Из трех древних авторов, сообщения которых о партиях мы рассматривали, два — Аристотель и Плутарх,— по-видимому, уже не имели достаточно полного и реального представления о характере политических группировок в VI в. до н. э., а главное, на их изложение истории этого времени решающее влияние оказали их моральнофилософские концепции, политические взгляды и способ использования работ их предшественников. Известия их смутны и представляют смешение гетерогенных элементов, что в целом и дает, несомненно, искаженную картину бурного и сложного процесса развития Афин. Впрочем,
мы отнюдь не хотим сказать, что сообщения Аристотеля и Плутарха не имеют исторической ценности, но считаем необходимым лишь особенно подчеркнуть, что эта ценность может быть выявлена только в результате самого тщательного анализа. У Геродота основные линии рассказа проще. На первый взгляд его сообщение может показаться менее богатым по содержанию: мы узнаем, что существовали три партии в Аттике, но что это были за группировки, была ли у них определенная программа, какие силы поддерживали ту или иную из них, какова была связь между вождями и соответствующей частью населения,— обо всем этом мы у него сведений почти не находим. Однако более внимательное изучение всех трех авторов заставляет прийти к иному выводу. В рассказе Геродота, среди новелл, легенд, смутных преданий, в стройной искусной постройке Аристотеля, возведённой из государственно-правовых понятий, логических доказательств, непреложных силлогизмов и более или менее вероятных предположений, в увлекательных эпизодах повествования Плутарха о выдающихся героях далекого прошлого, образы которых служат выражением или подтверждением тех или иных морально-философских истин, мы можем разглядеть людей и их жизнь, удаленную от нас на два с половиной тысячелетия. Она оставила такое богатое наследие и такой глубокий отпечаток в умах последующих поколений, что и усилия этих поколений уже на свой лад понять, объяснить и передать в привычных для них формулах впечатления от событий прошлого не смогли стереть этот отпечаток. Отсюда и задача исследования: отделить различные слои в сложной структуре традиции и добраться до основного субстрата, ведущего свое начало от той жизни, которую мы стремимся как-то почувствовать, осознать и представить себе в ее конкретных проявлениях. Поэтому было бы совершенно неправильно ограничиться констатацией законности скептической точки зрения, удовлетвориться выводом: non liquet.
При таком состоянии традиции мы не должны принимать как готовые те или иные положения древних, но обязаны пересмотреть все имеющиеся у нас известия. Отправляясь от них и привлекая данные, полученные другим путем, мы можем приблизиться к решению поставленной задачи, не вступая на зыбкую почву малообоснованных гипотез и заманчивых обобщений. Идя по намеченному
пути, мы, может быть, придем к такому пониманию борьбы различных группировок, которое нам уже встречалось в древности или в новое время, но, соглашаясь с этим пониманием, мы должны чувствовать, что оно имеет достаточно прочную опору в источниках. Эту опору мы хотим найти прежде всего в использовании, по возможности, источников различного рода по истории Аттики VI в. Партии в традиции неразрывно связаны с определенными областями Аттики (Πεδίον, Παραλία, Διακρία). Если бы значение этих терминов было более точно определено, можно было бы более уверенно двигаться дальше. Но это не так. В науке мы находим различные толкования (особенно термина «Диакрия»), и это понятно, потому что уже в древности менялось содержание соответствующих терминов. Однако имеется надежный отправной пункт для уточнения этих понятий: это то деление Аттики, которое было установлено реформой Клисфена и сохраняло ь (с некоторыми изменениями) в последующее время. Давно уже была начата и успешно продолжается в настоящее время тщательная и плодотворная работа по выяснению расположения аттических демов, триттий и фил, и было бы неосмотрительно базироваться лишь на литературных данных, оставив в стороне этот интересный и важный по своему объективному значению материал. Конечно, послеклисфеновская Аттика не похожа на Аттику VI в., по прежде всего и необходимо попытаться установить, существовали ли в этом отношении различия и в чем они заключались.
Понятно, что это изучение топографии Аттики основывается в значительной мере на археологическом материале (так же как, впрочем, и на данных эпиграфических и литературных). Со времени появления работ, проложивших дорогу этому изучению,— Мильхёфера (1892) и Лепера (1893) — в области археологического исследования Аттики был сделан большой шаг вперед. Поэтому можно ожидать, что и для решения поставленного вопроса о трех областях, о демах и триттиях вещественные памятники, открытые за последние 60 лет, имеют немаловажное значение.
Много нового для истории борьбы партий в VI в. до н.э., как и вообще для исследования социального и политического развития Аттики в ранний период, дало привлечение нумизматического материала. В этой связи следует
прежде всего назвать упомянутый выше замечательный труд Селтмана «Афины, их история и чеканка монеты до персидского вторжения». Использование этого нового материала, до тех пор (а отчасти и ныне) остававшегося как-то в стороне от главного русла исследования истории Аттики, позволило автору проследить, можно сказать, шаг за шагом этапы политической борьбы VI в. и победу при Писистрате государственного начала над засильем эвпатридских кланов. Селтман удачно сопоставил изображения на аттических монетах и на сосудах и установил принадлежность некоторых из этих изображений определенным родам (Алкмеонидам, Этеобутадам, Писистрату). Мы видели (см. выше, стр. 20), что в самое понимание собственно борьбы партий Селтман не внес чего-либо оригинального, но его труд интересен в другом отношении: в искусном использовании нумизматических данных для освещения политических столкновений VI в. В частности, он приходит к выводу, что и при Писистрате (до его окончательного утверждения в Афинах) продолжалась чеканка монеты эвпатридскими родами и что монетные штампы позволяют безошибочно датировать чеканку и последовательность выпуска тех или иных монет.
Работа Селтмана показывает, каким плодотворным оказывается метод сравнительного изучения источников различного рода. Однако автор только затронул вопрос о связи керамики VI в. с политической действительностью и привлек лишь немногие данные из литературной традиции, не говоря уже об анализе этой традиции. Нам кажется, можно пойти далее в этом направлении и попытаться теснее увязать результаты исследования археологического, эпиграфического и нумизматического материала с этой традицией. Поэтому возвратимся еще раз к вопросу о ее достоверности.
Что же следует положить в основу нашего представления об аттическом обществе VI в.? Естественнее всего — известия, идущие от современников и участников событий. Иначе говоря, прежде чем обращаться к более поздним авторам, мы должны попытаться взглянуть на жизнь и людей этого времени глазами современника. Лирика VI в., в особенности политическая, не могла не отразить верно ожесточенной борьбы, интересов, чувств и упований, попыток осмыслить происходящие события и идеалов поколения этой переходной эпохи. Вопрос о
группировках можно решить, только уяснив основные линии этой борьбы, выступающие так ярко, с такой непосредственностью в размышлениях, призывах и лирических порывах поэтов. Это не значит, конечно, что мы можем пренебречь позднейшими источниками нарративного характера. Это значит только, что эти позднейшие сообщения о борьбе трех группировок, открывшей путь к тирании, мы должны рассматривать не изолированно, но на широком историческом фоне, что мы должны попытаться представить себе, что такое демос и знать того времени и какова связь между вождями группировок и населением отдельных областей либо теми или иными социальными слоями. Это значит, что мы должны стремиться отделить ценные реалистические известия Геродота, а также Аристотеля или Плутарха от их политических, философских или религиозных концепций, так как наличие сведений такого рода не возбуждает сомнений. Как пример можно привести давнишнюю находку стелы с именем Ари-стиона—возможно, того, который внес предложение дать Писистрату телохранителей 181.
Наконец, нельзя оставить без внимания еще один момент-связь событий внутренней жизни Аттики с ходом внешнеполитической истории, с характером отношений между греческими государствами. Для развития Афинского государства большое значение имели традиционные связи его политических деятелей с государствами, проксенами которых они были. Если теперь едва ли кто решится заявить, что «мы со всеми нашими методами не пошли дальше Геродота»182, то все же мы не можем не удивляться тому искусству, с которым «отец истории» сумел представить в неразрывной связи внутреннюю и культурную историю эпохи на фоне многообразных отношений Востока и Эллады.
Высказанные соображения заставляют отказаться как от некритического заимствования свидетельств древних авторов, так и от скептической точки зрения на решение трудной проблемы социальной истории древней Аттики. В то же время они намечают содержание и последовательность вопросов,которые предполагается осветить в данной работе.