Коммуникация микроконтроллера миландр components.ru.
Эпиграфика. Эпиграфика в 90-х годах истекшего и в начале XX века стояла, по сравнению с папирологиею, как бы на втором плане, но и она продолжала развиваться5. Именно к рассматриваемому периоду относится большинство тех изданий, которые упомянуты раньше, на с. 75. Открыто много новых важных и интересных надписей; некоторых из них я
коснусь далее, в связи с раскопками. Общее число известных теперь надписей доходит до 100 000. Между прочим подготовляется «Corpus inscriptionum christianarum»; обработка материала распределена между Ж. Лореном (Laurent) и Фр. Кюмоном (Cumont) 1. Возникли новые эпиграфические журналы 2.
К именам уже нам известных знатоков надписей следует присоединить из иностранных ученых прежде всего имена И. Ф. Гиллер фон Гертингена (Hiller von Gaertingen), исследовавшего преимущественно надписи о. Феры, и в особенности даровитого австрийского эпиграфиста Адольфа Вильгельма (род. в 1864 г.), «этого истинного художника в деле чтения, восстановления, а иногда и объяснения греческих эпиграфических текстов, как новых, так и старых» 3, которому принадлежит ряд замечательных трудов 4. Затем можно назвать французских ученых Φ. Дюррбаха (Durrbach), редактирующего издание делосских надписей в «Inscriptiones Graecae» (т. XI) и
опубликовавшего 1 найденные на Делосе при раскопках 1906— 1909 гг. документы финансового управления, Э. Бурге (Bourguet) и Колена (Colin), работающих над дельфийскими надписями 2, греческого — А. С. Арванитопуло, издавшего большое число фессалийских надписей 3, немецких — рано умершего (в 1894 г.) Г. Г. Лоллинга (см. выше, с. 425), инспектора Эпиграфического музея в Афинах, В. Ларфельда, автора руководства по греческой эпиграфике (см. с. 59, примечание, и с. 75—76), Г. Свободу 4, Вольтерса, а у нас — С. А. Жебелева 5, P. X. Лепера 6, А. М. Придика 7 и Ε. М. Придика 8, С. А. Селиванова 9, В. В. Шкорпила, публикующего надписи боспорские 10.
К рассматриваемому периоду относится появление в свет и крупных работ А. В. Никитского, которые посвящены
дельфийским надписям и о которых я уже раньше упоминал 1, равно и его «Критических заметок» по поводу издания Пелопоннесских надписей 2 и серии других статей по эпиграфике 3, всегда богатых тщательными наблюдениями, нередко новыми восстановлениями и интересными методологическими замечаниями.
Среди греческих археологов, кроме названных уже раньше, следует отметить еще В. Стаиса и X. Цунтаса.
Археологические институты. В 1899 г. при Эпиграфическо-археологическом семинарии в Вене, основанном А. Конце и Гиршфельдом, образовался Археологический институт 4, органом которого служат «Jahreshefte des Œsterreichischen Archäologischen Instituts in Wien», издание, заменившее прежнее «Archäologisch-epigraphischen Mittheilungen aus Œsterreich-Ungarn», и австрийские ученые начали принимать более деятельное участие в раскопках в пределах древнегреческого мира.— Италия, раньше не имевшая особого учреждения в Афинах, в 1909 г. учреждает там свой Археологический институт, открытый весною следующего года. Как энергично итальянцы работают, показывает следующий пример: во время войны с Турцией в 1912 г. на занятых
итальянцами островах Эгейского моря находилась их археологическая миссия ( под руководством Gerola) для изучения античных и средневековых памятников. Центром миссии служил Родос, откуда предпринимались поездки на другие острова. По окончании миссии здесь оставлен был Итальянским институтом в Афинах специалист (Torro) для продолжения исследований и раскопок.— В 1899 г. учреждено английское общество для производства археологических разысканий на Крите — «Cretan Exploration Fund».
Основанный в Константинополе Русский Археологический институт (1894) имеет более в виду византийские памятники; его цель — «направлять на месте научные занятия русских ученых древностями и историей Греции, Передней Азии и вообще земель, входивших в состав Византийской империи, преимущественно времен христианства». Тем не менее и он содействовал изучению памятников классической древности, особенно в лице Б. В. Фармаковского, специалиста по классической археологии 1, и уже упомянутого P. X. Лепера, бывших в течение нескольких лет секретарями Института.— В Бейруте французскими иезуитами основан университет Св. Иосифа (Université Saint-Joseph); его восточный факультет издает (с 1906 г.) «Mélanges», в которых публикуются греческие и латинские надписи Сирии.
Раскопки. В конце XIX и начале XX в. раскопки 2 продолжались почти во всех тех местах, где производились они и раньше; частью велись в некоторых новых. Усовершенствованные пути сообщения, применение фотографии и т. п. много способствовали их успеху.
Самыми замечательными из них являются раскопки Дёрпфельда в Афинах и Трое, Французской школы в Дельфах и особенно открытия англичанина А. Эванса и итальянских археологов на Крите.
Раскопки Дёрпфельда в Афинах. В. Дёрпфельд, архитектор и археолог, участвовавший в раскопках в Олимпии, сотрудник Генриха Шлимана, своими изысканиями в Афинах пролил новый свет на строительную деятельность времен Кимона и Перикла и поднял ряд вопросов, отчасти еще не вполне решенных и теперь.
Дёрпфельд исследовал Пропилеи 1 и уже в 80-х годах пришел к заключению, что план их был задуман еще в Кимонову эпоху и притом в более грандиозном виде, нежели в каком он был потом осуществлен. По Дёрпфельду, фундамент для Парфенона заложен тоже при Кимоне. Таким образом, археологическими изысканиями его, а отчасти и других, опровергается мнение, по которому Кимон в отношении строительной деятельности противополагался Периклу; первый, оказывается, был в этом отношении предшественником второго, который лишь продолжал его дело; органичность и преемственность развития в истории Афин находит себе подтверждение и в результатах археологических исследований... Дёрпфельд открыл тоже рядом с Эрехтейоном древний храм (Афины или старый Гекатомпедон) времен еще Писистратидов 2 и тем еще более подтвердил мысль, что среди мусора, оставшегося со времени нашествия персов, скрываются многочисленные памятники, которые еще могут быть извлечены на свет.
Дёрпфельд исследовал театр Диониса и выставил новую теорию касательно устройства греческих театров вообще, по которой актеры играли не на т. наз. проскении или сцене, а у проскения, на орхестре 3. Далее, он произвел раскопки между ареопагом и
Пниксом, вообще исследовал топографию Афин. Греческое правительство экспроприировало весь западный склон ареопага и передало его в ведение Немецкого Археологического института, по поручению которого Дёрпфельд и начал свои раскопки. Его разыскания касались главным образом источника, принимаемого им за έννεακροΰνος,— гипотеза, вызвавшая тоже спор 1, — и округа, посвященного Дионису; по мнению Дёрпфельда, здесь находился Ленейон, святилище Диониса Ленейского, что в «Болотах».
Говоря о раскопках Дёрпфельда в Афинах, мы должны упомянуть и о греческих археологах. Так, Π. Каввадий произвел раскопки у акропольской скалы и нашел здесь надпись середины V в. до P. X., которая может решить спорный вопрос о времени построения храма Бескрылой Победы (Бенндорф относил это построение к эпохе Кимона, а Фуртвенглер — к 426/425 г.): из надписи видно, что строителем храма был знаменитый Калликрат и что постройка относится ко времени Перикла.
Еще важнее раскопки Дёрпфельда на месте древней Трои 2.
Исследование VI города на Гиссарлыке. Генрих Шлиман, как известно, всю свою жизнь мечтал об открытии гомеровской Трои и полагал, что открыл ее в слое второго города на Гиссарлыке. Но незадолго до своей смерти, в 1890 г., в слое шестого го-
рода (который он ошибочно признавал за лидийский и который еще глубже зарыл массою земли, сбрасываемою на периферию холма во время раскопок нижних слоев) он нашел фундаменты и черепки микенской эпохи и предполагал в будущем точнее исследовать этот шестой город. Но Шлиман умер, и его дело продолжал его сотрудник Дёрпфельд.
Раскопки Дёрпфельда, которые он вел в 1893 г. на средства г-жи Шлиман, привели к чрезвычайно важным результатам, и на следующий год он их возобновил уже на средства, данные императором Вильгельмом. Шестой слой был раскрыт. Оказалось, что это был большой город или, точнее, акрополь, равный тиринфскому. Он окружен колоссальною каменною стеною, подобною тем, какие существовали в Микенах и Тиринфее, но более усовершенствованной кладки, из прекрасно пригнанных один к другому камней. Стена идет полукругом, ломаною линиею, с небольшими выступами на известном расстоянии. Южная, восточная и отчасти западная сторона ее сохранились; северо-западная же, по-видимому, была разобрана еще в древности на постройку соседних городов. В стене имелось по трое ворот и по три башни, из которых особенно интересна северо-восточная, больших размеров, с крепкими стенами и с колодцем внутри. Самый акрополь поднимался террасами. Найдены развалины зданий, из коих некоторые из прекрасно тесанных камней (вспомним θάλαμοι ζεστοΐο λίθοιο у Гомера), и многочисленные сосуды (между ними огромные пифосы) и черепки микенской эпохи.
В.Дёрпфельдом в сотрудничестве с другими лицами обнародован обширный труд: «Troja und Ilion» (1902), в котором в ясной и сжатой форме излагаются результаты всех открытий на Гиссарлыке, начиная с первых раскопок Шлимана и кончая 1894 г., и таким образом подводится итог всему сделанному и открытому. В общем получается картина смены или развития культуры на Гиссарлыке в течение долгого периода существования здесь разных поселений и городов. С точки зрения историка особенно интересны в этой книге «История раскопок», «Гомеровская
Троя» (оба отдела принадлежат самому Дёрпфельду) и «История Трои и Илиона» (написанная Альфредом Брюкнером [Brückner]). Главный же результат раскопок Дёрпфельда тот, что и на месте древней Трои существовала микенская культурен что если можно отождествлять какой-либо город на Гиссарлыке с Троей Гомера, то лишь шестой, несомненно принадлежавший к микенскому периоду, а не второй, который был принят Шлиманом за гомеровскую Трою, но который в действительности гораздо древнее не только ее, но и микенской эпохи.
Затем Дёрпфельд был занят исследованием Левкадии, которая, по его мнению, и есть гомеровская Итака 1, родина Одиссея, раскопками в Пергаме и в древнем Пилосе, у нынешнего Kakovatos, где найдены куполообразные могилы микенской эпохи 2.
Раскопки в Дельфах. Древности Дельф 3, этого общенационального греческого святилища, «общего очага Эллады» (κοινή
εστία της Ελλάδος), должны были, естественно, возбуждать к себе особый интерес археологов. Однако от древностей этих, до начала исследований, казалось, почти не осталось следа, и один французский ученый говорил в 20-х годах истекшего века: «Тщетно искать в Дельфах следов славного храма Аполлона, местоположение которого совершенно неизвестно». Начало разысканиям в Дельфах положил К. О. Мюллер исследованием т. наз. полигональной или пеласгической стены и собранием дельфийских надписей. Затем другим пионером в этой области явился П. Фукар, который далее исследовал полигональную стену и открыл немало надписей, частью сам, и притом по собственной инициативе (1860), частью вместе с Вешером (1861). Последний продолжил разыскания Фукара (1862) и исследовал 1 знаменитую так называемую «двуязычную надпись», «monument bilingue» (на греческом и латинском языке), относящуюся ко времени Траяна 2 и касающуюся пограничных или межевых споров дельфийцев с соседями. После сравнительно долгого перерыва Б. Оссулье открыл новые части полигональной стены, портик афинян и священную дорогу. Желая систематически исследовать Дельфы, французы вступили в переговоры с греческим правительством относительно раскопок и необходимого для этой цели отчуждения земли. Но долго переговоры эти ни к чему не приводили. Одно время греческое
министерство предлагало даже Германии получить право на раскопки в Дельфах; но Берлинская Академия наук весьма великодушно отказалась, в виду, так сказать, нравственных прав на это Франции 1. Тем временем в Дельфах произведены были исследования немецким ученым Г. Помтовым (Pomtow)H нашим соотечественником проф. А. В. Никитским (с. 375).
Наконец, в 1891 г., когда во главе Французской школы в Афинах стал Ж. Т. Омолль, по мнению которого школа должна брать на себя предприятия, непосильные для отдельного лица, в министерство Буржуа старания французов увенчались успехом: французская палата вотировала кредит в 500 000 на раскопки, и с Грецией подписан был договор, предоставлявший Франции монополию археологических разысканий в Дельфах на 10 лет.
На первых порах Французской школе, на которую выпало выполнение задачи, приходилось бороться с большими трудностями. Нужно было экспроприировать до 1000 домов или земельных участков, целую деревню (Кастри) перенести на другое место, проложить дороги по крутизнам. Местные жители оказывали противодействие работам, и дело доходило даже до волнений и нападений. Сначала приходилось вести раскопки под прикрытием вооруженной силы... Тем не менее, начиная с 1893 г. идет ряд замечательных открытий, а по поводу уже раскопок следующего года известный немецкий археолог Ад. Фуртвенглер заметил, что «раскопки эти дали нам такие сокровища, о существовании которых мы даже и не подозревали». Раскопаны священная дорога, терраса, поддерживавшая храм, развалины самого храма и других зданий. Храм, впрочем, не оправдал ожиданий и несколько разочаровал французов: он почти ничего не дал. Дело в том, что, как это установлено благодаря дельфийским же открытиям, старый храм, построенный Алкмеонидами, был разрушен ок. 373 г. пожаром или землетрясением, а новый
храм тоже пострадал от пожара (в 83 г. до P. X.). Зато в других пунктах результаты оказались блестящими и во многих отношениях неожиданными. Так, открыто несколько сокровищниц,— сокровищница афинян, здание, очевидно, начала V в. до P. X., с замечательными метопами, с декретами, которыми исписаны были ее стены, с гимном Аполлону и с столькими архитектурными остатками, что оказалось возможным ее реставрировать; сокровищница книдян, с ее фризами и фронтоном, сикионцев, фокидян, сифнийцев; фундамент лесхи книдян которая была украшена живописью Полигнота. Открыты театр, стадий, Касталии, храм Афины Пронаи. Найдено множество произведений искусства, из которых, кроме уже упомянутых метоп и фризов, достаточно назвать бронзовую статую т. наз. «возницы» (держащего в руке поводья; от колесницы и коней сохранились лишь фрагменты) 2, аканфовую колонну с кариатидами, мраморные копии с произведений Лисиппа. Число найденных надписей достигает нескольких тысяч (более 4500, а с прежде известными — около 6000). Особенно многочисленны документы об отпущении рабов на волю, затем декреты относительно амфиктионий и проксений, списки проксенов и победителей, дельфийских архонтов (с начала Третьей священной войны, 357 г. до P. X., до смерти Плутарха, т. е. до конца 20-х годов II в. по P. X.). Большинство надписей восходит, правда редко, к V в. и имеет отношение преимущественно к Дельфам; но надписи эти хорошо знакомят с гражданским устройством Дельф, с их властями, храмовым управлением и персоналом, генеалогией родов, с историей религиозных учреждений, процессий и почестей, с топографией и хронологией, с положением и формами отпущения рабов, с отношениями Дельф к Афинам и другим греческим
государствам, к эллинистическим монархиям и к Риму, с историей Этолийского союза 1. Между ними находятся такие интересные документы, как, например, устав фратрии Лабиадов 2, или как решение римского сената, вырезанное на цоколе сокровищницы афинян и касающееся распри между двумя обществами дионисовых артистов 3; найдена также пятистишная эпиграмма в честь Лисандра, декрет в честь Аристотеля за составление им списка победителей на Пифийских играх 4. Наконец, дельфийские надписи важны в диалектическом отношении, для истории греческих диалектов. Но что особенно обратило на себя внимание среди дельфийских находок, так это гимны к Аполлону, на стенах афинской сокровищницы, даже с музыкальными знаками 5, и пэан Дионису.
Таковы, в общих чертах, результаты раскопок в Дельфах, которые вела Французская школа. 10 лет и более 800 000 фр. было употреблено на них. Раздавались подчас жалобы — и не без основания — на то, что французы слишком медлят с публикацией открытых ими сокровищ. В настоящее время выходит в свет капитальное издание, посвященное раскопкам в Дельфах
(«Fouilles de Delphes»). Оно состоит из пяти томов, из коих I т. содержит введение, историю города Дельф, историю раскопок, собрание текстов, касающихся Дельф; II — посвящен топографии и архитектуре; III — эпиграфике; IV — скульптуре и V — малым бронзам, терракотам и различным древностям. Но и это издание подвигается очень медленно.
В ознаменование юбилея Французской школы в Афинах грек А. Сингрос, на средства которого воздвигнут музей в Олимпии, дал средства на устройство подобного же музея в Дельфах. Весною 1903 г. последовала передача французским правительством греческому дельфийских раскопок и торжественное открытие музея, закончившееся открытием бюста Сингроса. Можно отметить и другое щедрое пожертвование Французской школе в Афинах: богатый американец, француз по происхождению, герцог де Луба пожертвовал этой школе 300 000 на раскопки.
Тогда как в Англии, Америке, Германии успеху археологии содействовали частные общества своею деятельною поддержкою и субсидиями, во Франции до последнего времени не было подобного общества; но в январе 1904 г. и здесь возникло такое же общество для содействия археологическим исследованиям и раскопкам — «Société française de fouilles archéologique» под председательством Э. Бабелона (Babelon).
Открытия на Крите. Открытия начала XX в. на о. Крите 1 — едва ли не величайшие из всех, сделанных на греческой почве со времени Шлимана.
С именем Крита связаны мифы о Зевсе, в образе быка похитившем прекрасную дочь Кадма, Европу, и уведшем ее на этот остров, сказания о Миносе, могущественном повелителе на море и одном из трех судей в подземном царстве, об изобретательном архитекторе Дедале и построенном им лабиринте, о чудовище Минотавре, Тесее и Ариадне. Остров этот находился близ восточных культурных стран, на периферии греческого мира, так сказать, на перепутье, при скрещении морских путей в восточной части Средиземного моря, и еще в начале 80-х годов прошедшего века А. Мильхёфер 1 указывал на Крит как на пункт, где надо искать разгадки микенского вопроса.
В конце 70-х годов к югу от Кандии (или Гераклиона), на месте древнего Кносса, «великого города», как называет его Одиссея, предполагаемой столицы Миноса, местный купец Минос Калокеринос открыл развалины древнего большого здания и несколько сосудов. Но что это за здание, было тогда еще не ясно; не-
которые (например, Штильман (Stillmann), производивший раскопки здесь в 1881 г.) полагали, что это развалины лабиринта. Затем здесь намерен был производить раскопки Шлиман; но он встретил препятствия к приобретению участка, на котором должны были вестись раскопки; кроме того, он был отвлечен спором с Бёттихером из-за Трои (см. с. 392). Он умер, не успев осуществить свое намерение. В последующие годы, во время восстания на Крите и политических осложнений, не могло быть, конечно, и речи о правильных археологических исследованиях на острове. Только после его умиротворения, в самом конце XIX столетия, представилась возможность приняться за такие исследования.
«Дворец Миноса». Англичанин Артур Эванс, хранитель музея в Оксфорде, еще в 1894 и 1897 г. открывший на Крите памятники древнего, доэллинского письма, в целях дальнейших находок подобного рода на частные средства предпринял раскопки на месте древнего Кносса. Он приобрел в собственность участок, где находились развалины, получил разрешение критского правительства на производство раскопок и в марте 1900 г. начал их. Первая кампания продолжалась два месяца с небольшим; но результаты ее были изумительны.
Оказалось, что некогда здесь действительно существовал обширный дворец, по размерам далеко превосходивший дворец, открытый Шлиманом в Тиринфе; одна его половина, раскопанная в 1900 г.,— почти такой же ширины, как тиринфский дворец, и длиннее его в полтора раза. По своему устройству он был гораздо сложнее; план его запутаннее и загадочнее, по крайней мере на первый взгляд. Он не был окружен циклопическою стеною, подобно тому как это было в шестом городе на Гиссарлыке, в Микенах и Тиринфе.
Развалины этого дворца находятся на незначительной глубине (от 1 до 2 метров) от нынешнего уровня земли, и если от него сохранились остатки, то благодаря только тому, что местность эта в течение 3000 с лишком лет не была тронута ни заступом, ни плугом.
Стены дворца построены преимущественно из хрупкого материала, глиняных кирпичей и т. п.; но цоколи снаружи стен,
основания колонн и проч. состоят из каменных плит; местами, впрочем, кладка — из тщательно отесанных камней — превосходит даже кладку стены шестого города в Трое. Столпы были деревянные, и вообще дерево было в большом употреблении.
Развалины не достигают большой высоты; если тем не менее возможно судить об украшении стен, то потому, что штукатурка отвалилась от верхних частей здания, и Эванс чрезвычайно осторожно и предусмотрительно собрал эти остатки, предварительно скрепив гипсом лежавшие на земле куски штукатурки.
Не останавливаясь подробно на описании дворца, его плана и отдельных частей, я отмечу лишь самое характерное. Такова, например, зала с троном. Находящееся перед нею пространство было открыто во всю ширь; по-видимому, здесь были колонны; вело в это помещение 4 ступени; вдоль боковых стен шли каменные скамьи. В самой зале — седалище из алебастра в виде трона на 4 ножках, с высокою спинкою. Справа и слева от него тоже скамьи. На одной из стен, по бокам двери, изображено два грифа. В зале находилось нечто вроде бассейна или водоема, и в то время как одни считали эту залу «тройною», другие видят в ней купальню, а третьи сравнивают ее с impluvium помпеянских домов.
С запада ко дворцу прилегал вымощенный плитами двор (другие два двора, восточный и южный, были внутренние, включены в самое здание). С юга к нему вел длинный коридор, который Эванс назвал «коридором процессии» (corridor of procession); по стенам его — фрески, изображавшие, по-видимому, какие-то процессии: нарисованы человеческие фигуры в натуральную величину, юноши, в пестрых передниках, с чашами в руках, мужчины в праздничном наряде и женщины. К сожалению, сохранились лишь одни нижние части фресок. Но пол можно различить по краске: тела женщин изображены белыми, а тела мужчин — темно-коричневыми. А в одном параллельном, более узком, коридоре имеется лучше сохранившееся изображение юноши: юноша с длинными локонами, одет лишь в пестрый передник; на шее — ожерелья, на руках — запястья, на ногах — тоже украшения; он держит перед собою чашу голубого
цвета. В другой части дворца найдено изображение мальчика, собирающего на лугу цветы в сосуд. По типу, одежде и атрибутам фигуры эти сходны с теми, которые изображают на египетских памятниках вельмож страны Кефта.
Еще интереснее своего рода миниатюры, открытые в других частях дворца,— небольшие фигуры, на белом фоне, изображающие элегантных «дам», кокетливо разряженных, с вычурною прическою, с длинными, ниспадающими черными волосами, очень декольтированных, с перетянутою талиею, в украшенных воланами платьях голубого и желтого цвета, с широкими, вздутыми рукавами, которые соединялись, по-видимому, на спине. Контуры фигур довольно резко обрисованы черными линиями, так что получается впечатление рисунка как бы пером. Дамы сидят и, по-видимому, ведут разговор. Вокруг них, на втором плане, изображены мужчины.— Имеется также рисунок головы девушки, белой и румяной, с черными «как смоль» локонами, названной «парижанкой». Встречаются и пейзажи.
Фрески эти впервые дали ясное понятие о живописи крито-микенской эпохи.
Распространенный в памятниках микенской эпохи мотив — скачущий бык, его ловля и усмирение,— мотив, который мы видим на фреске в Тиринфе и на золотом кубке из Вафио, встречается и в Кноссе: одна фреска изображает, например, разъяренного или скачущего быка, которого схватывают за рога; здесь же изображены мужчина, готовящийся сделать прыжок на спину быка, и женщина. Вообще в Кноссе нередки изображения быка, иногда в естественную величину, то в виде фрески, то в виде рельефа; есть раскрашенная скульптура головы быка.
Особенно часто во дворце в Кноссе встречаются изображения двойного топора; на камнях и других предметах имеются изображения демонов или существ с звериными головами (по мнению некоторых,— минотавра), и др.
Из помещений во дворце обращает на себя внимание ряд магазинов, или кладовых, с коридорами. Еще в момент открытия их Эвансом в них стояли рядами вдоль стен огромные, в человеческий рост, кувшины, или пифосы, служившие, очевидно, для
зерна, масла и проч. В полу устроены были особые помещения для хранения, по-видимому, самых ценных предметов; они состояли из тонких каменных плит, обложенных, кроме того, свинцом, и прикрывались каменными плитами, в уровень с полом. К сожалению, они оказались пустыми...
У магазинов и в разных помещениях найдены тысячи продолговатых глиняных табличек, с письменными знаками, подвергшихся действию огня и благодаря этому сохранившихся, сложенных массами, в некотором порядке. Это — уцелевшие архивы. Письмена двух систем: одна приближается к иероглифам, «пиктографическая», образное письмо; по предположению Эванса, оно господствовало в восточной части Крита и принадлежало его первобытному, туземному населению, этеокритянам. Другая система приближалась к буквенным знакам, причем строчки разделены линиями 1. На многих табличках имеется изображение колесницы, людей, лошадиных голов и т. д. Найдены и глиняные предметы, с отверстиями, вероятно для шнурка; предметы эти, надо полагать, привешивались к табличкам и служили печатями. Письмена критские пока не разобраны; язык их неизвестен; но полагают, что упомянутые таблички содержат в себе разного рода инвентари, счета, квитанции и т. п. Кроме того, имеются письменные знаки на камнях и других предметах, сделанные, по-видимому, каменотесами или мастерами, как помета принадлежности,— знаки, подобные тем, которые встречаются в разных местностях на протяжении многих веков.
Наконец, найдены разные сосуды из камней; вазы вроде микенских или вроде рога изобилия, одна — в форме львиной головы; фрагменты глиняной посуды 2 и проч. Из произведений ке-
рамических особенно выдаются вазы так наз. стиля «камарес» (по имени деревни, у которой они впервые найдены).
В следующие годы Эванс продолжал свои разыскания, которые уяснили план дворца 1. Открыта другая половина его с царскими покоями и обширными залами (в числе их и «зала двойного топора», названная так потому, что в ней — изображение двойного топора), которые своими размерами решительно превосходят помещения, открытые в первый год раскопок: по сравнению с ними, например, «тронная зала», о которой мы выше говорили, оказывается незначительною. Обнаружены ясные следы существования второго этажа и даже третьего. Четыреугольные столпы Эванс ставил в связь с культом2. И здесь встречаются, в числе других изображений, изображения двойного топора, которые могли иметь религиозное значение 3.
Центральную часть дворца составлял внутренний двор, окруженный лабиринтом многочисленных комнат и всякого рода ходов — галерей, коридоров, лестниц. Дворец был как бы целым городом: тут и дворы, и жилые комнаты, и залы, и помещения для культа, для администрации, для хранения запасов, кладовые и казнохранилища, и мастерские для скульптур, для керамики и фаянсовых изделий, и жилища для рабочих; были даже, по-видимому, помещения и для школы, где изучалось письмо. Опять найдено много табличек с доисторическими письменами; одна из них, величиною больше всех раньше найденных, содержит, по
предположению Эванса, список должностных лиц. Между прочим найдены шашки из слоновой кости, горного хрусталя, с украшением из золота и серебра; алебастровая ваза и громадная, каменная, по выражению Эванса — «царь микенских ваз»; фрагменты человеческих фигур из цветного гипса. Особенно поражает реальностью изображения фрагмент руки в натуральную величину, с изображением мускулов и даже жил.
В 1903 г. Эванс открыл в Кноссе древнейший в мире театр. По крайней мере, при исследовании северной части вымощенного двора, прилегающего ко дворцу с запада, он обнаружил двойной ряд широких ступеней, которые, образуя прямой угол, спускались вниз. Большая часть плит попадала; но все же лестницы сохранились настолько, что можно судить о их вышине и ширине: ширина восточной лестницы — от 18 до 35 ф., а южной — даже до 50. Сохранились во всю длину и нижние ряды опорной стены на севере. Чтобы придать этой постройке такой вид, какой она когда-то имела, и предохранить от дальнейшего разрушения, Эванс реставрировал ее. Ступени, столь широкие, по его мнению, служили местом для сидения, откуда удобно было наблюдать зрелище, а двор, находящийся внизу,— местом действия. Таким образом, по Эвансу, мы имеем здесь прототип, зародыш всех последующих театров. По его расчету, этот примитивный театр мог вмещать около 500 зрителей.
Раскопки в окрестностях дворца привели к открытию городского квартала, окружавшего дворец с северо-востока; между прочим открыт довольно хорошо сохранившийся большой дом или царская вилла, отличавшаяся симметрией плана (в противоположность дворцу).— За городским кварталом открыт большой некрополь с могилами двух типов — шахтообразными и куполообразными 1; найдены небольшие глиняные или терракотовые саркофаги, имеющие форму галоши (ларнаки), с костями, оружие и разные предметы. Несколько далее к северу, в Исопате, Эванс нашел гробницу со сводом, принадлежащую, по
его мнению, одному из царей, быть может Идоменею; к сожалению, она оказалась уже разграбленной.
Среди находок близ «царской виллы» обращают на себя внимание фаянсовые статуэтки — женские идолы, между ними — изображение богини или жрицы с головным убором в виде тиары, обвитой змеей, и с тремя змеями, обвивающими туловище. А из фаянсовых пластинок замечательно по естественности и удивительной реалистичности изображение козы с детенышами.
Замечательно, что среди находок в Кноссе нет металлических предметов: дворец погиб, очевидно в пламени; по крайней мере, заметны следы огня на глиняных предметах, на штукатурке, на дереве, значительно обуглившемся, и по всей вероятности, перед разрушением все казавшееся ценным, особенно металлические предметы, было унесено.
Эванс полагает, что им открыт дворец Миноса. Во всяком случае дворец этот существовал за 2000—1500 лет до P. X., в микенскую и даже домикенскую эпоху. В существовании его, очевидно, было несколько периодов, и он подвергался перестройкам и был созданием нескольких поколений; древнейшая постройка восходит к неолитической эпохе. Неолитический слой в Кноссе поражает своей толщиной, доходящей до 7 метров. По мнению Эванса, культура этого слоя существовала в течение 12 000—14 000 лет!1 Поверх нее он различает три слоя или периода, которые он называет «раннеминойским» (= миносским), Early Minôan, «среднеминойским», MiddleMinôan, и «позднеминойским», Late Minôan, подразделяя каждый в свою очередь на три эпохи, например, Early Minôan I, II, III и т. д. 2 В Кноссе найдена между прочим
крышка из египетского алебастра с именем и титулами Хиана, царя гиксосов (приблизительно XVIII ст. до P. X.), что указывает на очень древние сношения Крита с Египтом. На это в свою очередь указывают и критские глиняные сосуды, найденные Флиндерсом Питри в Египте, в гробах Кахуна (Kahun) времен XII династии, т. е. за 2000 лет до P. X. О сношениях с Востоком свидетельствует и найденная на Крите вавилонская печать в виде цилиндра. С памятниками микенской культуры Кносский дворец представляет много общего Но критская культура охватывает гораздо больший период, и, как выразился один ученый, Микены по сравнению с Кноссом — провинция; там все, что производилось на месте, а не ввозилось,— мелко, грубо, первобытно по сравнению с тем, что найдено в Кноссе и что характеризует цивилизацию «века царя Миноса» (Поттье ).
Открытия в Фесте и в его окрестностях. В то время как Эванс сосредоточил свое внимание на Кноссе, итальянская археологическая экспедиция, снаряженная министерством народного просвещения и академиями наук Римской (dei Lincei), Туринской и Неаполитанской, под руководством Хальбхерра и при участии Савиньони, Де-Санктиса, Пернье и др., занялась исследованием южной части Крита, где находился некогда гор. Фест 2. Под руководством Хальбхерра, известно-
го открытием Гортинской надписи, римский археолог Пернье открыл развалины дворца в Фесте, почти столь же грандиозного по своим размерам, как и дворец в Кноссе. Вокруг обширного внутреннего двора расположена одна половина дворца,— разного рода службы и помещения для слуг, кухни, ванные, широким коридором отделенные от кладовых, которые в свою очередь отделены от семейных покоев, куда ведет прекрасно устроенный ход, с полуколоннами и нишами по сторонам: эти покои, колоннады и портики, открытые террасы обращены на север, с прекрасным видом на горы. Другая половина дворца, для приемов, с обширными комнатами, находится, как и в Кноссе, на западной стороне. Дворец в Фесте в особенности характеризуют многочисленные коридоры и лестницы, что отчасти объясняется местоположением (он находился на горе). Особенно замечательна широкая лестница, которая от западного двора ведет вверх. Ступени ее, как предполагают, служили сиденьем для зрителей, а зрелища происходили внизу, во дворе. Таким образом, и в Фесте, подобно тому как в Кноссе, по-видимому, существовал в глубокой древности театр.
Вообще дворец устроен был с большим комфортом и со всеми удобствами; для воды проведены были трубы и т. д.
Из находок, по-видимому, не столь многочисленных, как в Кноссе, отметим каменные вазы, одну из алебастра, бронзовую
пилу почти в 2 метра, много микенских идолов и разных камней. Подобно тому, как и в Кноссе, имеются фрески. Одна из фресок представляет ряд цветущих растений, связанных между собою спиралями; на другой весьма натурально изображены ветви с листьями и цветами, олеандры и т. п.; на четырех рельефах представлены человеческие фигуры со звериными или птичьими головами. Есть в этом дворце и скамьи, вроде тех, которые встречаются в Кноссе; печати с критскими (догреческими) письменами; много терракотовых фигурок примитивного характера.
Дворец в Фесте — микенской эпохи; но под ним обнаружены развалины более древнего, домикенского дворца и даже неолитической стоянки. Открыто между прочим помещение с гипсовыми скамьями, шедшими вдоль стен, а посередине — стол из грубой глины, по-видимому для жертвенных возлияний, на том самом месте, где он стоял и в глубокой древности. Тут же прекрасные расписные вазы из терракоты и камня. Открыт и ряд кладовых, в которых сохранились на своих местах сосуды, около 30 больших кувшинов, много небольших амфор и расписных чашек, фрагменты каменных предметов и костей животных, а на глубине 2 1/2 метров найдена каменная утварь и различные керамические предметы.
Несколько лет тому назад (1908 г.) в Фесте найден интересный небольшой терракотовый диск 1, с обеих сторон испещренный изображениями, по-видимому письменными знаками; чаще всего встречаются двойной топор, лира и особенно — человеческая голова в короне, или шлеме с перьями, изображение, которое можно сопоставить с тем, как изображается на египетских памятниках времен Рамсеса III народ Пуласата.
Летом 1902 г., на цепи холмов неподалеку от Феста, там, где теперь стоит небольшая византийская церковь Св. Троицы (Hagia Triada), итальянцы открыли здание, которое они на-
звали летним дворцом царей Феста1. Это небольшая постройка из двух флигелей, сходящихся под прямым углом; в южном флигеле — хозяйственные помещения и кладовые; верхний этаж был деревянный; в другом флигеле обращает на себя внимание большая зала с колоннами и примыкающая к ней комната, у входа в которую стояли еще на своих местах и в момент открытия два высоких каменных канделябра. Перед дворцом, в северо-западном углу,— открытая колоннада, с которой открывался великолепный вид на равнину, на высокие цепи гор до самой Иды и на море. Этот дворец, по-видимому, был богаче украшен, нежели большой, в Фесте. В одной комнате штукатурка сохранилась настолько, что ее куски удалось соединить. Она оказалась раскрашенною, с фресками тонкого рисунка, весьма реально и в живых красках изображающими природу. Перед нами пейзаж, животные и птицы: то пестрый фазан сидит на ветке, а из-за куста выглядывает дикая кошка, стерегущая его жадными глазами; то темноватый бык пробирается через кустарник, между деревьями, и своими рогами раздвигает ветви; то заяц бежит по полю, усеянному цветами, и проч. Одна фреска изображает женщину, нарядно одетую в платье небесно-голубого цвета, с красной каймой, с пестрыми воланами; она сидит, по-видимому, на троне, а вокруг — яркая зелень...
Здесь же найдены многочисленные глиняные идолы, таблицы с письменами, глиняные печати, с гербами, наподобие иероглифов, куски меди (быть может, «таланты»), бронзовая и глиняная утварь, каменные вазы, из коих — три из стеатита, чудной, художественной работы с рельефными изображениями.
Одно из них обратило на себя особенное внимание 2. Изображается какая-то процессия: мужчины шествуют или маршируют попарно; все они обнажены по пояс, без бороды и усов, на голове волосы стянуты как бы тюрбаном, правая рука на груди, сложена в
кулак; на левом плече у каждого какое-то вилообразное орудие, с тремя зубьями. Впереди — фигура крупнее всех остальных, с обнаженною головою, с длинными ниспадающими сзади волосами, с изогнутою тростью на правом плече, в тунике или панцире, который не прилегает к телу, а отстает внизу. Почти в середине процессии идет человек с широко открытым ртом,— очевидно, он громко, «во все горло», поет; в руках у него музыкальный инструмент, похожий на египетский «систр»; а за ним три женщины, с откинутыми назад головами, тоже громко поющие. В одном из задних рядов изображен упавший на землю человек; идущий впереди него оборачивается, по-видимому, с раздражением. По мнению Хальбхерра и Савиньони, это военное шествие с музыкой; более основательно другое мнение 1, по которому тут перед нами религиозная процессия в праздник жатвы или фаллофория. Но что бы ни изображал рельеф, по выразительности и естественности — это замечательное художественное произведение, которое можно сравнить с произведениями флорентийских мастеров времен Возрождения.
В церкви Hagia Triada найден (в 1903 г.)Хальбхерромтакже замечательный саркофаг 2, каменный, покрытый штукатуркой, на которой — фрески: по узким сторонам изображены две женщины на колеснице, которую везут — на одной стороне — грифы, на другой — лошади, а по длинным сторонам этого саркофага — картины с человеческой фигурой, завернутой в плащ из звериной шкуры, словно в саван, с жрицами, жертвенными животными, плодами, жертвенником, столпами или деревьями, сверху которых — двойной топор с сидящей на нем черной птицей и т. п. Словом, перед нами погребальный ритуал, жертвоприношение умершему3. В окрестностях Hagia Triada открыты и
развалины большой куполообразной могилы, из грубо отесанных камней; к ведущему к ней ходу (dromos) примыкают 12 малых камер. Все это оказалось полно скелетами: Хальбхерр насчитал их до 200 в куполообразной могиле и 50 в камерах. Найдены остатки глиняных ящиков или гробов, бронзовое оружие и разные предметы из золота, слоновой кости, стеатита, глины и проч.— серьги, ожерелья, амулеты, статуэтки и в особенности многочисленные печати различной формы и с различными изображениями.
Открытия в окрестностях Феста тоже говорят о некогда существовавших тесных сношениях Крита с Египтом: в одной богатой могиле найдена египетская печать с именем царицы Тии, жены фараона Аменофиса III (XV в. до P. X.); вспомним также о «систре», египетском музыкальном инструменте, изображение которого мы встретили на описанной выше вазе.
По следам Эванса и итальянцев ревностно работают над открытием древностей на Крите и другие археологи. Британская школа вела раскопки в восточной части острова, в Пресе, где между прочим найдена негреческая надпись, начертанная греческими буквами. Раскопки Британской школы в Палеокастро 1 привели к открытию города с предметами эгейской культуры. Д. Хогарт в пещере Закро 2 тоже нашел остатки этой культуры, а в средине острова он открыл Диктейскую пещеру 3, с которой связаны мифы о рождении Зевса, и в ней остатки каменного алтаря и древних жертвоприношений. Молодая американка Г. Бойд при поддержке Пенсильванского университета произвела раскопки в Гурнии 4 и открыла древний
небольшой город, с домами, улицами, тесными, но мощеными, с каналами для стока воды.
Предметы, найденные на Крите Эвансом и другими, помещаются теперь в музее, устроенном в Кандии (Гераклионе). Нужно заметить, что критское правительство провело закон, подобный тому, какой существует в Греческом королевстве, а именно, что сделанные в пределах Крита находки не могут быть вывозимы за его пределы и составляют его собственность.
Описанные выше открытия, в особенности Эванса, подтверждают свидетельство древности о том преобладании, которым некогда пользовался Крит; они говорят о высокой технике и высокой внешней культуре тогдашнего общества; они дают новый богатый материал для решения вопроса об эгейской культуре, ее происхождении, характере, ее носителях, ее отношении к культуре восточной и последующей чисто эллинской. Они, наконец, помогут объяснить происхождение греческих сказаний о Миносе, лабиринте 1, Минотавре и проч., связанных с Критом.
Раскопки в Орхомене. С критскими древностями, как теперь оказывается, имеют связь и древности минийского Орхомена. В предании греков обитателями окрестностей Копаидского озера, в Беотии, были минии, с которыми связаны сказания не о Трое, а о Фриксе и Гелле, золотом руне и походе аргонавтов. Столицею их считался Орхомен; издавна известна была здесь «Сокровищница царя Миния», на самом деле бывшая куполообразною могилой, наподобие тех, которые встречаются в Микенах. Еще Шлиман 2 производил тут раскопки (см. выше, с. 387). В 1893 г. в восточной части Копаидского озера (которое англо-французская компания осушила), на скалистом острове Gha, или Gulas, Риддер (Ridder) открыл развалины огромного древнего акрополя и дворца микенской эпохи, окружен-
ного циклопическою стеною, по размерам превосходящего микенский и тиринфский; по мнению Ф. Ноака (Noack), это — древний минийский город Арнэ 1.
В первые годы XX в. Ад. Фуртвенглер (скончавшийся в 1907 г.) в сотрудничестве с Г. Булле иРицлером по поручению Баварской Академии наук и на пожертвование одного частного лица (Bassermann-Jordan), произвел раскопки в Орхомене, давшие важные результаты 2. В верхнем слое найдены остатки дворца микенской эпохи и образцы живописи, напоминающие фрески Кносса и Тиринфа, многочисленные вазы, причем на одной оказалась надпись большими буквами, наподобие критских письмен,— первая найденная на почве собственно Эллады. Под слоем микенской культуры открыты следы культуры более древней и менее развитой, конца неолитической эпохи, и представляющей сходство с находками в южной Фессалии. В минийском Орхомене оказался ряд поселений, одно над другим; древнейшие восходят к III тысячелетию до P. X. Следов окружной стены в Орхомене не обнаружено: по-видимому, ни в микенскую, ни в минийскую эпоху он не был укреплен. Различные исследователи высказывали предположение о существовании древнего типа кругловидных построек. Это предположение оправдалось: в древнейших слоях Орхомена найдены круглые и овальные строения, которые послужили образцом для последующих куполообразных могил. В Орхомене найдено погребение домикенской эпохи: покойников хоронили внутри домов, в согнутом, сгорбленном положении. Среди находок можно отметить еще утварь из тонкой серой глины.
Открытия в Фессалии. В Фессалии найдены не только микенские памятники, куполообразная могила в Воло, но и слои гораздо более древней, неолитической культуры, открытые
греческими археологами В. Стансом и X. Цунтасом, «доисторические акрополи» в Сескло и Димини 1, могилы у стен домов или в самых жилищах. Упомянутый уже раньше греческий эпиграфист А. С. Арванитопуло (с. 478), кроме многочисленных фессалийских надписей, нашел на месте развалин в Пагасах (Воло) большое количество могильных стел с различными изображениями в красках, затем в могиле древнего Метрополя (недалеко от Кардицы) открыл большую золотую и серебряную сокровищницу (относящуюся приблизительно к 200 г. до P. X.) со многими художественными предметами и украшениями, а в акрополе Gonnos'a им открыто кругообразное здание — храм богини Афины,— представляющее собой эпиграфическую сокровищницу 2.
Этолия. Этолию в 1892 и 1893 г. исследовал У. Вудхауз (Woodhouse) и дал описание страны и ее памятников — «Aetolia, its Geography, Topography and Antiquities » (Oxford, 1897).
В Ферме 3 (в Этолии), равно как и в Феспиях (в Беотии) 4 производились раскопки.
Аттика. В Афинах, кроме Дёрпфельда, производило разыскания Греческое Археологическое общество, в особенности Π. Каввадий (с. 412—413). Немецкий ученый А. Брюкнер (Brueckner) исследовал Керамик и кладбище 5. В 1890 г. производились раскоп-
ки в Марафоне, с его курганом 1. Член Французской школы Эдуар Ардалльон исследовал Лаврион (1892-1894) 2. Продолжались разыскания в Элевсине. Исследования храма на мысе Сунии показали, что это храм не Афины, как прежде считали, а Посейдона; фундаменты же храма Афины открыты ниже его. На юго-восточном склоне Гиметта Американскою школою исследован грот Вари 3. Известен он был и раньше, равно как и надписи, в которых некий Архедам, вероятно каменотес, увековечил свое имя. Но американцы первые проникли в глубину пещеры, и их исследования раскрыли историю культа в этом гроте, посвященном нимфам и Пану.— В Эретрии раскопаны храм, театр и другие здания.
Пелопоннес и соседние острова. В Коринфе два молодых американца в 1900 г. натолкнулись на античные водопроводные сооружения, и Американская школа предприняла, под руководством проф. Ричардсона, дальнейшие разыскания, которые пролили свет на историю сооружений и на самый способ снабжения Коринфа водою 4. В Сикионе открыт театр. Между Аргосом и Микенами, на месте храма Геры Аргосской, Американскою школою предприняты были раскопки в 1892 г. под руководством Ч. Вальдштейна 5. В Аргосе, на средства одного голландского мецената, производил раскопки В. Фолльграф 6. В Тиринфе раскопки последних лет привели к открытию куполообразного погребения, новых фресок во дворце, из которых особенно интересна картина охоты на кабана, и под дворцом микенской эпохи — следов более древнего, гораздо
меньшего 1.— В Олимпии найдены остатки очень древнего поселения с круглыми и овальными постройками. Π. Каввадий, руководитель раскопок на месте святилища Асклепия в Эпидавре, обнародовал главные результаты своих открытий, как новейших, так и за прежние годы, в книге Το ιερόν του Ασκληπιού εν Έπιδαύρω και ή θεραπεία των ασθενών (1900, в «Библиотеке Археологического общества»). В Калаврии производили раскопки шведы (Sam Wide). Раскопки происходили вТегее 2, Мантинее, Спарте.
Спарта и вообще Лакония являлись с 1905 г. на греческом континенте главным средоточием работ Британской школы в Афинах, под руководством директоров Роберта К. Босанкета (Bosanquet) и затем Ричарда М. Доукинса. Раскопки в Спарте позволяют теперь проследить развитие города с древнейшего времени, начиная с дорянского завоевания. Исследована городская стена сравнительно позднего времени, а главное — открыты святилище Артемиды Орфии, на месте более древнего, и т. наз. Менелайон, затем — остатки храма Афины Χαλκίοικος, театра, построенного в римскую эпоху, надписи, проливающие новый свет на обычаи и организацию спартанского общества и т. д. 3 А неподалеку от Спарты у Амикл Фуртвенглер открыл трон Аполлона Амиклейского, о котором говорит Павсаний (III, 18—19). Дальнейшие исследования показали, что этот трон был из камня, именно из мрамора, и имел вид четыреугольной, продолговатой постройки 4.
Известный археолог Ад. Фуртвенглер на средства, дарованные баварским принцем-регентом, производил раскопки на о. Эгине. Оказалось, что святилище, которое принимали раньше за храм Афины и фронтонам которого принадлежали знаменитые «Эгинские мраморы» (с. 317), посвящено было древнему местному божеству Афее 1.
Находки делаются и на дне морском: занимающиеся ловлею губок нашли в 1900 г. у острова Чериготто (древняя Антикифера) на большой глубине целый груз бронзовых и мраморных статуй, разной утвари и других предметов; это были античные памятники, очевидно, потонувшие некогда во время перевозки. Греческое правительство не жалело средств, чтобы извлечь драгоценный груз со дна моря; при содействии Археологического общества, это удалось (1900—1901), благодаря неимоверным усилиям водолазов, из которых многие заболели, а один даже умер, и теперь большая часть предметов извлечена, очищена и выставлена в Национальном музее в Афинах 2. Среди них особенное внимание возбудила прекрасная медная статуя юноши, по поводу которой велся спор, кого она изображает: сначала ее приняли за изображение Гермеса и находили его прекраснее Праксителева; есть много других объяснений; одно из них принадлежит Н. Свороносу, по которому это — Персей, другое — Стаису, по которому это — Парис Евфранора, и проч.
И. Ф. Гиллер фон Гертринген исследовал о. Феру 1. На Мелосе, в Филакопи, Британскою школою под руководством Д. Дж. Хогарта открыты древнейшие поселения каменного века и следы крито-микенской культуры 2.
Делос. На Делосе 3 Эдуар Ардальон, при содействии Конвера (Convert) и Л. Кува (Couve), исследовал гавань, доки и частные дома, прекрасно сохранившиеся, богато украшенные, по свежести красок, роскоши и сохранности мозаик не уступающие помпеянским домам 4. Ардальон и Конвер, кроме того, составили археологическую карту Делоса (1893—94). Начиная с 1903 г., Французская школа вела свои раскопки на Делосе на средства герцога де Луба, который ассигновал на это большую сумму. Теперь местность у подножия горы Кинфа разрыта почти совершенно, и взору открывается древний город с узкими, но хорошо вымощенными улицами, с каменными домами, магазинами и лавками, с прекрасным театром. В последние годы исследования здесь производили А. Жарде (Jardé) и в особенности Ф. Дюррбах, опубликовавший много надписей, например финансовые документы 5. Ему поручено редактирование делос-
ских надписей для большого берлинского собрания «Inscriptiones Graecae» (с. 73). Том этот (XI) уже начал выходить в свет 1, Общее число надписей Делоса — более 3000.
Среди них интересен, например, закон, не так давно найденный 2, регулирующий продажу угля (древесного) и дров, причем запрещается продавать как дороже, так и дешевле раз объявленной цены; устанавливается как бы prix fixe и не дозволяется скупка товара на месте продажи в целях перепродажи. Эта делосская надпись, говорит один из новейших русских исследователей по теории и истории хозяйственной жизни 3, «представляет огромный интерес и имеет крупнейшее универсально-историческое значение. При свете этой эпиграфической находки все прежние отрывочные намеки и известия, по которым можно было догадываться о том, что тенденции и институты, считавшиеся характерными для средневекового городского хозяйства, были присущи античному миру, получают новое подтверждение и гораздо более определенный смысл... Издатели делосского закона справедливо сопоставляют его с соответствующими постановлениями европейского, в частности, французского средневековья».
Тенос, Парос, Лесбос, Хиос. На о. Тиносе (Теносе) Французскою школою открыт храм Посейдона и Амфитриты. Раскопки бельгийцев 4 на этом острове привели к открытию значительного числа надписей; из находок особенно обращают на себя внимание солнечные часы астронома Андроника, строителя «башни ветров» в Афинах, с 12 ямбическими триметрами на оборотной стороне.— На Паросе, как было уже упомянуто (с. 71), найден новый отрывок хроники — «Паросского
мрамора», содержащий хронологический обзор от смерти Филиппа Македонского (336 г.) до архонтства Евктемона (299 г.).— На Лесбосе по поручению Немецкого Археологического института произвел разыскания Р. Кольдевей (Koldewey) 1.— На о. Хиосе недавно открыта надпись, важная в том отношении, что она показывает, как стары демократические черты политического строя у ионян и как много общего тут с конституцией Солона: из этой надписи 2, начертанной на камне в форме пирамиды (ср. Солоновы «кирбы») и относящейся приблизительно к 600 г. до P. X., мы видим уже в то время на Хиосе конституцию с ответственными «царями», демархами и народным советом (Βουλή δημασία), по 50 членов от филы, собирающимся в полном составе раз в месяц в качестве совещательного органа и апелляционного трибунала.
Самос. Исследование Бёлау (Bcehlau) некрополя на Самосе 3 не было богато результатами. Но недавно (1910) под руководством Т. Виганда (Wiegand) вновь начаты раскопки на Самосе у Герейона 4; под фундаментом более позднего храма открыт древний, законченный еще при Поликрате. Фрагменты и черепки всякого рода, даже из Месопотамии, указывают на далекие международные сношения ионян. А из надписей, найденных на Самосе, особенно интересен закон о приобретении и раздаче населению хлеба на общественный счет (II в. до P. X.) 5. Для покупки хлеба собран был капитал по подписке (до нас дошли в надписи, хотя и в обрывках, имена подписавшихся с обозначением подписанной каждым суммы, большею частью по 100 драхм). Капитал этот особыми избранными лицами помеща-
ем был под залог имущества, в ипотеки, и под поручительство, а на покупку хлеба шли лишь проценты. «Заведующие хлебом» приобретали хлеб, получаемый в виде двадцатой доли урожая от обработки священной земли богини Геры,— земли, находившейся на азиатском берегу и составлявшей в сущности общественную собственность Самоса. Покупать они должны были «по цене не меньше той, какую раньше установил народ», и купленный хлеб распределять между гражданами «по тысячам» (на которые подразделялось гражданское население Самоса) бесплатно, по две меры на каждого ежемесячно. Мера эта была не временная, а имела длительный характер.
Эфес. В Эфесе, где в конце 60-х и в начале 70-х годов прошлого века открыт был Дж. Вудом (Wood) знаменитый храм Артемиды, систематические раскопки начались лишь с середины 90-х годов 1. Во главе этого дела стоит Австрийский Археологический институт, главная же заслуга принадлежала О. Бенндорфу (f 1906 г.) и Р. Хебердею (Heberdey) (тоже недавно скончавшемуся). Особенно интересны здесь театр, обширной, подковообразной формы, из дорогого материала (столбы — из полированного гранита и мрамора); агора, которую окружали крытые колоннады; в одной из них, как оказывается из надписей,
помещался городской архив, содержавший акты рождений и браков, юридические документы, протоколы и т. п.; библиотека (римской эпохи), в несколько этажей, в стенах которой сохранились еще ниши для книжных полок, украшенная статуями, изображающими науку, мудрость, добродетель, с лестницею, барельефы которой представляют военные сцены из сражений римлян с парфянами. Из надписей обращает на себя внимание та, которая начертана на высоте 4 метров от земли, на башне Лисимаховой городской стены, т. наз. «Павловой темнице», и которая свидетельствует, что у подножия башни раньше было море.
Милет. С распространением политического и экономического влияния Германии в Малой Азии шли рука об руку и ученые разыскания. Немцы вели их в Милете, Приэне, Магнесии на Меандре, не говоря уже о Пергаме.
На месте древнего Милета, этой торговой метрополии и как бы столицы малоазиатских греков, новейшие раскопки Виганда и его сотрудников, ведущиеся с 1899 г. от имени берлинских Королевских музеев, дали богатые результаты 1: исследована стена, шедшая вокруг города, и ее направление и устройство теперь ясно; открыты два рынка, из которых больший, южный, окружен двухэтажною дорическою колоннадой и магазинами; роскошный «Нимфейон» с бассейном и трубами для воды; гимнасий, термы, булевтерион — здание совета или думы, с пропилеями, передним двором, алтарем и главным помещением, представляющим залу с сиденьями, наподобие театральной, сохранившееся настолько, что его удалось восстановить, и таким образом впервые получилась ясная картина греческого булевтериона. Но в особенности замечателен театр, развалины которого
возвышаются на 30 м, имеющий в поперечнике 140 м, а в окружности до 500, и вмещавший до 25—30 тыс. зрителей, самый большой из всех малоазиатских; театр этот — римской эпохи, но построен он на месте более древнего, греческого, и с его ступеней открывался величественный вид на гавань, на море с близлежащим островом Лада; вершины Самоса и мыс Микале окаймляли картину справа, а известковые горы Карии — слева... Не буду перечислять отдельных находок; скажу только, что между надписями есть длинное письмо царя Евмена II к ионийскому городскому союзу, фрагменты милетского календаря начала II в. до P. X., устав общества певцов 1 и постановление народного собрания по поводу пожертвования гражданина Евдема на образование «свободных» мальчиков (см. выше, с. 70).
Приэна. В Приэне систематические раскопки начаты в 1895 г. под руководством известного К. Гумана, а после его смерти велись под наблюдением Т. Виганда 2. Открыт целый город, с ясными очертаниями улиц и площадей, с остатками окружной стены, храма, портиков, театра, гимнасия, частных домов... Нигде картина греческого города — эллинистической и римской эпохи — не представляется так наглядно, как здесь; в этом отношении Приэну с полным основанием называют « Малоазиатскими Помпеями». Например, стоят еще и теперь довольно высокие стены гимнасия; можно даже вычислить число
кубических аршин в классных комнатах; у дверей одной из них — историческая работа воспитанника: список эфоров. Стены гимнасия испещрены надписями, сделанными учениками, их именами; некоторые надписи едва нацарапаны, с большими описками. Другие документы говорят о приглашении преподавателей, о гимнасиархах, о их карьере (например, Эмилия Зосима, после 84 г. до P. X.). Все это свидетельствует о той жизни, которая некогда била ключом в этих, ныне опустелых стенах 1... Характерна надпись — уже римской эпохи,— из которой мы узнаем, что одна богатая женщина в Приэне вновь устроила на свой счет бассейн и глиняные трубы, и в благодарность за это она, женщина, была удостоена почетной должности «стефанофора». Среди мелких надписей, найденных в Приэне, интересны печати с именами стефанофоров на сосудах, содержавших в себе медицинские средства,— гарантия того, что содержимое этих сосудов не фальсификация 2.
Магнесия. Раскопками в M агнес и и на Меандре руководил сначала тоже Гуман (1891—1893) 3. Кроме других древностей, здесь найдено много надписей, в том числе отрывок легендарной истории города 4.
Дидимы. Новые разыскания Б. Оссулье и Э. Понтремоли, а также Виганда на месте святилища Аполлона Ди-
димейского раскрыли фасад и план этого колоссального храма (1895-1896) 1.
Пергам. В Пергаме возобновлены раскопки, на этот раз Немецким Археологическим институтом 2. С 1900 г. они велись под наблюдением Дёрпфельда 3. Открыты городские ворота, рынок, гимнасии, улицы, стоа, храм Деметры, остатки большого водоема, надписи, скульптуры и проч. Обращают на себя внимание гимнасии в Пергаме. Их было несколько. Самый большой из них занимает обширное пространство и представлял собой величественное здание, выходившее на главную улицу. Чтобы вполне раскопать его и исследовать, понадобился не один год. В сущности это было соединение трех учебных заведений, построенных на трех террасах. Круглые пропилеи составляли общий вход. На нижней террасе расположен был гимнасий для мальчиков младшего возраста, над ним — гимнасий эфебов, а на самой верхней террасе — гимнасий «молодых». Пергамский гимнасий устроен был с большим комфортом и даже роскошью. В мраморной зале текла вода из мраморных львиных голов в прекрасные большие каменные тазы или ванны. В честь лиц, преимущественно гимнасиархов, которым принадлежали заслуги в устройстве или развитии гимнасия, стоят статуи и колонны; на базах этих колонн и на мраморных таблицах начертаны их имена с перечислением их заслуг. Мы узнаем, что гимнасиарх Диодор восстановил пришедший было в разрушение гимнасий «молодых» (Νεοι), сделал
пристройку, устроил мраморную экседру и мраморное помещение для купанья или умывания, причем стены были обложены деревом и разрисованы; что гимнасиарх Метродор не только пожертвовал мраморные ванны, но и устроил разные приспособления, между прочим для хранения платья купающихся; что гимнасиарх Стратон на собственные средства нанимал новых учителей для полноты преподавания и т. п. До нас дошли списки учеников, отличившихся, получивших награды при школьных испытаниях или агонах, состязаниях, с обозначением класса или возраста («старшие», «средние», «младшие», «эфебы», «мальчики») и предмета состязания, или удостоенных перевода, как например, тот список 178 удостоенных перевода из разряда «мальчиков» в разряд «эфебов», который они выставили в 147 /146 г. до P. X. в одной из ниш пергамского гимнасия вместе со статуей принца Аттала, в честь последнего.
Из пергамских надписей замечателен также римский эдикт, касающийся городского банка в Пергаме, а в особенности упомянутый уже раньше (с. 70) «царский закон» об астиномах, их правах и обязанностях, ставший известным в 1902 г.1 Им предписывалось наблюдать за тем, чтобы улицы не занимались и не застраивались частными лицами. Точно определялась ширина улицы и дорог, устанавливалась в точности обязанность владельцев убирать и держать в чистоте улицы. Кто загрязняет улицы сваливанием мусора или навоза, должен озаботиться об их очистке на свой счет; в противном же случае эта работа сдается астиномами, и расход, с добавлением денежного штрафа, взыскивается с виновного. Если владелец, в случае новой постройки, воспользуется улицей, чтобы тесать камни, месить глину, рыть землю и класть на поверхности водосточные трубы, то за всякую подобную попытку налагался штраф в 5 драхм; сюда присоединялся, если дело шло о водосточных трубах, еще расход на устройство подземных каналов, которые владелец принуждаем был делать. За очистку улиц от навоза и нечистот отвечали сообща владельцы и обыкновенно сдавали это на общий счет тем, кто меньше запрашивал. В Пергаме, городе, расположенном по крутым склонам горы, были точные предписа-
ния относительно построек, как одна к другой должна примыкать, относительно прохода между ними, свободного перехода через соседние владения и т. п.— Для охраны источников принимались меры. В Пергаме, например, объявлялось: «никому не разрешается в общественных источниках поить свой скот, мыть одежду, полоскать посуду или вообще что-либо подобное». Кто в этом попадался, тот, если он был свободный, терял свой скот, одежды, посуду и сверх того уплачивал еще 50 драхм штрафа; если же это был раб, то кроме отнятия скота, одежд, посуды, он подвергался ударам и даже аресту. О загрязнении источника каждый обязан был доносить и за это получал половину штрафной суммы, а другая половина шла в пользу святилища нимф. Также и в частных домах цистерны и водоемы подлежали надзору; велись даже списки всех таких водоемов, и домовладельцы были обязаны снабжать их крышками и беречь, чтобы не были они засориваемы; в противном случае предписывалось немедленно произвести очистку под угрозой штрафа в 100 др.
Русским архитектором Ивановым были завещаны Немецкому Археологическому институту средства, на которые в 1905—1906 гг. раскопаны курганы под городом Пергамом; в них найдено по саркофагу с совершенно истлевшими трупами; но среди предметов выдается драгоценный золотой венок с изображением Ники, весом более 400 граммов.
В древних Траллах производил раскопки от имени Константинопольского музея турецкий археолог Эдхем-бей, сын директора этого музея, известного О. Гамди-бея 2.
Кос. Крупные открытия сделаны на о. Косе 3. Здесь в древности процветала медицинская школа знаменитого Гиппократа и
господствовал культ Асклепия. Давно уже являлась мысль об открытии храма Асклепия, «Асклепиейона», существовавшего на этом острове. В 1898 г. немецкий ученый Э. фон Герцог (Herzog) начал свои разыскания. На первых порах главным результатом их были многочисленные надписи. Но в 1902 г. по указанию У. Пэйтона (Paton), который сам занимался надписями Коса 1, Герцог начал раскопки в получасовом расстоянии от города, у монастыря, где виднелись остатки древнего большого храма. Это и был Асклепиейон, который давно искали. Он был весь из белого мрамора, окружен портиками и стоял на обширной террасе, к которой вела большая мраморная лестница в 60 ступеней; построен он около начала II в. до P. X. Ниже его — еще два храма и алтарь. Раскопки 1903 г. показали, что один из этих храмов — более древний Асклепиейон. Следуя указанию одной надписи, Герцог нашел подземную сокровищницу храма, но она оказалась пустою. На нижней террасе открыт прекрасный бассейн, в который вода текла из источника между алтарем и 3-м храмом. Близ него — большая площадь, служившая рынком и в то же время местом прогулки для пациентов. Благодаря открытию, теперь мы имеем ясное представление об Асклепиейоне.— Из многочисленных надписей, открытых Герцогом, наиболее обращают на себя внимание постановление по поводу поражения галлов у Дельф 279 г.,— постановление, по которому в Дельфы снаряжается посольство с приношениями, а в самом Косе вводится особое празднество; надпись относительно устройства великого празднества, совершаемого в честь Асклепия каждые 4 года, и ответы — на извещение о празднествах — разных городов и царей, причем ответ Спарты поражает своим «лаконизмом», а вифинский царь пишет длинное послание на плохом греческом языке; благодарность критского правительства за присылку военного врача и вообще надписи в честь врачей и третейских судей, приглашавшихся из Коса в другие города,— очевидно, Кос славился в древности как теми, так и другими — и проч.
Родос. На Родосе одно время производил исследования наш соотечественник С. А. Селиванов 1, а с осени 1902 г. раскопки велись в городе Линдосе Фондом Карлсберга под руководством датских ученых Блинкенберга и Кинча (Kinch) 2: совершенно открыты пропилеи и храм; найдено много надписей, большею частью касающихся истории искусства (они содержат известия о художниках), а один камень дает полный список всех должностных лиц и жрецов города. Но в особенности замечательна недавно открытая «Хроника храма» в Линдосе, о которой мы уже упоминали (с. 71) 3. Затем найдено много кусков ваз и терракотовых женских фигурок VI и V ст. и более древних фигур, из терракоты и фарфора, мелких вещей из слоновой кости и проч., по-видимому ввезенных из Финикии, Кипра и Египта. Оригинальный памятник найден Кинчем на акрополе в Линдосе: сложенный из камней, он изображает корабельный нос в натуральную величину и был посвящен (в середине III в. до P. X.) офицерами и гарнизоном, участвовавшими в морской войне.
Кипр. На Кипре исследования производил М. Онефальш-Рихтер; потом здесь предприняты были раскопки Британским музеем. Велись они под руководством Дж. Мёррея (Murray) 4 и сопровождались замечательными находками: найдено свыше
100 микенских гробниц, с большим числом предметов из золота, слоновой кости и проч. А недавно (1910) Цан (Zahn), по поручению Берлинской Академии произведя раскопки у древнего Пафоса, открыл следы святилища, посвященного, по-видимому, культу Афродиты, и вблизи, между прочим, посвятительные надписи Афродите и Аполлону, начертанные кипрским слоговым письмом 1.
Продолжались раскопки и в Южной России2.
Раскопки на юге России. Херсонес. В Херсонесе 3 это дело продолжал вести, еще с большим успехом, К. К. Косцюшко-Валюжинич, по словам которого Херсонес может быть назван не только «русскою Помпеею, но и русскою Троею». Им исследованы, между прочим, городские стены громадной толщины с башнями и воротами, греческой и римской эпохи; нижняя часть их впоследствии (в I в. по P. X.) была искусственно засыпана землею, и внутри этой засыпи были сложены склепы и проложены гончарные трубы водопровода; исследован также некрополь, в некоторых могилах которого нашлось немало урн (одна из них — с надписью: «приз (с праздника) Анакий», αθλον Άνακίων) и украшений — золотых бляшек, перстней, ожерелий, ушных подвесок, лампочек, флаконов и т. п.; открыты могилы и склепы римской эпохи 4, а также следы
неолитической культуры 1. Не говорю уж об открытии памятников позднейших эпох, например, византийского храма. В Херсонесе устроен музей местных древностей. Преемником и продолжателем К. К. Косцюшко-Валюжинича, скончавшегося в 1907 г., является P. X. Лепер. Кроме того, недавно (1910) на месте старого страбоновского Херсонеса производил археологические разыскания полковник Η. М. Печенкин 2; результатом их между прочим было открытие частных домов и остатков виноградников. Это решило вопрос о т. наз. старом Херсонесе и вместе с тем выяснило систему земельного уклада и аграрного быта жителей древнего Херсонеса 3.
Кроме замечательной надписи в честь Митридатова полководца Диофанта, известной уже давно (ее комментировал еще В. Н. Юргевич в «Записках Одесского общества», XII), из эпиграфических находок рассматриваемого периода в Херсонесе следует отметить, например, новый гимн в честь Гермеса (стихотворение, по-видимому, II в. по P. X.), начертанный на благодарственном приношении одного гимнасиарха, Демотела, за победу на играх 4, почетный декрет римской эпохи в честь некоего гераклейского гражданина (Херсонес был колонией Гераклеи Понтийской),— декрет, сообщающий интересные данные относительно государственного устройства Херсонеса5, и в особенности ту «присягу херсонесцев», о которой уже упоминалось (с. 69). Плита с этою надписью найдена в раскопанной
христианской церкви (византийской эпохи), где она была употреблена в качестве материала для настилки пола. Присяга эта, очевидно, гражданская. Именем «Зевса, Земли, Солнца, Девы, богов и богинь Олимпийских и героев, кои владеют городом и землею и укреплениями Херсонеситов» дается клятва заботиться о благосостоянии и свободе города и граждан, не предавать ни Херсонеса, ни его владений никому, не нарушать демократии и не дозволять другим этого, служить демиургом и членом совета «как можно лучше и справедливее для города и граждан», не выдавать тайн, не давать и не принимать даров во вред городу, не вступать в заговор, а о существующем доводить до сведения демиургов, «хлеба вывозного с равнины не продавать и не вывозить в другое место с равнины, а только в Херсонес»... Мы видим из этой надписи, что в Херсонесе была демократия, с советом, коллегией демиургов, народным судом, куда доступ открыт был всем полноправным гражданам; видим, что владения Херсонеса не ограничивались одним городом и его ближайшими окрестностями, но простирались на целую область, «равнину» 1. Интересно также, какое значение херсонесцы придавали хлебной торговле, доставлению хлеба в их город 2...
Ольвия. С 1900 гг. начались, наконец, систематические раскопки на месте древней Ольвии 3. Ольвия — «торжище Бо-
рисфенитов» (Герод., IV, 17), некогда богатый город, основанный колонистами из Милета в VII в. до P. X., у устьев Буга. Она насчитывала 1000 лет в своем существовании; разоренная гетами в середине I в. до P. X., она впоследствии несколько возрождается под римским владычеством, пока не погибла окончательно (развалины ее находятся у нынешнего села Парутина). Еще в 70-х годах прошлого века И. Е. Забелин пытался найти следы Ольвии, которая, «заброшенная на край цивилизованного мира, окруженная варварами», как предполагалось, должна была иметь сильные укрепления,— но безуспешно. Теперь раскопки на месте Ольвии ежегодно ведет Б. В. Фармаковский, по поручению Императорской Археологической комиссии, которой А. А. Мусин-Пушкин предоставил право производить раскопки на принадлежащей ему земле, а председатель Комиссии гр. А. А. Бобринский выхлопотал на это средства. В 1901 г. Б. В. Фармаковским исследован некрополь, раскопан любопытный склеп Еврисибия, к сожалению, разграбленный; открыто много могил преимущественно III—II вв. до P. X.; найдены разнообразные вещи; вообще теперь получается полная картина обряда погребения в Ольвии. Из найденных украшений обращают на себя внимание, например, прекрасные ушные подвески и ожерелье ионийской работы VI в., а из сосудов — терракотовые вазы с рельефными изображениями; одна из них представляет unicum среди археологических находок юга России: это — эффектная амфора, покрытая коричневым лаком, имеющая на плечах, ручках и крышке белую облицовку и украшенная разноцветными рельефными изображениями аканфовых и виноградных листьев и человеческими головками.
1902 г., по словам Б. В. Фармаковского, открывает новую эру в истории археологического исследования Ольвии; после долгого перерыва (со времени раскопок И. Е. Забелина и бар. В. Г. Тизенгаузена) снова могли быть производимы раскопки на месте древнего города. Удалось сперва найти остатки стен с грандиозными башнями римской эпохи, составлявших как бы цитадель и занимавших сравнительно небольшое пространство;
мощеную улицу; следы большого здания, быть может храма Аполлона; под большим курганом на берегу Буга — обширный погребальный склеп римской эпохи (II—III в. по P. X.), состоящий из двух комнат со сводом в виде арки, хорошо сохранившийся, но разграбленный, а в некрополе — многочисленные древние могилы VI—V вв., так что в Ольвии оказались представленными все последовательные эпохи, начиная с VI в. до P. X. и кончая III в. по P. X. найдены художественные фрагменты из мрамора (выдаются три мраморных головы), предметы архаической эпохи, ионийские расписные вазы, пифосы, амфоры, монеты. Но особенно интересна площадка, вымощенная разноцветными камешками, образующими красивый ковровый узор с фигурами животных, например, крылатого льва. По-видимому, это — двор, который окружен был с трех сторон портиками: открыты остатки дома эллинистической эпохи, представляющего аналогию греческому дому в описании Витрувия и составляющего как бы среднее звено между домами в Приэне и на о. Делосе.
В 1904 г. открыты, наконец, следы древнего города с VII в. до P. X. по IV в. после P. X., с его грандиозными стенами. Главная задача разрешена только в 1907 г.: открыты большая выемка или ров, за ним следы древнейших стен на широких фундаментах, очень прочных, устроенных — с целью укрепления почвы — из слоев золы, перемешанной с углем, и трамбованной глины, и остатки двух башен у ворот. В земляном полу одной из них — склеп из штучного прекрасного камня. В древнейшую пору город занимал обширную территорию, гораздо большую, нежели в римскую эпоху. Остатки городских стен Ольвии древнейшей эпохи ничтожны. Раскопками 1907 г. определено местонахождение этих стен, а раскопки 1908 г. определили место главных городских ворот; открыты остатки монументальных сооружений — башен: с запада и севера город укреплен был мощными стенами и башнями; точно установлены границы города в догетскую эпоху; найдены остатки городских построек и трупосожжения; сделаны многочисленные мелкие находки (более 4000 предметов), имеющие значение для истории искусства и художественной промышленности в Ольвии и для характеристики отношения Ольвии в разные эпохи к цент-
рам античной культуры. Раскопки 1909—1910 гг. показали, что город расположен был амфитеатром, напоминая в этом отношении Приэну. По аналогии с последней надо полагать, что главная часть Ольвии находилась именно в приречной местности. Продолжалось и исследование некрополя; открыт ряд могил архаической эпохи, эллинистической и римской. Среди остатков построек замечателен дом с двором, имеющим 4 портика по сторонам. Он напоминает дом, открытый в 1902/1903 г. Во дворе — алтарь, культовая комната, посвященная Кибеле, и Б. В. Фармаковский ставит вопрос, не имел ли этот дом общественное значение, тем более что он по своему плану напоминает пританейон Приэны? Не представляет ли открытый в 1909/1910 г. дом пританейон Ольвии? Он приблизительно одного времени с домом, открытым в 1902/1903 г., немного лишь позднее (по типу двора с четырьмя портиками по сторонам), не ранее второй половины II в. до P. X.— Из находок изяществом отличается рельефный медальон чаши, крытый бурым лаком, с изображением бюста Эрота с плющевой гирляндой на груди; стиль свидетельствует о пергамском происхождении оригинала медальона; затем большая ваза, крытая бурым лаком, в виде смеющегося и хватающегося за голову силена. В некрополе найдены предметы архаической эпохи, например, ионийские сосуды; интересен небольшой сосуд из египетского фаянса в виде группы ежа с человеком,— амулет, для хранения ароматической жидкости; следует отметить также архаические серьги, архаическое ожерелье.
При раскопках 1913 г. внимание обращено было главным образом на некрополь. Найдено более 100 могил; значительная часть погребений — архаического времени, преимущественно VI в. до P. X., затем эллинистической и римской (императорской) эпохи; к собственно классической эпохе относятся лишь немногие. Раскопан и большой курган, названный «курганом С. А. Половцовой»,— с каменным склепом и дромосом; но погребение разграблено совершенно. Из находок последнего времени обращает на себя внимание известняковая плита в виде надгробного памятника, с изображением сидящей Кибелы с львенком на коленях.
Вообще в художественном отношении в Ольвии обнаруживается сначала влияние Милета и других ионийских городов, потом Афин, наконец Пергама и Александрии.
Из ольвийских надписей первое место занимает, конечно, знаменитый декрет в честь Протогена, давно уже известный, о котором было упомянуто выше (с. 69); тут, наряду с щедротами ольвийского гражданина-патриота, «пред нами живая цепь бедствий, одолевших Ольвию: жадные и дикие варвары, грозный царь Сайтафарн, недород, недостача в хлебе, безденежье» (Ю. А. Кулаковский). А из надписей, найденных в Ольвии за последнее время, в историческом отношении важен декрет в честь одного «корабельщика», устанавливающий факт сношений граждан Ольвии с Митридатом, которому она, по-видимому, была подчинена и от которого имела гарнизон 1.
Пантикапей. В Пантикапее, или нынешней Керчи, как было уже упомянуто, в начале 90-х годов XIX ст. производил исследования проф. Ю. А. Кулаковский; им открыто было несколько склепов, из которых некоторые до тех пор были совершенно неизвестны, а другие забыты, затеряны, и им вновь найдены. Затем (1896—1899) на восточном склоне Митридатовой горы делал раскопки К. Е. Думберг, причем открыты остатки нескольких античных построек — эллинистических зданий и римских бань. Исследование же керченских древностей за последние годы связано главным образом с именем В. В. Шкорпила, заведующего Керченским музеем, и проф. М. И. Ростовцева. Первый вел раскопки, открыл ряд гробниц и других памятников, опубликовал надписи 2. Второй занимался преимущественно изучением живописи керченских гробниц, и результатом его долгих и тщательных исследований явился монументальный труд, мимохо-
дом нами уже названный: «Античная декоративная живопись на юге России», дающий текст (T. I. СПб., 1914) и роскошный атлас (1913) 1. М. И. Ростовцев не только тщательно и методически исследует эту живопись: он ставит свое исследование чрезвычайно широко, объясняя ее из наблюдений над совокупностью памятников и обширного сравнительного материала. Мы видим у него анализ и сравнение каждого памятника с родственными ему и аналогичными памятниками других частей древнего мира (в том числе и с помпеянским стилем); материал часто собран заново; объяснение и освещение — тоже часто новое.
Катакомбы, или склепы, с их росписью составляют, как мы видели (с. 421), главную достопримечательность древней столицы Боспорского царства. О наиболее замечательных из них, открытых до начала 90-х годов, мы уже упоминали. В рассматриваемый период сделан ряд выдающихся находок в этом роде. Таков склеп, открытый Ю. А. Кулаковским в 1891 г., со сценами загробной трапезы (между прочим изображена девочка-нянька, качающая люльку), выезда, жертвоприношения 2; склеп, случайно открытый в 1895 г. во дворе Зайцевой владельцами усадьбы; центральная картина его изображает похищение Персефоны Плутоном. В 1900 г. на Глинище при раскопках (по словам К. Е. Думберга) или кладоискателями (по В. В. Шкорпилу) найден большой саркофаг (конца I или начала II в. по P. X.), вырезанный из глыбы известняка и сплошь расписанный внутри: изображены гирлянда, загробная трапеза, художник-портретист в своей мастерской, юноша с лошадью, танец пигмеев, сидящая женщина, два всадника, из которых один с нагайкой, музыканты. Саркофаг этот, в миниатюре настоящая погребальная камера,
находится теперь в Эрмитаже. Отметим еще склеп с 4 саркофагами, стоявшими на полу (открыт в 1902 г.); ряд гробниц в усадьбе Фельдштейна, найденных в 1905 г.; семейное погребение, открытое В. В. Шкорпилом в 1908 г.; им же открытые (в 1910 г.) две каменных гробницы, из которых в каждой сохранились остатки больших деревянных саркофагов, и несколько склепов в геометрическом стиле, найденных в течение 1873— 1912 гг. и принадлежавших, по-видимому, сабасиастам.
М. И. Ростовцев производил исследования также в Ай-Тодоре. В области изучения античных древностей Тавриды немало обязаны мы также А. Л. Бертье-Делагарду, вице-президенту одесского Общества истории и древностей.
Танаис. Наиболее далеким пунктом греческой колонизации в пределах нынешней России был Танаис, обширное торжище эллинов с варварами, основанное боспорскими греками за несколько веков до P. X. в низовьях Дона (Танаиса). Но до последнего времени местоположение его не было в точности определено: одни указывали на станицу Елисаветовскую, другие — на Недвиговку. Раскопки 1908—1909 гг., ведшиеся у станицы Елисаветовской А. А. Миллером и у Недвиговки — Н. И. Веселовским1, привели к открытию могил и различных находок и к тому общему выводу, что Танаис древнейший, разрушенный боспорским царем Полемоном в конце I в. до P. X., находился там, где теперь станица Елисаветовская, а впоследствии
(во II в. по P. X.) возник новый, или младший, Танаис у нынешней Недвиговки; первый был обширнее, второй — меньше.
Следы греческой культуры имеются и в Закавказье, например, развалины греко-римского храма в Гарни (Эриванской губернии), исследованные Н. Я. Марром при участии других лиц, в их числе — Я. И. Смирновым.
Раскопки на Березани. На острове Березани, близ Очакова, раскопки проф. Э. Р. фон Штерна 1 открыли греческое поселение VI и начала V в. с характерными признаками ионийской колонии,— единственный случай у нас в России городка той эпохи, сохранившегося в первобытной своей форме, без надстроек и поселений из более поздних периодов; добыт богатый материал древнемилетской керамики, редкой и на почве самой Греции; найдены остатки здания, с сохранившимися на значительной высоте стенами, так что видны отверстия для окон и дверей; исследован некрополь, причем получены любопытные выводы относительно трупосожжения и трупоположения у греков (ионяне сожигают покойников, а с проникновением аттической культуры и аттического влияния замечается переход к трупоположению); найденные ольвийские рыбки и «ассы» освещают некоторые вопросы из области нумизматики и т. д. 2
В Николаеве близ адмиралтейства открыто древнегреческое кладбище со многими гробницами и различными находками, и следы греческого поселения.
Курганы. «Солоха». В курганах Южной России, в Приднепровье, находят, как мы видели (с. 424), иногда замечательные следы греческой культуры. Проф. Ф. А. Брауном в 1898 г., а затем (1909—1910 гг.) Н. И. Веселовским исследована Чмырева могила близ Б. Белозерки, Мелитопольского уезда, Таврической губернии, с интересными находками. В 1901— 1902 гг. в Малых Ильинцах, Липовецкого уезда, Киевской губернии, раскопан курган генералом H. Е. Бранденбургом; склеп оказался разрушенным и разграбленным, но несколько вещей осталось, и между ними — пластинка, обивка горита, вроде Чертомлыцкой 1. Делались находки и в Воронежской губ. Но особенно замечательно царское погребение, открытое проф. Н. И. Веселовским в кургане «Солоха» 2, в 12 верстах от с. Большой Знаменки, Мелитопольского уезда, Таврической губернии.
Этот огромный курган, заостренный кверху, возвышается, наподобие египетской пирамиды, среди ровной степи и виден издали за 20 верст. Окружен он группой мелких курганов. В 1912 г. Н. И. Весе ловскому удалось открыть в нем глубокую яму (до 4 саж. глубины), по-видимому, могилу царицы (найдены золотая иголка и серебряный фиал); она была ограблена, но несколько предметов осталось, например, вызолоченный бронзовый сосуд, несколько греческих амфор, большой бронзовый котел, в котором были деревянный ковш и кости цельного
барашка, квадратный бронзовый предмет на 4 низких ножках с колесиками, с орнаментом по углам и скрещивающимися железными прутьями посредине,— вероятно, подвижная жаровня. Выше этого погребения — могила меньших размеров; в ней две лошади с дорогой сбруей; обращают на себя внимание золотые нащечники и налобник в форме большой гладкой рыбы, с оттиснутыми на ней маленькими рыбами и орлами; здесь предметы эти впервые найдены in situ, на лошадиных костях, и таким образом мы узнаем назначение подобных украшений в виде рыб.
В 1913 г. Н. И. Веселовский продолжал раскопки кургана Солохи, и они увенчались еще большим успехом. В другой части кургана оказался широкий коридор, спускающийся в большое могильное помещение; повыше могилы — большая яма, с деревянной настилкой, уже истлевшей, и с 5 отделениями; в каждом по лошади; при лошадях — различные бронзовые украшения сбруи и уздечек, золотые украшения в виде грифов, бус, нащечников, бляшек. За лошадьми скелет конюха и около него — наконечники стрел. В коридоре у входа в царскую могилу — скелет слуги. В самой могиле посередине покоился, очевидно, царь. Одежда его истлела, но сохранились золотые бляшки (ок. 300), которые на ней были нашиты; на шее царя — большое великолепное ожерелье из дутого золота с рельефными головами львов на обоих концах; на руках — 5 золотых браслетов. За головой тоже ожерелье. Остов царя обставлен со всех сторон вооружением и различными вещами; обращают на себя внимание большой бронзовый шлем греческого образца; 2 меча железных и золотые ножны с интересными изображениями, и — большая редкость — бронзовая булава на деревянной рукоятке, снизу окованной медью, вероятно, знак царского достоинства. Но самая замечательная находка, редкий шедевр,— лежавший тут же, около правого плеча царя, золотой гребень чудной работы, в верхней части украшенный изображением боя всадника с двумя пешими; на земле, ногами кверху, изображена лежащая раненая лошадь. «Трудно передать словами все изящество этих изваяний. Все эти воины и лошади вылеплены в форме маленьких статуэток, высотою от 4 до 5 сантиметров... Каждая фигурка выделана с поразительным
талантом. Не только мельчайшие подробности вооружения воспроизведены с невероятной отчетливостью, но и лица воинов, с длинными волосами, усами и бородами, представляют бесспорно творение первоклассного художника. Даже выражение лиц этих маленьких золотых человечков врезывается в память... Движение лошадей поразительно реально. Вообще во всей композиции боя и в позах действующих лиц чрезвычайно много движения... Для изучения древнего вооружения мы приобретаем новый неоценимый материал» (гр. А. А. Бобринский). Следует отметить еще серебряные вазы, найденные там же, около плеча царя, разных форм и величины, с прекрасно исполненными изображениями грифов и других животных, охотничьих сцен — скифов, верхом на коне борющихся со львами или гонящихся за другими зверями,— женщин, пляшущих или играющих на музыкальных инструментах и проч. Неподалеку, в углу могилы, 3 больших бронзовых котла; в одном — кости коров и обломки черпал, в других — кости баранов; тут же большая греческая амфора и бронзовое сито. В стене, близ тела царя, в особой нише или тайнике, найдены большой колчан с замечательным изображением рукопашного боя и золотое блюдо, в своем роде уник, с изображением 21 сцены, расположенных в 3 ряда,— львов, нападающих на лошадей, оленей и т. п. В этой же могиле, у стены — другой покойник, вероятно оруженосец; в соседней нише — несколько предметов, из золота или обитых золотом, а поодаль, в особом углублении,— 10 стоящих в ряд больших глиняных амфор, из которых некоторые имеют надпись греческими буквами.
Погребение это относят к IV в. до P. X. Вспоминаются слова Геродота о Герросе, где находились могилы предков скифов...
Миннз. «Суммарий» того, что известно об археологии, этнологии и истории стран между Карпатами и Кавказом, о классических памятниках на юге России, дает обширная и прекрасно изданная книга англичанина Эллиса Mиннза (Minns Ε. Scythians and Greeks. Cambridge, 1913) 1, знающего русский язык и первона-
чально, ввиду того что для западноевропейских ученых затруднительно пользоваться русской литературой, имевшего намерение «снабдить ключом к тому, что написано русскими учеными». Книга Миннза дает богатую библиографию.
«Триполъская культура» (Хвойко). Говоря о древнейшей греческой культуре на юге России, нельзя не упомянуть о замечательных находках В. В. Хвойко (хранителя музея в Киеве, ум. в 1914 г.). Он открыл в Киевской губернии остатки своеобразной неолитической культуры, которую он назвал по месту нахождения ее «трипольскою» (от местечка Триполье ) и которую часто называют по имени лица, ее открывшего, «культурою Хвойка» 1. Это прямоугольные «площадки», близко лежащие одна от другой, с плотно утрамбованным глиняным полом, со следами глиняной обмазки на круглых бревнах, и многочисленная утварь — биноклеобразные и грушевидные, книзу суживающиеся сосуды со спиральным узором, небольшие кубки, чашки и кружки, украшенные шнуровым и пунктирным орнаментом, фрагменты более тонких, лучше обработанных глиняных сосудов с орнаментами, окрашенных черной, красной и темно-коричневой краской
на гладком полированном желтом или коричневом фоне, а также человекообразные идолы из глины, кремневые ножи, метательные камни и т. п.
Раскопки Э. Р. фон Штерна в Петренах. Аналогичная культура, в которой усматривались некоторые черты сходства с культурой троянской и микенской, обнаружена в России на большом районе — от Черниговской губ. к Галиции. Проф. Э. Р. фон Штерн открыл ее следы, ведущие к Балканам. В 1902—1903 г. он произвел раскопки в деревне Петрены (Бессарабской губернии) 1, причем им открыты были тоже «площадки» с трамбованной глиняной почвой, служившие, по его мнению, не для поселения, а для трупосожжения и жертвоприношений. Найдены и разные предметы чисто неолитической эпохи — камни для метания из пращи, каменные молотки, топоры, ножи или пилы из кремня, кости животных, разные фигуры — быка, коровы, теленка, глиняный идол и сосуды, сделанные без гончарного круга, большинство со своеобразным орнаментом. Расписная керамика особенно интересна по сходству ее с микенскою.
Но Э.Р. фон Штерн полагает, что она возникла не под влиянием микенской, не есть отражение последней, а наоборот — является первоначальною ступенью, прототипом микенской вазовой живописи. Подтверждение этому он находит в том, что в Фессалии (в Сескло и Димини) В. Стаис и X. Цунтас открыли неолитическую стоянку с подобною же расписною керамикой глубоко под слоем памятников микенской культуры — дворцовых сооружений, открытых там же. Следовательно, эта неолитическая культура, простиравшаяся через всю Киевскую и Подольскую губ., встречающаяся в Бессарабии и далее — в Галиции, Буковине, Венгрии, Румынии и на Балканском полуострове, доходящая на западе до Моравии и южной Австрии, гораздо древнее микенской: она может быть датирована III тысячелетием до P. X., как показывают упомянутые находки в Фессалии.
Э. Р. фон Штерн полагает, что культурное движение идет в данном случае с севера на юг; мы можем проследить его путь с Черниговской, Киевской и Бессарабской губ. по Балканскому полуострову до Фессалии, по островам через Трою до Крита (вазы типа «камарес»). Племена, жившие первоначально в этот неолитический период на юге России, двигаются дальше на юг и заселяют т. наз. греческий мир, где и выработалась вскоре высокая эллинская культура 1. Такова, вкратце, гипотеза Э. Р. фон Штерна, вызывающая, однако, и возражения. Из них главное сводится к тому, что, принимая ее, мы должны допустить более раннее появление греков или их предков на юге Европы, чем обыкновенно полагают на основании разных данных.
Экспедиции в Малую Азию, Сирию и проч. В припонтийские страны Малой Азии ивАрмению были предприняты экспедиции бельгийских ученых братьев Кюмон и англичанина Дж. Андерсона (Anderson) (1900) и затем (1907) бельгийца А. Грегуара (Grégoire). Результаты их исследований опубликованы в совместном их труде — «Studia Pontica» 2, в том числе и собрание надписей Понта (северо-восточного побережья Малой Азии) и Армении.
В Лидии, в Сардах, производили раскопки американцы 3 ; главный результат их — открытие большого храма Артемиды и двуязычной надписи — на лидийском и арамейском языке. Американцами У. Баклером (Buckler) и Д. Робинсоном (Robinson)
издаются и греческие надписи из Сард 1. В Лидию предприняты были австрийские экспедиции Иозефа Кейля (Keil) и А. фон Премерштейна (Premerstein) (в 1906 и 1908 г.), причем открыто много новых надписей, большею частью на эолийском диалекте, а некоторые — на лидийском языке 2. Из других экспедиций следует отметить экспедицию О. Бенндорфа в сопровождении Э. Калинки и Hula в Ликию и Карию, путешествие К. Тумана и О. Пухштейна (Puchstein) в Малую Азию и северную Сирию 3, Р. Хебердея и А. Вильгельма (Wilhelm) — в Киликию (1891—1892) 4, Леонгарда (Leonhard)—в Пафлагонию 5, Ютнера (Jüthner), Кнолля (Knoll), Партча (Patsch) и Свободы — в Исаврию 6, поездку нашего соотечественника Я. И. Смирнова по Киликии, Пафлагонии и Каппадокии 7, кн. С. С. Абамелека-Лазарева — в Джераш 8. Известный исследователь Фригии У. М. Рамсей (Ramsay) издал в рассматриваемый период новый дальнейший свой труд — «The Cities and Bishoprics of Phrygia» (1895-1897) 9. В древней столице Фригии, Гордии, производили раскопки братья А. и Г. Кёрте (Körte); их находки в некрополе, в некоторых разрытых могильных холмах, проливают свет на древнейшую культуру фригийского населения. В Mизии, в долине верхнего Каика, Годен (Gaudin) в некрополе Yortan открыл культуру, родственную культуре второго
города Шлимана на Гиссарлыке и восходящую к началу II и концу III тысячелетия до P. X.
Но особенно важны и интересны раскопки Г. Винклера 1 на месте древней столицы хеттов в нынешней турецкой деревне Багазкёе (в Каппадокии, на р. Галисе), открывшего в 1906 г. архив хеттских царей, не говоря уже о скульптурах, остатках укреплений, храмов, дворцов и других следах хеттской культуры, имевшей точки соприкосновения с культурой крито-микенской.
Наконец, можно упомянуть еще об американских экспедициях в Сирию (1899,1904-1905 и 1909 г.) 2, результатом которых между прочим было открытие и опубликование найденных там греческих и латинских надписей, о раскопках в Кирене 3, раскопках Тирша-отца и Тирша-сына в Александрии, на месте Серапеума 4, и о немецкой экспедиции в Абиссинию (Aksum-Expedition), собравшей надписи, в том числе и греческие 5.
Коммуникация микроконтроллера миландр components.ru.