Кратипп. Продолжателем Фукидида был и Кратипп, младший его современник 1 (впрочем, некоторые относят его к III и даже I ст. до P. X.). Известно, что он восставал против приведения речей в исторических трудах и порицал Фукидида за его речи. Произведение Кратиппа до нас не дошло. Но недавно среди папирусов из Оксиринха найден большой исторический отрывок, касающийся 396/395 года, времени Коринфской войны, и приписываемый некоторыми исследователями Кратиппу.
«Оксиринхский историк». Написан текст на оборотной стороне документа (земельной описи); в некоторых частях столбцы сохранились хорошо, в других — почти совершенно разорваны. Дошедший до нас текст этих Оксиринхских «Hellenica» 2 касается отношений афинских партий к Спарте и к тогдашнему политическому положению, антиспартанского настроения в Греции и причин его, но главным образом — войны, похода Агесилая, действий Конона и т. д. Наиболее интересны его сообщения о перевороте на о-ве Родосе и в особенности об организации беотийского союза, на которую он проливает новый свет. Изложение вообще очень подробное, подробнее, чем, например, у Ксенофонта, с которым автор очень часто расходится; зато сообщения Диодора нередко согласуются с свидетельством новооткрытого источника. Из самого его изложения и слов можно заключить, что автор жил в IV в., писал после Анталкидова мира, но до завоевания Персии Александром Македонским и даже до окончания Священной войны, начал свой труд с 411/410 г., т. е. с того момента,
на котором остановился Фукидид. Изложение его плавное, тон в общем спокойный, объективный; автор только явно симпатизирует Конону и резко высказывается против афинских демократов; однако это не мешает ему отметить, что союз против Спарты был вызван не подкупом, а подготовлен раньше. Автор касается и причин излагаемых им событий. Но кто был автором этих «Hellenica», мнения расходятся: одни, например Эд. Мейер, У. фон Виламовиц-Мёллендорф, называют Феопомпа 1. другие — Кратиппа 2, третьи — Эфора 3 и проч. 4 Помимо некоторых частностей,— стиль, язык, манера изложения вновь открытого историка отличается от того, что мы знали до сих пор
о Феопомпе. В пользу авторства Кратиппа твердых данных нет (мы слишком мало знаем его «Историю Греции»: до нас дошло только четыре ссылки на нее), но нет и убедительных доводов против. Вообще, вопрос о новом источнике еще нельзя считать решенным 1.
Нужно иметь в виду, что далеко не вся литература греков дошла до нас: масса произведений или утрачена совершенно, так что нам известны лишь имена авторов, да и то не все, или же сохранилась только в отрывках 2 благодаря ссылкам и цитатам других, обыкновенно более поздних писателей.
Ион Стесимброт. В V в. в Греции уже пробуждается интерес к личности и на этой почве возникает литература мемуаров. Так, поэт Ион Хиосский, лирик и трагик, современник и друг Кимона, написал, кроме истории основания Хиоса, еще «Воспоминания» (Έπιδημίαι, или 'Υπομνήματα). Насколько можно судить по немногим отрывкам, в этих «Воспоминаниях» заключались небезынтересные подробности касательно греческих деятелей на различных поприщах и значительный культурно-исторический материал. О Фемистокле, Фукидиде (Алопекском) и Перикле существовал памфлет Стесимброта Фасосского (V в.). В качестве уроженца Фасоса и аристократа по симпатиям Стесимброт относился со страстною ненавистью к Афинам и Периклу.
Ктесий. Многих из тех лиц и событий, что и Геродот, касается Ктесий, грек, попавший в плен к персам и занявший почетную должность придворного врача, автор «Истории Персии» (Περσικα) в 22 кн. Ктесий во многом отступает от Геродота и вообще относится к последнему с презрением, старается уличить его в ошибках и во лжи. Можно было бы думать, что у него имеется туземная, персидская версия, тем более, что он прожил в Персии
около 17 лет (415—398 гг.), близок был ко двору персидского царя и сам ссылается на персидские официальные источники (βασιλικαί διφθέραι). Но Ктесий — историк в высшей степени недостоверный; достаточно сказать, что Марафонскую битву он связывает со Скифским походом, а Платейскую помещает раньше Саламинской. «Историю Персии» Ктесия еще имел в руках патриарх Фотий, который и сделал из нее извлечения 1.
Эней. В IV веке, в период развития наемничества и военного искусства, обнаруживается интерес к теории этого искусства. Это заметно у Ксенофонта. В греческой литературе того времени имелось и особое, специальное сочинение, посвященное военному делу, с приведением многочисленных примеров из истории, и написанное современником Ксенофонта, Энеем. До нас дошел отдел о тактике и осадном искусстве 2.
Риторическое направление. Известно, какую роль играло в Греции, в частности в Афинах, красноречие. Риторическое направление в IV в. преобладает в литературе; оно проникло и в историографию. Историки начинают гнаться за чисто внешним эффектом, за красивою, гладкою фразою; в целях риторики сочиняют и вставляют речи, искажают факты; стремление к точному, достоверному знанию, к отысканию истины отходит на второй план. В особенности могущественно было влияние известного публициста того времени — Исократа, создавшего целую школу 3. Его учениками считаются самые выдающиеся историки
второй половины IV в., Эфор (род. в Куме, в Малой Азии) и Феопомп.
Эфор. Тема Эфора1 — «Всеобщая история Греции». Труд его состоит из 30 книг и, начинаясь «Возвращением Гераклидов», доходит до осады Перинфа Филиппом Македонским, т. е. до 340 г. Сам Эфор, доживший до похода Александра в Азию, не окончил его, и последняя книга, излагающая историю Священной войны, написана его сыном Демофилом. Каждая книга имела особое вступление и представляла нечто цельное. Есть основание думать, что Эфор свой труд выпускал по частям, по мере обработки.
Произведение Эфора имело громадный успех; для его современников и последующих поколений оно служило главным источником по истории Греции: Эфор создал как бы вульгату этой истории. На него часто ссылается Полибий, ставящий его вообще очень высоко, называющий его «первым и единственным историком, представившим опыт всеобщей истории» (V, 33); у него немало черпал Страбон; а Диодор в некоторых книгах своей «Библиотеки» дает извлечение из Эфора. Некоторые новые исследователи ставят Эфора тоже чрезвычайно высоко 2. Б. Г. Нибур, например, называл его основателем общей истории Греции, а потерю его произведения признавал величайшей утратой. Известный английский историк Дж. Грот находился под сильным влиянием Эфора и во многих случаях следовал за ним.
Эфор писал, когда разрозненный греческий мир объединялся под властью Македонии, и его «История», как показывает самое заглавие — Ιστορία κοινών πράξεων,— отличалась характером универсальным. Это была история не того или другого события или государства, а всего греческого мира,— не только Эллады, но и колоний на востоке и на западе. Но, строго говоря, едва ли можно проводить в этом отношении резкую, принципиальную разницу между Эфором и Геродотом и противопоставлять первого его предшественникам: ведь и «История» Геродота до известной степени носит характер универсальный. Эфор собрал громадный материал, пользовался не только трудами предшественников, в особенности Геродота, но и надписями, и дал обработанный свод предшествовавшей исторической литературы; он представил связное изложение всей греческой истории, и в этом его заслуга.
Эфор держался рационалистической точки зрения. Он порицал тех, кто в истории любит рассказывать мифы (fr. 70). Сам он исключил из своей истории мифический период и начинает свое изложение с возвращения Гераклидов, т. е. с вторжения дорян в Пелопоннес. А когда в отдельных случаях приходилось касаться мифов, он старался рационализировать их, подобно логографу Гекатею (см. с. 103); например, змея Пифон у него превращается в жившего в окрестностях Парнаса разбойника, прозванного змеей за свой лютый нрав. Теоретические воззрения Эфора в области исторической критики и отдельные замечания его иногда вполне правильны и заслуживают внимания. Когда речь идет о современных событиях, тогда, по его мнению, самый обстоятельный рассказ — самый достоверный; относительно же древнейших времен — наоборот: подобные подробные рассказы он считает самыми ненадежными, ибо ни всех деяний, ни речей нет возможности помнить в течение столь долгого времени (fr. 2). Полную доказательную силу Эфор признает только за свидетельством очевидца: если бы историки, говорит он, могли лично присутствовать при всех событиях, это был бы наилучший способ приобрести сведения (fr. 3). Но на практике Эфор не всегда умеет как следует применить свои воззрения. Объяснение исторических явлений, их связи и причин у него неудовлетворительно. Слишком большая
роль отводится мелочным, личным причинам, например, происхождение Пелопоннесской войны объясняется тем, что Перикл не желал давать отчет в употреблении денег и хотел спасти своих друзей от преследования (fr. 119). Эфор не был практическим государственным или военным деятелем. Это был скорее ученый в нашем смысле, и его кабинетная ученость, неопытность в государственных и военных делах сказывается хотя бы, например, в описании битв.
Феопомп. Эфор расположен в пользу афинян. Наоборот, другой знаменитый историк второй половины IV в., тоже ученик Исократа и современник Эфора, Феопомп 1, уроженец Хиоса, относился к афинянам крайне неблагосклонно и в особенности был страстным врагом демагогов; его симпатии — на стороне аристократии и Спарты. Эти спартанско-аристократические симпатии Феопомп получил как бы в наследие от своего отца, который вследствие своего «лаконизма», т. е. приверженности к Спарте, должен был покинуть родной остров Хиос, когда последний примкнул ко Второму афинскому союзу, и которого еще ребенком (Феопомп родился в 377/376 г. до P. X.) он сопровождал в изгнании. Вообще его жизнь полна скитаний. 45 лет от роду Феопомп, благодаря содействию Александра Македонского, вернулся на родину, но вскоре вступил здесь в борьбу с вождем демократической партии, Феокритом; плодом борьбы были его «Хиосские письма» к Александру, изобличавшие противника в разных злоупотреблениях и беззакониях. По смерти Александра Феопомп должен был опять покинуть Хиос. Снова начались его странствования. Между прочим был он и в Египте, где, по всей вероятности, и умер (в конце IV в.). Но эта беспокойная, странствующая жизнь послужила хорошей подго-
товительной школой для Феопомпа, дала ему возможность посетить все значительные города и страны Греции, встретиться и лично познакомиться с выдающимися деятелями, собрать громадный материал для своих исторических трудов, тем более что он располагал большими денежными средствами. В Афинах Феопомп имел возможность пользоваться уроками Исократа и вскоре приобрел славу замечательного оратора. На ораторском состязании, устроенном вдовою Мавсола, он одержал победу над соперниками и получил премию за панегирик умершему владетелю Галикарнасса. Феопомп сам говорит, что не было публичного места и значительного города в Греции, которых он не посетил бы, где бы не произнес речи и не оставил после себя великой славы как оратор. Вообще Феопомп отличался большим самомнением. Он хвастался тем, что написал не менее 20 000 строк речей и более 150 000 строк, в которых можно прочитать о деяниях греков и варваров вплоть до его времени (fr. 26).
Феопомпу принадлежат, во-первых, Ελληνικά (в 12 кн.), в которых он, подобно Ксенофонту и Кратиппу, является продолжателем Фукидида и излагает историю Греции с конца 411 г. до битвы при Книде (394 г.); во-вторых — Φιλιππικά, т. е. «История Филиппа Македонского» в 58 кн., главное произведение Феопомпа. Центральною фигурою здесь является Филипп, историческое значение которого Феопомп своевременно оценил, но при этом делаются большие отступления, экскурсы в область прошлого, так что история Филиппа расширяется в более или менее общую историю Греции того времени. Особый отдел был посвящен афинским демагогам.
Феопомп — историк с горячим темпераментом. Это была натура страстная, особенно склонная к инвективам и к злословию, что отмечено еще древними: по словам Корнелия Непота (Alcib., 11), Феопомп и Тимей — duo maledicentissimi scriptores. Феопомп не щадит даже своих героев и выставляет их пороки и недостатки. Так поступает он и в отношении к Филиппу, не говоря уже об афинских демагогах. Феопомпа интересовала больше всего человеческая личность, и исторических деятелей он рассматривал преимущественно с точки зрения их нравственных
свойств. Он старается проникнуть в тайники их души, раскрыть глубоко скрытые мотивы действий. Он внес таким образом в историю — гораздо в большей степени, нежели Ксенофонт — элемент психологический. У Феопомпа — значительный элемент и культурный: он давал картину нравов и обычаев как целых народов, так и отдельных лиц. Подобно Эфору, уделял он видное место и географическим факторам, вполне сознавая связь с ними истории. Феопомпу не чуждо критическое отношение к материалу. Он, например, на основании, так сказать, палеографических соображений отвергал подлинность текста Кимонова мира. Но вместе с этим его интересовал и элемент чудесный: в его сочинении целый отдел был посвящен «удивительным вещам» (περί θαυμάσιων). По словам Цицерона (De leg., I, 1, 5), Феопомп, как и Геродот, рассказывал бесчисленные басни. Сам он, впрочем, гордился тем, что рассказывал их лучше своих предшественников. Немало было у Феопомпа и анекдотов.
В древности Феопомпом много пользовались 1. Особенное внимание обращал на себя отдел об афинских демагогах; им часто пользовался, например, Плутарх. Вообще сочинения Эфора и Феопомпа служили в древности главным источником и принадлежали к наиболее читаемым книгам. Геродот и Фукидид почти были забыты: их заслонили собой Эфор и Феопомп 2.
Сицилийские историки. Тимей. Нескольких выдающихся историков имела Сицилия. Древнейшим из них был Антиох Сиракузский (V в.). Другой более поздний историк Сицилии, Филист, по-видимому, был одним из самых замечательных представителей греческой историографии. В юности он был свидетелем осады Сиракуз афинянами; впоследствии играл важную роль в истории родного острова как приверженец и полководец обоих Дионисиев, Старшего и Младшего, и погиб во время борьбы Диона с Дионисием Младшим (357/356 г.). Его «История Сицилии» (Σικελικά) состояла из нескольких частей.
Замечательно, что для древнейшего периода Филист пользовался карфагенскими известиями. По сжатости изложения, глубокому пониманию государственных и военных дел и по некоторым другим чертам его еще в древности сравнивали с Фукидидом. К сожалению, от его труда до нас дошли лишь некоторые отрывки. Наиболее же известным сицилийским историком является Тимей 1.
Родом из Тавромения, сын основателя последнего, он родился около 345—340 гг. до P. X. и в молодости принимал деятельное участие в той политической борьбе, которая происходила на острове Сицилии, как сторонник Тимолеона и противник Агафокла. Перед Тимолеоном Тимей преклонялся, а тиранию, в особенности Агафокла, ненавидел и дал выражение этой ненависти впоследствии в своей «Истории». Изгнанный Агафоклом (ок. 317 г.), Тимей поселился в Афинах, где прожил более 50 лет и умер в глубокой старости (ок. 250 г. до P. X.). Тимей предпринимал, по собственным словам, далекие путешествия и вообще с большим трудолюбием и старанием собрал богатый материал для своей «Истории»; пользовался между прочим надписями — списками проксенов,— изучал даже документы карфагенян и финикиян. Его труд (Ίστορίαι) — главный источник сведений по истории не только Сицилии, но и вообще западных эллинов, отчасти и Карфагена 2. В особенности замечателен он в отношении хронологической системы: Тимей положил за основу список победителей на Олимпийских играх и ввел таким образом тот счет по Олимпиадам, который потом надолго сделался общепринятым; к этой общеэллинской системе Тимей свел отдельные, местные систе-
мы — счет по эфорам, по архонтам и т. п. Тимей принадлежал в значительной степени тоже к риторическому направлению, получившему господство в Греции со времен Исократа. Пространные речи занимали в его труде видное место. Тимей далеко не чужд был суеверия, придавал значение снам, предзнаменованиям, различным совпадениям. В ходе событий он усматривал действие судьбы или δαιμονιον'α. Труд Тимея оказал большое влияние на последующих историков: из него черпали Диодор, Плутарх, Трог Помпей и др. Можно сказать, что ему мы обязаны большею частью тех сведений по истории, географии и этнографии древней Сицилии и Италии, которыми мы располагаем.
Аттиды и аттидографы. Вообще, наряду с трудами общего, более или менее универсального характера, в Греции существовала и развивалась история местная: многие города и области имели свою историческую традицию и своих историков, свои хроники или летописи. Здесь особенно следует отметить т. наз. Аттиды (Ατθίδες), летописи или хроники Аттики 1. В основе их, очевидно, лежат списки архонтов, к которым присоединялись записи или заметки о важнейших происшествиях и природных явлениях 2. Аттиды касались хронологии и топографии, политической и литературной истории, в особенности же истории государственных учреждений. Они отличаются более или менее документальным характером; в них обнаруживается стремление к точной хронологии; датой служит обыкновенно
имя архонта-эпонима. Встречаются нередко цитаты из псефизм и законов. Многие заметки и известия, очевидно, восходят к древним записям, современным упоминаемым в них событиям. В Аттидах преобладает историко-антикварный элемент; изложение обыкновенно сухое, фактическое, без риторических прикрас, но анекдотические подробности не исключаются.
Этот вид исторических произведений достиг своего развития во второй половине IV в. Древнейшим аттидографом, если не считать Гелланика, которого причисляют еще к логографам (см. с. 104), но у которого уже имеется Аттида, называют Клидема, или Клитодема (Paus.,X, 15,5). Наиболее известны из аттидографов Андротион и Филохор. Первый, по всей вероятности, то самое лицо, против которого имеется речь Демосфена, следовательно,— современник последнего. Филохор, самый выдающийся аттидограф, принадлежит уже концу IV и первой половине III в.: из fr. 145 мы знаем, что в 306 г. он был ίεροσκόπος; во время т. наз. Хремонидовой войны он боролся против Антигона Гоната и после занятия последним Афин был казнен (261 г.). Его Аттида состояла из 17 книг и обнимала всю историю Аттики с древнейших времен и до 261 г. От нее сохранилось значительное число фрагментов, более 200 (недавно найдены новые отрывки 1. Ни одна из Аттид, к сожалению, не дошла до нас целиком 2.