что, как и в случае с упоминанием подобного имени в вавилонском документе из Харрана, это были либо греки, либо малоазийцы из греческих областей Анатолии (см. ниже).

Подводя краткий итог, отметим, что в литературе фигурируют две оценки характера взаимоотношений ассирийцев и греков. Одну, негативную, высказывают отдельные авторы, например Дж. Бинг: ассирийцы и греки были постоянными антагонистами, поскольку и те и другие претендовали на богатства Киликии и Леванта⁷⁶. Иной точки зрения придерживался А. Олмстед, который на ряде страниц своей «Истории Ассирии», как мы видели, подчеркивал заинтересованность обоих народов в установлении торговых и культурных связей. Эта позиция представляется мне более основательной. Ассирийцы относились к грекам так же, как и к другим ближневосточным народам — амореям, финикийцам, евреям, хетто-лувийцам — с точки зрения их лояльности к своему правлению. Если греки того или иного центра оставались лояльными, их деятельность не встречала препятствий. Если же они поддерживали инсургентов, карающая

188

десница ассирийцев не задерживалась с наказанием. Греки ближневосточных факторий и колоний вели дела непосредственно с подвластными Ассирии народами, прямые контакты их с ассирийцами были редки. Из деловых связей с населением Киликии, Сирии, Палестины и проистекает тенденция поддержки ими антиассирийских актов.

Однако отсюда вовсе не следует вывод о постоянном антагонизме Ассирии и греков. Показателен в этом отношении пример с Анхиалом и Тарсом: разрушенные Синаххерибом, они были восстановлены им же, что является свидетельством заинтересованности Ассирии в греческой торговле. Прибрежная полоса Сирии и Финикии с 738—720 гг. находилась в руках ассирийцев, и расположенные на ней фактории греков процветали, хотя время от времени какие-то из них подвергались наказанию ассирийцами и позднее вавилонянами. Это показывает, что над сиюминутными конъюнктурными обстоятельствами в целом преобладали соображения взаимной выгоды.

Ассирия лежала слишком далеко от средиземноморского побережья, чтобы быть активным врагом или партнером «морского народа» — греков. Даже Кипр, лежащий в 96 км от левантийского побережья и в 65 км от киликийского, представлялся Саргону II настолько далекой землей, что его предки и не слышали о ней. Но экономическую эксплуатацию Кипра он установил, поскольку нуждался в его ресурсах для своей строительной деятельности. Аналогичные связи в виде не очень обременительной дани для удовлетворения строительных нужд ассирийских царей имели место и с киликийскими греками. Причем эти связи были каналом взаимообмена не только товарами, но и идеями. Выше отмечалась возможная причастность греков к строительству во дворцах Саргона II и Ашшурбанипала. Пример обратной связи: в греческой фаланге многое взято из построения и вооружения ассирийской пехоты.

Нововавилонское царство и греки

Расцвет греческих левантийских факторий и киликийских колоний продолжался и в период гегемонии нововавилонского царства (626—539). Обширная строительная деятельность Навуходоносора II (605—562), Набонида (556—539) и «промежуточных» царей требовала отлаженного механизма поставок материалов, средств и рабочей силы⁷¹. В вавилонском цензовом документе времени Набонида из Харрана, содержащем перечень имен ремесленников, упоминаются «'Dui, Ilu... Iamaniai, его три сына, всего 4, один дом»⁷⁸. Имя ^fDui, отмечает К. Джонс, ассирийское, a Iamaniai выглядит гентильным обозначением «Иониец». X. Тадмор также указывал, что здесь в формальном отношении представлена точная гентильная форма имени «Грек» ⁷⁹. Тем не менее К. Джонс сомневался, что в семье, где отец ¹¹

189

один из сыновей носят семитские имена, другой сын мог именоваться «Греком», и склонялся к сопоставлению имени Iamaniai с указанными выше семитскими антропонимами. X. Тадмор и в данном случае решительно отверг возможное значение имени «Грек». Вскользь затронувший этот вопрос Т. Брон все же резервировал возможность греческого происхождения обозначенного этим именем человека, отметив вместе с тем, что он, конечно, не был чистокровным греком⁸⁰. Со своей стороны, выскажу предположение, что в данном случае упоминаемый в надписи Iamaniai мог быть греком, усыновленным рабом-пленником⁸¹. Как раз для рабов характерен обычай обозначения этническим именем, свойственный практике различных народов (ср. греч. Araps, Syros и т. п.). Поэтому греческое происхождение данного Iamaniai вполне вероятно, особенно ввиду депортации Набонидом тысяч пленников из Куэ в 'Вавилонию, в числе которых могли быть и греки из местных колоний, например служившие в качестве наемников у местного властителя⁸².

По мнению Э. Вайднера, обозначения Iaman, Iawan в ассирийских и вавилонских надписях относятся к грекам Киликии, Кипра и сирийского побережья. Он отмечает, что ионийские ремесленники были известны при вавилонском дворе. В опубликованных им вавилонских текстах, относящихся ко времени между 10 и 35 годами правления Навуходоносора II, дважды упоминаются восемь ионийских ремесленников, дважды семь⁸³. Вот текст одной из табличек, содержащих сведения о раздаче масла ремесленникам, которые трудились в хозяйстве дворца вавилонского царя и были, вероятно, пленными:

«1,5 сила (масла) трем плотникам из Арвада, 0,5 сила каждому.
11.5 сила 8 плотникам из Библа, 1 сила каждому...
3.5 сила 7 плотникам ионийцам, 0,5 сила каждому.
0,5 сила Набуэтиру, плотнику.
10 (сила) Иоахиму, сыну царя Иудеи.
2.5 сила пяти сыновьям царя Иудеи...»⁸⁴.

В другой таблетке упоминаются имена ионийских ремесленников: Kunzumpija Iamana, Labbunu (возможны различные варианты прочтения), Azijak, Patam (? неясно также, принадлежит ли оно ионийцу), которые Э. Вайднер сопоставил с анатолийскими именами Kuzapaija, Labanas, Azios, Azön и т. д. Антропонимикон ионийских ремесленников показывает, что это были малоазийцы, происходившие из греческих областей Анатолии, прежде всего Киликии, которая, как мы видели, помимо обычных ассирийских обозначений Куэ и Хилакку называлась ими при Асархаддоне также Ионией (с. 184). Не следует так;е упускать из виду анатолизацию греков в Памфилии и Киликии, что мы видели на примере эолийской колонии Сиде (ч. II, uл. 2). Поэтому ремесленники-«ионийцы» опубликованных Э. Вайднером документов были то ли малоазийскими выходцами из греческих областей юго-восточной Анатолии, то ли нату

190

рализовавшимися греками⁸⁵. Таким же «ионийцем» был, похоже, и усыновленный раб-ремесленник Iamaniai из Харрана.

Вавилонские цари вывозили из Греции («Ионии») бронзу и железо⁸⁶. Наконец, в их войсках служили греческие наемники. Не исключено, что привлечение на службу греческих наемников имело место еще во времена Асархаддона, если именно их подразумевал фр. 5(7) Абиденца (см. выше). Одним из наемников в Вавилоне был Антименид, старший брат поэта Алкея, написавшего стихотворение в честь его возвращения:

Ты пришел из отдаленной земли с мечом,
Рукоятка которого из слоновой кости, оправлена золотом...
[Сражаясь в вавилонской армии, ты добыл его как]
Большую награду, избавив (вавилонян) от опасности,
Когда убил воина
(Ростом) в пять царских локтей
Без одной ладони⁸⁷.

Дж. Эдмоне предполагает, что Антименид служил в Палестине в армии Навуходоносора II, на что может указывать папирусный фрагмент стихотворения Алкея, в котором упоминаются Вавилон и Аскалон⁸⁸. От этого стихотворения остались концы строк: «--море,--быть рожденным,--овладеваешь, --священного Вавилона, --Аскалон,-- побуждая страшный,--полностью,-- и храбрец, --(к?) обители Аида,--завещать,--венки для нас,--все эти вещи» ⁸⁹.

Стихотворение описывает полную опасностей солдатскую службу. И. Квинн предположил, что Аскалон упоминается тут в связи с разрушением его Навуходоносором II, которое датировано в вавилонских источниках декабрем 604 г. Алкей тоже был в Египте, вероятно, в качестве наемника (ср. Strabo I, 2, 30). Поэтому не лишено вероятия остроумное замечание Э. Бэрна, что Антименид и Алкей могли столкнуться в разных перипетиях вавилонско-египетской войны 605 г.⁹⁰.

Наемники были не единственными греками, посещавшими Вавилонию. В позднейших греческих, источниках немало известий о связях греческих философов с вавилонянами. Однако оценка сведений этих источников в научной литературе двойственна— одни их принимают, другие отвергают. При этом у адептов негативной точки зрения трудно найти какие-либо существенные аргументы. К примеру, в статье Л. Я. Жмудь «Пифагор в ранней традиции» начисто отрицается традиция о посещении Пифагором Вавилона и Египта, по существу, лишь на основании риторического характера речи Исократа «Бусирис», впервые упоминающей поездку философа в Египет⁹¹. Можно ли из этого заключить, что вся последующая традиция (Гекатей Абдерит, Диоген Лаертский и др.) повторяла измышления Исократа? Отнюдь нет, ибо эта традиция дает сведения, которые трудно заподозрить в инвенции. Например, Александр Полигистор и Абиденец сообщают такие детали, которые хорошо укладываются в исторический контекст VI в. Абиденец называ-

191

ет город Byzanitön (Busanta в Киликии) местом пребываний Пифагора, в котором тот овладевал халдейской премудростью (или из которого он отправился к халдеям — см. выше). Александр Полигистор в сочинении «О Киликии» называет учителем Пифагора Зара (вариант: Назарата), ассирийца⁹².

При оценке достоверности этих данных следует исходить, во-первых, из отмечавшейся выше генетической связи сочинений Полигистора и Абиденца с «Вавилонской историей» Бероса, откуда они и могли стать известными греческой традиции. Во-вторых, Пифагор был самосцем то ли по происхождению, то ли по образованию (Diog. Laert VIII, 1, 1—2). Наличие в Киликии двух самосских колоний Нагида и Келендериды вполне объясняет маршрут путешествия молодого философа к вавилонским учителям. Так, конкретно-исторически следует подходить к оценке достоверности источников, а не из общего представления о риторическом характере исократова «Бусириса»: эпидейктический тип источника вовсе не обязательно свидетельствует о вымышленном характере всех его сведений.

Геродот (II, 109) утверждает, что полос и гномон (сферические солнечные часы), а также деление дня на 12 частей греки заимствовали у вавилонян, чего не отрицает даже такой скептик, как В. Рёллиг⁹³. Одно это сообщение Геродота предполагает контакты греков с вавилонянами. Если в вавилонской армии служили греческие наемники, то и цивильные, так сказать, греки могли посещать Вавилон и другие центры нововавилонского царства. Исследователи отмечали, что предсказавший затмение 28 мая 585 г. Фалес должен был основываться на знакомстве с многовековыми наблюдениями вавилонян над закономерностями движения Солнца и Луны⁹⁴. Фалес «первый нашел путь Солнца от солнцестояния до солнцестояния; он первый (по мнению некоторых) объявил, что размер Солнца составляет 1/720 часть (солнечного кругового пути), а размер Луны — (такую же часть) лунного пути. Он первым назвал последний день месяца «тридесятым»⁹⁵. Д. Пингри отметил, что это свидетельствует о знакомстве ионийца с «Тропами Энлиля, Эа, Ану» в том виде, как они изложены в вавилонском своде предсказаний «Энума Ану Энлиль⁹⁶. Вероятно, не всегда следует настаивать на заимствовании всех математических знаний греками у вавилонян, но общее знакомство греков с вавилонской и египетской математикой не подлежит сомнению⁹⁷.

Греки архаической поры были знакомы и с такой областью полурелигии-полунауки вавилонян, как астрология⁹⁸. Известен им был и вавилоно-аморейский фольклор: так, жизнеописание Эзопа, памятник VI—V вв., скомпонован на основе историй Ахикара, местом действия которых представлен двор ассирийских царей⁹⁹. Греки знали и усвоили уже в раннеархаическое время мифологию Вавилона (см. Заключение).

В целом можно констатировать широкий спектр знакомства ^греков с вавилонской культурной и научной традицией ¹⁰⁰. Это

192

обусловливалось, с одной стороны, тем, что к VI в. греки стали значительной экономической, военной и культурной силой. С другой стороны, склонность вавилонских царей VI в. к культурной и строительной деятельности сделала Вавилон более открытой страной, что дало грекам возможность непосредственного соприкосновения с его древней цивилизацией¹⁰¹. Ввиду этого мысль А. Момильяно о том, что грекам открыли Восток контакты с персами ¹⁰², нуждается в уточнении: занавес над тайнами культурного и научного знания Востока был приоткрыт еще при вавилонянах.

Библейская традиция о греках

Еще одной областью ближневосточных контактов греков были Иудея и Израиль. Греки были известны евреям и южным ханаанцам еще в VIII в.— греческий «царь» Ашдода вовлек в антиассирийскую коалицию Иудею, Эдом, Моав (см. выше). Ветхозаветной библейской традиции VIII—VI вв. известны различные сведения о греках. В «Таблице народов», отражающей этногеографические представления евреев VII в. (упоминаются даже киммерийцы!), сыновьями Яфета (Япет греческой мифологии, известный уже гесиодовой «Теогонии») названы Гомер, Магог, Мадан, Яван, Тубал, Мосох, Тираш (Бытие, 10, 4). Javan — это греческое Iauones — «ионийцы»¹⁰³. Если раньше приходилось реконструировать «обходной» путь движения этнонима греков в Левант — через карийцев, лидийцев, хетто-лувийцев Киликии, Зенджирли, Кархемыша и ассирийцев ¹⁰⁴, то теперь, с открытием левантийских факторий, этот путь упрощается до прямых контактов греков с финикийцами, ханаанцами и евреями. В качестве сыновей Явана в Библии названы далее Элиша, Таршиш, Киттим, Доданим. Киттим — это киприоты, Доданим — родосцы, Таршиш — Тарс и Киликия в целом (что еще раз свидетельствует о греческом компоненте населения этого города и акцентирует внимание на роли Тарса и других киликийских колоний как промежуточных пунктов греческого экспорта в Палестину и Сирию) ¹⁰⁵.

Наименее ясно название Элиша ¹⁰⁶. Оно близко египетскому Alashia, которым называлась область, близкая Киликии, и обычно идентифицируемая с Кипром. Кипр, однако, назван в списке «сыновей Явана» своим обычным библейским именем Kittim. Предлагалась также идентификация с названием греческой области Элида (Elis), что маловероятно, так как элидцы на Ближнем Востоке не появлялись. Иосиф Флавий (Ant. Jud. I, 127) указывал, что «сын Явана» Alisa — это эолийцы; последние бывали на Ближнем Востоке и в Египте (Антименид, может быть, сам Алкей, брат Сафо Харакс; эолийская Митилена была в числе учредителей храма всех греков Эллениона в Навкратисе), могли быть и в библейских странах в числе наемни-

193

ков (о греческих наемниках здесь см. ниже). Не исключено, что обозначение эолийцев Elisa стало тут употребляться по отношению ко всем грекам, как это случилось с племенным названием ионийцев. Таким образом, «сыновья Явана», известные Библии греки,— это, вероятно, эолийцы (Элиша), киликийские, кипрские и родосские эллины. Знакомство финикийцев и евреев с греками обусловливалось в первую очередь торговыми связями. Названные области Греции упоминаются в известном пассаже Иезекииля (гл. 27), перечисляющем торговых партнеров Тира на исходе VII и в раннем VI в.

В Библии упоминаются среди прочего «голубого и пурпурного цвета ткани с островов Елисы», т. е. эолийские (или вообще греческие?), импортированные в Тир. Из Греции поступали сюда также рабы и бронзовые бытовые изделия: «Яван, Тубал и Мешех торговали с тобой, выменивая товары твои на души человеческие и медную посуду». Финикийцы Тира и Сидона, а также филистимляне продавали грекам пленных иудеев (Иоиль, 3, 6).

Более часты упоминания в Библии Тарса—Киликии¹⁰⁷. В названном пассаже Иезекииля (27, 12) представлена уже знакомая нам (см. выше) роль Киликии как поставщика металлов: «Тарсис, торговец твой, по множеству всякого богатства, платил за товары твои (Тира) серебром, железом, свинцом и оловом». Поразительна роль Тарса и других киликийских колоний как поставщика кораблей для фрахта тирских грузов: «Тарсийские корабли были твоими караванами в твоей торговле, и ты (Тир) сделался весьма богатым и весьма славным среди морей» (Иезекииль, 27, 25).

Привлечение кораблей киликийских греков к перевозкам тирских грузов практиковалось и раньше, в VIII в. Когда в 725—719 гг. Салманасар V и Саргон II осаждали Тир, торговая активность последнего значительно уменьшилась и Исайя восклицал по этому поводу (23, 1 и 14): «Рыдайте, корабли Тарсийские, ибо твердыня ваша (Тир) разорена». Корабли Тарсиса—Киликии отныне не имели тирского фрахта: «Ходи по земле твоей, дочь Тарсиса, как река: нет более препоны (плотины)» (23, 10). Связи финикийского Тира и греческого Тарса (греческого потому, что речь идет о мореплавании, а греческие колонии Киликии были портами) настолько тесны, что Исайя призывает своих сограждан, осажденных ассирийцами, переселиться в Тарсис (23, 6). Еще один пассаж из Исайи показывает, что уже во второй половине VIII в. (Исайя был поставлен жрецом Иерусалимского храма около 742 г.) в южной Палестине знали не только киликийских греков, но и собственно Грецию, и знание это было достаточно близким, ибо предполагается возможность приобщения ее к культу еврейского Господа: «И положу на них знамение, и пошлю из спасенных от них (истинных почитателей Господа) к народам: в Тарсис, в Пулу и Луду, к натягивающим лук, в Тубалу и Явану, на дальние

194

острова, которые не слышали обо мне» (66, 19). Здесь перечислены малоазийские области, и Яван — не Киликия, которая названа Тарсисом, а Иония; упоминаемые вслед за нею «дальние острова» должны быть Эгейскими.

Хорошо знаком ветхозаветным евреям и ханаанцам Родос ^108. Что библейское обозначение Dodanim (Бытие, 10, 4; I Кн. Па-ралипоменон, 1, 7) подразумевает именно этот остров, показывают самаритянская версия Моисеевых книг и масоретский, текст, дающие в указанных пассажах чтение Rodanim, а Септуагинта — Rhodioi. Иезекииль (27, 15), обращаясь к Тиру, отмечает: «Сыны Дедана торговали с тобою» ¹⁰⁹ и уточняет далее одну из статей торгового обмена: «Дедан торговал с тобою драгоценными попонами для верховой езды» (27, 20).

Епископ кипрского города Констанция Епифаний (298—403) утверждал, что «Kition — это название острова киприотов, Kitioi ведь зовутся киприоты и родосцы» (Panarion haeres. XXX, 25, 9). Это «загадочное», по словам Дж. Хилла, сообщение ¹¹⁰ может быть объяснено в том плане, что родосцами в древние времена на Кипре слыли не только жители острова Родос, но и киликийские колонисты родосцев, слившиеся с туземным новохеттским населением и потому сами называвшиеся «хеттами»— Chittim Библии. П. Кречмер выяснил, что Këtion — название местности в Киликии, Kition, Ketion, Këtion — название города на Кипре, и библейское обозначение этого острова — Kittim — все восходят к дохеттской основе, давшей название страны хеттов Hatti¹¹¹. Перенос восточноанатолийского этнического и топонимического обозначений на Кипр, как мы видели, имел место в XIII—XII вв. (ч. II, гл. 1). Поскольку Китион на Кипре был одним из первых городов, заселенных пришедшими: сюда ахейцами, а название г. Китиона стало в библейской традиции обозначением всего острова — Kittim, то ясно, что перенос этого восточноанатолийского названия из Киликии на Кипр был осуществлен греками-ахейцами. Столь же естественно в VIII— VII вв. это обозначение применялось и к новому греческому населению Киликии — родосским колонистам Сол, Анхиала и, возможно, Тарса.

Кипр, как сказано, известен библейской традиции под названием Kittim. Правда, иногда оно могло применяться также по отношению к разным местам Средиземноморского побережья и островам¹¹². Поскольку с XIII—XI вв. остров был основательно заселен греками, «Таблица народов» причисляет Kittim к «сыновьям Явана». Исайе как будто было известно бегство тиро-сидонского царя Элулая на Кипр и смерть его там (23, 12, см. с. 182). Иеремия (2, 10) обрушивается на забывших Господа евреев и предлагает им пойти на «острова Хиттимские», т. е. на Кипр, Крит и т. д., чтобы убедиться, что там никто не переменял богов. Иезекииль упоминает оправу из слоновой кости «с островов Киттимских» на буковых скамьях тирских кораблей (27, 6).

195

Кипр упоминается в Библии и как участник исторических событий VI в. Пророк Даниил (11, 29—30) предвещает, что в назначенное время ассирийский царь выступит на юг, против египетского фараона и «в одно время с ним придут корабли Кнттимские; и он упадет духом и возвратится». Это сообщение может подразумевать одну из египетских кампаний Навуходоносора II, поскольку оно соответствует сообщению Диодора (I, 68, 1) о победе Априя (589—570) над финикийским и кипрским флотами, откуда явствует, что Кипр состоял в союзных отношениях с финикийцами и Вавилоном.

В дальнейшем, однако, его отношения с Вавилоном изменились. Моисеево пятикнижие пророчествует: «Корабли от Киттима смирят Ассур и смирят Евера, но и им гибель» (Числа, 24, 24). По-видимому, здесь подразумеваются события, связанные с походом Нериглиссара в декабре 557 — феврале 556 гг. против Аппуашу, царя Pirindu (горная Киликия), напавшего на подчиненного Вавилону царя Хуме (Куэ), равнинной Киликии¹¹³. Вавилонское войско прошло по всей земле Аппуашу, несмотря на труднопреодолимую местность, и захватило основные его базы.

При этом была произведена необычная для ассиро-вавилонской военной практики операция по захвату острова Pitusu. Эта акция свидетельствует о каких-то морских операциях, каковые вполне могут быть связаны с библейским сообщением о «кораблях Киттима, смиряющих Ассур». Возможно, греки Кипра и колоний горной Киликии поддержали Аппуашу (как это было при Синаххерибе здесь же). Во всяком случае, название острова, занятого вавилонянами, Pitusu — не что иное, как клинописная передача греческого названия островка у киликийского побережья Питиусса (Pityous)¹¹⁴.

Поход Нериглиссара, кажется, не решил проблемы — спустя два года Набонид снова послал войско в Хуме. Отчет об этом походе в его хронике крайне фрагментирован, и суть событий осталась неизвестной. Конечно, известие Библии о киттимском флоте, противоборствовавшем Вавилону, может быть связано и с походом Набонида.

Предреченной в «Числах» гибелью Кипра может быть покорение его египетским фараоном Амасисом (570—526 [Herod. II, 182; Diod. I, 68, 6]).

Участие греков в войнах, ведшихся в Киликии, Сирии, Палестине, создало им славу хороших солдат. Поэтому в VII в. мы видим греков-наемников на службе у египетского фараона, вавилонского царя и даже, кажется, ассирийского царя Асархаддона.

Еще один адрес службы греческих наемников обнаружился в результате раскопок И. Наве 1960 г. в Мецад-Хашавьяху, расположенном на берегу моря между Ашдодом и Яффой¹¹⁵. Здесь было открыто крепостное сооружение Г-образного плана. Найденные материалы включают значительное количество восточно

196

греческой керамики, а также местной, в том числе несколько еврейских остраконов ¹¹⁶. Греческая керамика в значительной мере состоит из родосско-самосской посуды, датируемой, в частности, по родосскому стилю «диких козлов» последней третью VII в. Анализ материала, по мнению И. Наве, показывает, что крепость была построена греческими наемниками Псамметиха I, который, согласно Геродоту, 29 лет осаждал Ашдод. Греки и были изначальными ее обитателями. Крепость просуществовала не более 20 лет, полагает И. Наве, и была завоевана иудейским царем Иосией незадолго до 609 г. Она была заброшена, когда египетская армия откатывалась назад после поражения от вавилонян в 609 г., и никогда более не заселялась.

Так интерпретировал памятник его раскопщик. Но если греческий характер крепости ни у кого не вызывал сомнения, то мысль И. Наве о ее принадлежности Египту сразу была оспорена. Датский библеист И. Странге высказал мнение о принадлежности форта иудейскому царю Иосии, который пригласил на службу к себе греческих наемников для охраны подступов к его владениям со стороны Египта¹¹⁷. Что касается сообщения Геродота о 29-летней осаде Ашдода египтянами, то И. Странге резонно заметил, что такой срок невероятен и галикарнасский историк что-то напутал с цифрой: речь может идти либо о начале осады за 29 лет до смерти Псамметиха (664— 610), т. е. в 639 г., либо на 29-м году его правления, т. е. в 633 г.

Действительно, мнение датского библеиста представляется более правомочным в силу того, что никаких египетских вещей в Мецаде не было найдено (ср., напротив, обилие их в одном из зданий Кархемыша, отбитом вавилонянами у фараона в 605 г.,— см. ниже). Интерпретацию И. Странге поддержали М. Остин и П. Рийс¹¹⁸. Вместе с тем нельзя исключить и иные возможности понимания исторической ситуации, приведшей к возникновению греческого укрепления в Мецаде. Мне представляется, что эти греческие наемники могли быть на службе у Ашдода, где столетием ранее грек-наемник был возведен на царский престол (с. 171). Основание крепости датируется примерно 640—620 гг. В 626 г. скифы прошли опустошительным маршем по Сирии и Палестине, имея целью, по словам Геродота (I, 105), нападение на Египет. Псамметих, однако, по его словам, встретил их в Палестине и откупился богатыми дарами. Скифы ушли, разграбив по пути святилище в Аскалоне. Далее галикарнасец сообщает (I, 106), что скифы господствовали в Азии 28 лет, все перевернув в ней вверх дном. Не довольствуясь наложенной данью, они предавались грабежам, кочуя из одной местности в другую. Из данного пассажа Геродота можно заключить, что основной ареной «деятельности» скифов была Мидия, где в конце концов и закончилось их господство над Передней Азией.

Неизвестно, насколько в глубь Палестины простирались рей-

197

ды скифов после 626 г., во мы знаем, что уже около 609 г. Палестина стала доменом Нехо, особенно после нанесенного им поражения иудейскому царю Иосии при Мегиддо. Тогда же египтяне ходили на Тир и Сидон, а на обратном пути опустошили филистимские города, в частности Аскалон и Газу (Иеремия, 47).

Изложенные данные показывают, что между 626—610 гг. палестинские города могли испытывать угрозу со стороны скифов. Мецад расположен севернее Ашдода, и это свидетельствует, что он прикрывал подступы к городу с севера. Ассирия и Вавилон в отмеченное время всецело были заняты проблемами своего региона, так что реальная угроза Ашдоду с севера исходила в это время от скифских рейдов. Заслоном против них, мне представляется, и была греческая крепость в Мецад-Хашавьяху, устроенная Ашдодом, может быть, совместно с Аскалоном.

Подготовлено по изданию:

Яйленко В. П.
Архаическая Греция и Ближний Восток. — М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990.—271 с.: ил.
ISBN 5-02-016456-9
© Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1990.