25

Глава II

РАБСТВО В АТТИКЕ В V В. ДО Н. Э.

• Слова, обозначавшие рабов
• Количество рабов в Афинах
• Источники рабства
• Продажа рабов
• Цены на рабов
• Применение рабского труда
• Рабы в военном деле
• Государственные рабы
• Продуктивность труда рабов
• Юридическое положение раба
• Отпуск рабов на волю
• Обращение с рабами в Афинах

Само собой разумеется, не начало V в., т. е. не 499 г. до н. э« является гранью, за которой открываются лучшие перспективы в смысле освещения положения рабов в афинском государстве. Такие возможности дает нам скорее время после отражения персидского нашествия и начало экономического и политического процветания Афин, а еще больше — период Пентеконтаэтии.
Афины, превратившись в крупнейший политический, торговый, промышленный и культурный центр, становятся в то же время типичным рабовладельческим городом. Речь идет и о количестве рабов, и о широком использовании их труда в различных областях городской экономики и в быту.
В настоящей главе сделана попытка, опираясь на достижения исторической науки, суммировать результаты исследований современных авторов, чтобы наглядно показать находящийся в распоряжении ученых материал, касающийся быта и юридического положения афинских рабов в V в. до н. э. Для такого систематического обзора у нас, как это будет видно из нижеследующего изложения, материал имеется в достаточном количестве.
Бесспорны следующие положения: значительное число рабов в Афинах, особенно со времен Пентеконтаэтии, все увеличивающееся их значение в экономической жизни государства в связи с расширением ремесленного производства; их бесправное положение и ряд выработанных жизнью коррективов; возникшая в V в. (участившаяся в IV в.) практика освобождения рабов. Все эти положения требуют конкретизации и уточнения. Детальный разбор источников, на которых они основаны, составит главное содержание данной главы.
Однако прежде скажем несколько слов о том, что нам известно об участии рабов в исторических событиях. Здесь дело обстоит совершенно иначе. Рабы в наших источниках крайне редко выступают в ситуации, позволяющей говорить об их роли в этих событиях. Не объединенные в процессе производства, не принадлежащие к одной национальности афинские рабы не осознавали себя как единую социальную величину и не могли в качестве таковой действовать на исторической арене. Как известно, VI — V вв. до н. э. не знали сколько-нибудь заметных движений ра-

26

бов. Приведем все же те скудные упоминания о рабах, которые мы находим в греческой литературе, повествующей о тех или иных исторических событиях.
И 490 г. до н. э. произошла битва при Марафоне. Периэгет Павсаний (II в. н. э.) в своем «Описании Эллады» дважды упоминает об участии рабов в этой битве. Во-первых, говоря о городе Марафоне, он утверждает, что видел могилы рабов, павших в битве; могилы эти стояли отдельно от могил афинских граждан (I, 32, 3). Во-вторых, он сообщает о том, что во время последней борьбы греков с римлянами (146 г. до н. э.) Диэй освободил рабов и призвал в войско всех взрослых мужчин из ахейских и аркадских городов, подражая в этом Мильтиаду, даровавшему свободу рабам перед Марафонской битвой (VII, 15, 7). Осторожная интерпретация этих слов дает возможность заключить, что во времена Павсания знали об освобождении некоторой части афинских рабов в 490 г. Умолчание о данном факте Геродота не должно считаться решающим доводом против достоверности сообщений Павсания.
Из Фукидида мы узнаем о последствиях занятия Декелеи спартанцами во второй половине Пелопоннесской войны (412—404 гг.). Афинянам был нанесен большой ущерб: μεγάλα οί Αθηναίοι έβλαπτοντου. На первом месте стоит упоминание о том, что афиняне «лишились всей своей страны»: της τε γαρ χώρας άπάσης έστήρηντο. На втором то, что «перебежало более двадцати тысяч рабов, притом. по большей части ремесленников»: άνδραπόδων πλέον η δύο μυριάδης ηύτομολήκεσαν, κα'ι τούτων πολύ μέρος χειροτέχναι (VII, 27, 5).
Разумеется, бежавшие рабы не могли рассчитывать на получение свободы от спартанцев, их гнал из Афин голод. Затруднения с доставкой провианта в Афины должны были в первую очередь отразиться на питании рабов. Бежавшие были преимущественно ремесленниками, т. е. принадлежали к той прослойке рабов, которая в мирное время едва ли испытывала голод. Если же допустить, что какой-то процент беглецов работал раньше в горном деле, то, вполне вероятно, к бегству их могло побудить стремление избавиться от тяжелой работы. Так или иначе утрата более чем двух десятков тысяч рабов была сильным ударом по афинскому государству.
В 414 г. до н. э. гребцы-рабы в афинском флоте, воспользовавшись затруднительным положением, в какое попали афиняне в Сицилии, в большом количестве дезертировали. Фукидид сообщает об этом, приводя послание афинского полководца Никия к народному собранию: οι δε θεράποντες. . . αύτομολουσι (VII, 13 2). Наряду с этим Никий пишет и о других нежелательных явлениях во флоте. Чужеземцы (союзники), завербованные в афинский флот -по принуждению, разбегаются по городам; другие, прельщенные большой платой и надеявшиеся не столько воевать, сколько наживаться, столкнувшись с трудностями, также дезертируют; иные же, сговорим

27

шись с триэрархами, ставят вместо себя купленных здесь же, в Сицилии, рабов и тем самым нарушают дисциплину морской службы: την άκρίβειαν τοδ ναυτικού άφήρηνται (ibid.). Дезертирство рабов становится на одну доску с рядом серьезнейших нарушений флотской дисциплины, поставивших афинский флот в крайне тяжелое положение.
В 406 г., в конце Пелопоннесской войны, афиняне снарядили флот в 110 кораблей и посадили на них всех, кто подходил по возрасту, не считаясь с тем, были ли это свободные люди или рабы: οί δέ Αθηναίοι... έψηφίσαντο βοηθειν ναοσίν εκατόν κα'ι δέκα, έσ-Βι3άσαντες τους έν τη ηλικία όντας απαντάς κα'ι δούλους κα'ι ελευθέρους (Xenoph., Hell. I, 6, 24). Эти слова дают право заключить, что рабы были посажены на корабли не только в качестве гребцов, но и в качестве воинов. Во всяком случае мы знаем, что оставшиеся в живых рабы, участники боя при Аргинузах, были удостоены свободы и получили права платейцев (об этом вполне ясно сказано у Аристофана — Ran. 33, 191, 693—694). Крайняя опасность, в какой оказалось афинское государство, заставила афинян прибегнуть к исключительной мере — призвать взрослых рабов во флот, а после победы даровать им свободу и даже гражданские права.
Об афинских рабах мы слышим еще в связи с событиями 403 г. Собравшиеся в Филе под предводительством Фрасибула изгнанники-демократы захватили Мунихию и Пирей. Оттуда они двинулись против олигархов. По восстановлении демократии было принято предложение Фрасибула о признании прав гражданства за всеми, кто возвратился из Пирея (Aristot., Ath. Pol. 40, 2). Вскоре Архии добился отмены этого постановления как противозаконного: γραψάμενος τό ψήφισμα τό Θρασυβούλου παρανόμων, έν ω μετεδίδου της πολιτείας ^σι τοις έκ Πειραιέως συγκατελθοδσι (ibid.). Аристотель добавляет: ων ενιοι φανερώς ήσαν δυδλοι — «из которых некоторые явно были рабами». Едва ли может быть сомнение в том, что такова была мотивировка выступления Архина: именно он (а не Аристотель) обосновывал свой протест тем, что среди вернувшихся из Пирея были явные рабы, т. е. люди, которых знали в Афинах как рабов и хозяева которых были известны. Афинская демократия ревниво относилась к своим правам; она аннулировала свое собственное постановление, принятое сразу же после реставрации демократического строя под влиянием чувства радости. Грань между рабами и свободными на этот раз решено было сохранить незыблемой.
Такая мера, как освобождение рабов (да еще с дарованием им прав гражданства), могла быть принята только при очень напряженных обстоятельствах, но и тогда она вызывала у многих граждан горестные чувства. Оратор Ликург в речи против Леократа вспоминает о том, что было в Афинах после битвы при Херонее: μάλιστ'άν τις ήλγησε και έδάκρυσεν έπ'ι ταις της πόλεως συμφοραΐς, ήνίχ' όραν ήν τόν δήμον ψηφισάμενον τους μέν δυύλους ελευθέρους,

28

τους δέ ξένους Αθηναίους, τους άτιμους έντιμους, ος πρώτον έπί τό αύτοχθων είναι καί ελεύθερος έσεμνύνετο (41) — «особенно скорбел бы всякий и проливал слезы по поводу бедствий государства, когда можно было видеть, как народ, который прежде гордился тем, что он свободный и искони живет в своей стране, принял постановление, чтобы рабы стали свободными, чужеземцы — афинянами, лишенные гражданской чести — полноправными». Чувства, испытанные афинскими гражданами в 338 г., несомненно были теми же, какие побуждали афинское народное собрание присоединиться к предложению Архина.
Слова, обозначавшие рабов.1 Из довольно большого числа названий, существовавших в Греции для обозначения рабов, в Афинах VI—IV вв. до н. э. употреблялись далеко не все. Нас здесь могут интересовать лишь слова, бывшие в ходу в Аттике в классическую пору. Наиболее употребительным обозначением было слово δοΰλος, имевшее самый широкий смысл и служившее для обозначения человека несвободного состояния (в противоположность ελεύθερος). На его распространенность указывает уже то обстоятельство, что слово δοΰλος употреблялось не только в прямом, юридическом смысле, но и в переносном, когда речь шла о человеке, преданном каким-нибудь увлечениям, страстям и т. п.
Слово άνδράποδον обозначало раба как вещь, как имущество. В первую очередь оно применялось к военнопленным, как к добыче. У Фукидида (VIII, 28, 4) в составе добычи, взятой пелопоннесцами в Иасе, названы άνδράποδα, которые затем уже делятся на δοολα и ελεύθερα. Человек, попавший в плен, является таким же άνδράποδον, как и попавший в плен раб.
Οίκέτης (от οικία), согласно этимологии слова, «имеющий отношение к дому». В таком исконном смысле слово могло обозначать домочадцев вообще. Применительно к рабам оно значило — раб, прислуживающий в доме. Θεράπων некогда (у Гомера) служило

1 См.: Kretschmer Ε. Beiträge zur Wortgeographie der altgriechiachen Dialekte. — Glotta, 1929, Bd XVIII, S. 71 et sq.; WesteH mann W. L. The slave systems of Greek and Roman antiquity. Philadelphia, 1955, p. 5 et sq.; Колобова K.M. Термин οίχέτης у Фукидида. —| В кн.: Проблемы социально-экономической истории древнего мира. Сборник памяти академика А. И. Тюменева. М.—Л., 1963, с. 187 и след.; Φ ρ о4 лов Э. Д. Экономические взгляды Ксенофонта. — Учен. зап. Ленингр. ун-та, 1956, № 102. Сер. истор, наук, вып. 21, с. 77 и след.; Gschnitzer F. Studien zur griechischer Terminologie der Sklaverei. — Akad. Wissenschaft, u. Lit. in Mainz. Adhandl. der Geistes- u. Sozialwissenschaftel Klasse, 1963, N 13; Ленцман Я. А. О древнегреческих обозначениях: рабов. — ВДИ, 1951, № 2, с. 47 и след.; Казакевич Э. Л. Термин δοΰλος и понятие «раб» в Афинах IV в. до н. э. — ВДИ, 1956, № 2, с. 119 и след.; Глускина Л.М. Имущественные отношения и рабство в Афинах IV в. до н. э. по речам Исея. — В кн.: Проблемы социально-экономической истории древнего мира. М.—Л., 1963, с. 235 и след.; Seren Ε. Recherches sur le vocabulaire des rapports de dependences dans le monde antique. —: Actes du colloque 1973 sur l'esclavage. Annales litteraires de l'Universite de Besanfon, N 182. Paris, 1976, p. 11 et sq.

29

для обозначения слуги свободного состояния (не раба). В классическую пору оно имело то же значение, что οίκέτης.
Гораздо реже встречаются другие слова: υπηρέτης (первоначально — подсобный гребец) в классическую пору иногда обозначало раба, гораздо чаще, впрочем, употреблялось для обозначения разного рода второстепенных должностных лиц (вестников, служителей при должностных лицах и т. п.); λάτρις — преимущественно о наемных работниках, батраках, гораздо реже о рабах. Σώμα могло применяться и к свободному человеку (Xenoph., Hell. II, 1, 19 — ελεύθερα σώματα; cf.: Demosth. XX, 77— αιχμάλωτα ιώματα; Aeschin. III, 78 — τά φίλτατα σώματα (о детях)); в виду этого, когда речь шла о рабах, всегда добавляли прилагательное «рабское»: σώματα απλώς ούκ άν είποις, άλλά δοδ^.α σώματα (Pollux III, 78).
Попытка ученых прикрепить определенные наименования рабов к рабам определенного типа по признаку применения их труда не привела к убедительным результатам. Разные обозначения рабов скорее свидетельствуют о разных аспектах, в которых рабовладельцы рассматривали, рабов, вне зависимости от характера эксплуатации их труда.
Количество рабов в Афинах. Среди тех вопросов, которые давно привлекали внимание современных исследователей античного рабства, одним из важнейших является вопрос о количестве рабов в Афинах V в. до н. э.
Нас будет интересовать вопрос о количестве рабов в Афинах V в. главным образом в годы перед началом Пелопоннесской войны. Однако не следует полностью игнорировать античные данные и выкладки ученых нового времени, относящиеся к другим эпохам афинской истории, особенно к IV в. до н. э., так как и они способны в той или иной степени, если не прямо, то косвенно, пролить свет и на обстоятельства V в.
Казалось бы, по вопросу о количестве рабов в Аттике мы имеем прямое свидетельство у одного античного автора, именно у Афинея: Κτεσικλής δ'έν τή τρίτη Χρονικών <κατά τήν έπτα>καιδεκάτην πρός ταΐς εκατόν φησιν Όλυμπιάδα Άθήνησιν έξετασμόν γενέσθαι ύπό Δημητρίου τοϋ Φαληρεως των κατοικούντων τήν Άττικήν καί εύρεθήναι Αθηναίους μέν δισμυρίους πρός τοις χιλίοις, μετοίκους δέ μύριους, οΐκετών δε μυριάδασ μ' (VI, 272b) — «Ктесикл в третьей книге Хроник говорит, что во время 117-й олимпиады в Афинах Деметрием Фалерский была произведена перепись населения Аттики и было обнаружено афинян 21 тыс., метэков 10 тыс., рабов 400 тыс.» (VI, 272 В). 117-я олимпиада охватывала 312—309 гг. до н. э., правление Деметрия Фалерского в Афинах относится к 317—307 гг. до н. э. Перепись, произведенную Деметрием, следует, таким образом, датировать промежутком времени между 312 и 308 г. Ктесикл, автор произведения Χρονικά, на которого ссылается Афиней, нигде больше не упоминается.2

2 Если не считать его тождественным некоему Ктесиклиду, упоминаемому У Диогена Лаэртского (2, 56).

30

Долгое время данные Афинея принимались на веру. Даже после того как Юм в своих «Опытах»,3 впервые изданных в 1752 г., серьезно обосновал скептическое отношение к сообщениям Афинея, последние продолжали находить себе защитников.
Так, Бёк в знаменитом труде о государственном хозяйстве афинян не склонен отвергать цифры Афинея.4 "Отметив отсутствие данных для вычисления общего количества населения Аттики, т. е. граждан, метэков и рабов с женами и детьми, Бёк далее пере ходит к обсуждению сообщений о количестве афинских граждан Справедливо отметая все то, что находится у античных авторов относительно количества населения в доисторические и раннеисторические времена, он останавливается на сообщении Фукидида о 13 тыс. гоплитов полевой армии 431 г. и 16 тыс. гоплитов старших и младших возрастов и отчасти метэков (передача слов Перикла): όπλίτας δέ τρι«σχιλίους καί μυρίους είναι άνευ των έν τοις φρουρίοις καί των παρ'επαλξιν έξακισχιλίων καί μυρίων (II, 13, 6). В детали Бёк не вдается, не стремясь давать точные числа. Он полагает, что на первых порах после 431 г. урон в количестве граждан от -военных действий компенсировался не столько естественным приростом, сколько происходившим временами включением новых людей в число граждан. Для IV в. Бёк находит мало достоверных показаний. Приведя сообщения Афинея о результатах переписи Деметрия Фалерского (21 тыс. граждан, 10 тыс. метэков, 400 тыс. рабов), он указывает, что еще до него были получены следующие цифры для населения Аттики (из расчета, что взрослые мужчины составляют 1/4 населения): граждан 84 тыс., метэков 40 тыс. Повторить такой прием при вычислении количества рабов Бёк не решается. Юм предлагал читать у Афинея не 400 тыс., а 40 тыс., полагая, что таково было число мужчин-рабов. Сам Бёк не меняет текста Афинея; сохраняя число 400 тыс., он понимает это в смысле общего количества рабского населения (мужчины, женщины, дети). Рассуждение Бёка в защиту показания о 400 тыс. рабов сводится к следующему. Суда (Suda S. ν. άπεψηφι'σατο) сообщает: όπως πρώτον μεν μυριάδας πλείους ή- δεκαπέντε τους έκ των έργων των άργυρέων καί τοος κατά τήν άλλην χώραν, έπειτα τοός οφείλοντας τω δημυσίω καί τους άτιμους καί τοος άπεψηφισμένους καί τοος αποίκους. Это передача текста предложения Гиперида. Каков бы ни был контекст, оратор Гиперид, видимо, ратовал за предоставление гражданских прав рабам, занятым в серебряных рудниках в количестве 15 мириад, т. е. 150 тыс., а также рабам, рассеянным по Аттике, должникам казны, лишенным гражданской чести, исключенным из состава гражданства и метэкам (αποίκους обычно исправляют в μετοίκους). Как полагает

3 Hume D. Essays moral, political and literary. Ed. by Т. H. Green а. Т. H. Grosse. London, 1815.
4 Boeckh A. Aie Staatshaushaltung der Athener. Bd 1.3. Aull: Hrsg. ν. Μ. Frankel. Berlin, 1886, S. 42 et sq. (1-е издание вышло в 1817 г., 2-е — в 1851 г.).

31

Бёк, перед выписанным местом, вероятно, было упоминание о рабах, живших в городе. Гиперид, таким образом, насчитывал более чем 150 тыс. рабов в Аттике без Афин; Бёк полагает, что можно думать о 160 или 170 тыс. Если к этому добавить 50 тыс. рабов в самом городе, то получается 200—220 тыс. взрослых мужчин-рабов. Добавив к этому числу еще женщин и детей, Бёк считает вполне оправданным число рабов, приведенное Афинеем (Ктесиклом).
Первым, кто не только решительно отверг сообщение Афинея о численности рабов в Афинах, но и прочно обосновал свой отказ считаться с этим сообщением, был Белох в книге о населении греко-римского мира.5 Он доказал, что надежного прямого сообщения о числе рабов в Афинах в V в. (и позднее) у нас нет. Отсюда вытекала необходимость так или иначе исходить при вычислении численности рабов из численности свободного населения Аттики, иными словами — начинать с рассуждений о количестве гражданского населения Афин, принимая во внимание и метэков.
Белох обращается к тем документам, которые содержали списки тех или иных категорий афинского гражданства. Во фратриях велись списки детей, рождавшихся у членов фратрии. Афинский гражданин вносил в эти списки имена своих детей, но точных сроков для внесения не существовало; новорожденный мог попасть в такой список и не сразу после рождения. Важнее был другой документ — ληξιαρχικών γραμματεΐον, куда вписывался молодой афинянин, достигший 17-летнего возраста, с какого он считался совершеннолетним. Этот документ получил свое название от названия шести должностных лиц — ληξίαρχος, в ведении которых он находился. Упоминания о нем встречаются у ораторов, например у Ликурга (In Leocr. 76.), Демосфена (XLIV, 35).
Стратеги ежегодно составляли списки юношей, подлежавших несению воинской повинности, способных по своему материальному положению служить в войске в качестве гоплитов или всадников. Такой список назывался κατάλογος. Когда античный автор говорит о воинах εκ καταλόγου (Aristot., Ath. Pol. 26, 1), он хочет этим сказать, что это были не наемные солдаты, а афинские граждане трех высших классов.
Афины V в. не знали переписи населения. Первая перепись составлялась в правление Деметрия Фалерского в конце IV в. (317—307 гг.; Athen. VI, 272 В); были учтены граждане, метэки и рабы, но только взрослые мужчины.
В качестве предпосылок для своих выкладок Белох выставляет следующие положения. Необходимо отвергнуть царившие до Юма и довольно широко распространенные после него представ-

5 Belосh Ju. Die Bevölkerung der griechisch-römischen Welt. Leipzig,
1886.

32

ления об огромном количестве населения в Греции. При этом следует использовать те соотношения между числом людей разного пола и возраста, какие дают статистики западноевропейских государств, преимущественно французские. Круглым счетом можно определять количество детей моложе 16—18 лет как 1/3 общего количества населения; число мужчин равно числу женщин — Аристотель полагает, что женщины составляют половину свободного населения: ήμισυ μέρος των ελευθέρων (Polit. I, 5, 12, 1260b, 19; cf.: Plato, Leg. VI, 781 А, В). Ввиду того что опираться приходится на данные, касающиеся армии, т. е. взрослых мужчин (1/3 всего населения), годных для военной службы, следует выделить мужчин старших возрастов, которые составляют 10% населения.
Эти соображения не могут применяться при исчислении количества рабского населения. Число рабов зависело от привоза, а привоз рабов в свою очередь регулировался потребностью в рабочих руках в тот или иной период истории Афин. Среди рабов число взрослых мужчин, разумеется, превалировало над числом женщин и детей. Устанавливая эти числа, Белох начинает, естественно, с афинских граждан. Для V в. мы имеем ценное свидетельство Фукидида, у которого Перикл говорит о военных силах афинского государства к началу Пелопоннесской войны. «Гоплитов имеется 13 тыс., не считая находящихся в гарнизонах и 16 тыс. у стены (ведь именно столько было сначала в охране, когда нападали враги, — из числа старших, младших и метэков, которые были гоплитами). . . всадников, как он показывал, было 1200 вместе с конными стрелками, стрелков 1600 и 300 триэр, годных к плаванию» (II, 13, 6—8).
Сообщение Фукидида Белох представляет следующим образом:

Гоплиты для службы:

полевой — 13000 чел.
гарнизонной (в Аттике) — 16000 »

Всадники и конные стрелки — 1200 »
Лучники — 1600 »

Ясно, что в число воинов не входят афиняне моложе 18 лет и старше 60 лет. Вопрос о возрастной грани, отделявшей афинского гражданина, годного для службы в полевой армии, от его старших сограждан, не принимавших участия в походах, но продолжавших быть военнообязанными и применявшихся для защиты афинских стен, Белох решает на основании фактов из жизни Сократа. Последний был под Потидеей в возрасте 37 лет, при Делионе в возрасте 45 лет, при Амфиполе в возрасте 47 лет, но в более поздних походах он не участвовал. Видимо, гранью был 50-летний возраст. Эфебы (до 20 лет) также не отправлялись в поход, значит, для полевой службы считались пригодными граждане от 20 до 50 лет. В каталог записывались первоначально лишь граждане трех высших классов, причем зевгиты были обя-

33

зательно гоплитами, а пентакосиомедимны и всадники либо кавалеристами, либо гоплитами. Граждане четвертого класса, феты, первоначально были освобождены от военной службы и в каталог не вносились.
В течение V в. некоторые граждане из класса фетов уже получали от государства вооружение, в первую очередь для службы во флоте в качестве эпибатов. Фукидид в перечне афинских сил, отплывших от Керкиры в Сицилию в 415 г., в числе 5100 гоплитов выделяет 1500 афинян по каталогу и 700 фетов — «эпибатов на кораблях»: καί τούτων Αθηναίων μέν αυτών ήσαν πεντακόσιοι μέν καί χίλιοι έκ καταλόγου, επτακόσιοι δέ θήτες έπιβάται των νεών (VI, 3). Для службы эпибатами гоплиты из каталога назначались редко. Белох, утверждая это, ссылается на два текста, которым впоследствии Эд. Мейер дал иное объяснение. Фукидид говорит об афинских флотоводцах Леонте и Диомедонте, руководивших морскими операциями против хиосцев в 412 г.: εΐχον έπιβάτας των οπλιτών έκ καταλόγου άναγκαστυύς (VIII, 24, 2) — «корабельными воинами были у них гоплиты, значившиеся в списках, по принуждению».6 По словам Ксенофонта, афиняне в 406 г. (перед битвой при Аргинузах), узнав о том, что Конон осажден Калликратидом в Митилене, снарядили флот в 110 кораблей, «посадив на них всех подходящих по возрасту — и рабов, и свободных. . . сели на корабли и многие из всадников» (Hell. I, 6, 24).
Тексты обоих историков дают повод Белоху утверждать, что, за исключением случаев крайней необходимости, морскими солдатами бывали обычно только феты. Фукидид сохранил нам и обозначение этих фетов — όπλίται θήτες (VI, 43), в отличие от όπλΐται έκ καταλόγου. После сицилийской катастрофы было внесено предложение вооружить тяжелым оружием всех фетов. Об этом, по свидетельству Гарпократиона (Harpocr. s. ν. θήτες), говорил Антифонт в утраченной речи против Филина; Αντιφών έν τω κατά Φιλίνου φησί τούς τε θήτας απαντάς όπλίτας ποιήσαι (Antiph. fr. 63). Предложение это не прошло. Во всяком случае, как полагает Белох, до 412 г. число тяжеловооруженных фетов не могло быть большим. В Сицилию послано было самое большее 1500 гоплитов из класса фетов (Thuc. VI, 43). Вооружение фетов дорого стоило государству. Все же в число гоплитов Фукидид в своих подсчетах включает и некоторое число фетов-гоплитов. С другой стороны, в состав сил, предназначенных для охраны Афин, мы не вправе включать фетов, так как афиняне, имея в своем распоряжении молодых людей из имущих слоев, едва ли были склонны распределять оружие между 50-летними фетами.
Итак, из 13 тыс. гоплитов, годных для полевой службы, около 10 тыс. принадлежали к трем высшим классам. В число 1200

6 Перевод С. А. Жебелева (СПб., 1911); таковы же переводы Э. А. Бетана (Paris, 1863) и Т. Брауна (Leipzig, 1961).

34

всадников у Фукидида включены и скифские конные стрелки. Афинских граждан трех высших классов могла быть 1 тыс. человек (200 Белох оставляет на долю скифских стрелков). Лучники состояли из фетов, если только они не принадлежали к полицейскому корпусу, т. е. если не были скифами — рабами. 11 тыс. человек в возрасте 20—50 лет предполагают 1 тыс. περίπολοι (эфебы, охранявшие границы) в возрасте 18—20 лет и 2 тыс. человек между 50 и 60 Годами. Число метэков-гоплитов в армии 431 г. Фукидид (II, 31, 2) определяет в 3 тыс. Вероятно, это были люди в возрасте 20—50 лет. Чтобы оправдать число 10 тыс. гоплитов для охраны страны, мы должны предположить, что в это число входили не только граждане 50—60 лет, но и вообще все граждане старше 50 лет. Включать сюда клерухов нельзя; ведь они, находясь далеко, не могли защищать город Афины и укрепления Аттики. Белох полагает, что в текст Фукидида рано вкралась ошибка и слово μυρίων, ошибочно повторенное из предыдущего, следует атетировать. Тогда вместо 16 тыс., охранявших город и укрепления страны, окажется 6 тыс. и, по мнению Белоха, все будет в порядке. Для осени 431 г. получится:

Гоплиты-граждане — 10000 чел.
Всадники-граждане — 1000 »
Тяжеловооруженные |метэки — 3000 »

Кроме того, 3 тыс. граждан-гоплитов стояло у Потидеи (Thuc. II, 31, 2). Это были максимальные военные силы Афин. В дальнейшем, прослеживая убывание военной мощи государства, Белох констатирует невозможность определить количество фетов. Афины в начале Пелопоннесской войны не имели правильно организованного войска легковооруженных. Фукидид, прямо говорил об этом: ψιλοί δέ έκ παρασκευής μέν ώπλισμένοι ούτε τότε παρήσαν ούτε έγένοντο τη πόλει (IV, 94, 1) — «легковооруженные правильно снаряженные там отсутствовали, да их у государства вообще не было» (речь идет о битве при Делионе в 424 г.). Был только корпус лучников. Кое-что можно вывести из показания Фукидида о битве при Делионе: ό δέ Ιπποκράτης άναστήσας Αθηναίους πανδημεί, αυτούς τε καί τούς μετοίκους καί ξένων δσοι παρήσαν κτλ (IV, 90, 1) — «Гиппократ, подняв всех афинян, их самих, метэков и чужестранцев, сколько их имелось», и т. д.
Есть основания думать, что в битве участвовали все перечисленные категории людей в возрасте до 50 лет (45-летний Сократ был участником битвы). Аттических гоплитов было, по Фукидиду, столько же, сколько беотийских, а аттических легковооруженных намного больше, чем беотийских. Беотийцев, по Фукидиду (IV, 93, 3), было: 1 тыс. всадников, 7 тыс. гоплитов, 500 пельтастов, более 10 тыс. легковооруженных. Следовательно, аттических легковооруженных было заметно более 10 тыс., предположительно 12 тыс., возможно, даже 15 тыс. Вся аттическая армия могла достигать 20—23 тыс. человек. Принимая во внима-

35

ние непригодных к военной службе и освобожденных от нее по закону, следует думать, что осенью 424 г. свободное мужское население Афин в возрасте 20—50 лет исчислялось в 30—35 тыс. Число находившихся в Афинах чужестранцев с излишком компенсировалось находившимися вне Аттики афинскими гражданами и метэками. Слова «вне Аттики» Белох поясняет: во флоте, в гарнизонах, в отъезде по частным делам (клерухов он оставляет в стороне); в другом месте своего труда историк говорит о «занятости афинян за пределами своей страны»: διά ... τήν ύπερορίαν άσχολίαν (Thuc. VIII, 72, 1), что и попытался раскрыть здесь Белох.
Между осенью 431 и осенью 424 г. Афины понесли большие потери в численности граждан. Поэтому, считает Белох, если в 424 г. свободного мужского населения было в Аттике 30— 35 тыс., то для 431 г. можно принять 40—47 тыс. (исходя из расчета; что эпидемия унесла 1/4 не только гоплитов и всадников, но и граждан низшего слоя). Общую сумму свободного населения для 431 г. Белох определяет в 120—140 тыс. душ. Число граждан гоплитского ценза было (согласно вышеприведенным данным) 15—16 тыс., а число метэков того же ценза — 4 тыс. На долю фетов и бедных метэков остается 20—28 тыс. Принимая среднее число — 24 тыс., а отношение между гражданами и метэками 4:1, получаем для фетов 19—20 тыс., общее число граждан 35 тыс. при 9 тыс. метэков. Эти числа, если они и не могут претендовать на абсолютную точность, все же приближаются к истине.
Полученное в результате приведенных выше рассуждений число фетов для 431 г. Белох проверяет при помощи тех, на первый взгляд озадачивающих, данных, какие у нас имеются о раздаче гражданам при архонте Лисимахе в 445/4 г. египетского хлеба.
Здесь нет надобности глубже вникать в вопрос. Важно то, что путем тонкой реальной интерпретации свидетельств исследователь приходит к заключению; данные, относящиеся к числу фетов (а только о них может идти речь в отчетах о раздаче хлеба), не противоречат полученным иным путем.
Белох добавляет еще количество граждан, находившихся в клерухиях, — по его расчету 10 тыс. человек; получается около 45 тыс. Только после этого Белох обращается к рабам. Начинает он с разбора показания Афинея (VI, 272 В, D), будто перепись Деметрия Фалерского обнаружила в Афинах 400 тыс. рабов. Здесь же сообщение о 470 тыс. рабов на Эгине, 460 тыс. в Коринфе. Смертельный удар этим показаниям, долгое время не вызывавшим сомнений, нанес, как было сказано выше, Юм. Афиней ссылается на большие авторитеты: для Эгины — на Аристотеля, для Коринфа — на Тимея, для Афин — на Ктесикла, ближе нам, правда, не известного, но, по всей вероятности, черпавшего из афинских источников, как показывают здесь же приведенные

36

данные о числе граждан и метэков согласно переписи Деметрия Фалерского.
Недостоверность дошедшей до нас рукописной традиции Афинея Белох доказывает рядом соображений. Небольшая, к тому же скалистая поверхность эгинской и в какой-то степени коринфской территории не требовала для своей обработки большого количества рабочих рук, а следовательно, и рабов. На торговых кораблях не было гребцов, так что отпадает возможность часть рабов поместить в торговом флоте. Значит, подавляющее большинство рабов должно было быть сосредоточено в столицах. А если так, то и Эгина, и Коринф были бы крупнейшими городами греческого мира, чего в действительности не было. Добавочное соображение: известно, что в 433/2 г. Коринф набирал для своего флота в 90 триэр моряков из-за границы: εκ- τε αυτής Πελοποννήσου άγείραντες και τής άλλης Ελλάδος έρέτας μισθω πείθοντες (Thuc. I, 31; cf.: 35, 3), а это было бы непонятно при наличии в самом Коринфе огромного числа рабов. Вывод один: цифры Афинея невозможны. В свое время Бёк ради спасения показаний Афинея готов был допустить, что в Лаврионских рудниках работало 60 тыс. рабов. Это предположение Белох опровергает ссылкой на Ксенофонта (Vect. 4, 26—27), который высказывает пожелание, чтобы в рудниках Лавриона работало 10 тыс. рабов, и при этом возражает против утверждений о невозможности занять там столько рабочих рук.
Тем не менее фактом остается наличие огромных чисел у Афинея. Белох обращает внимание на то, что название всех трех чисел начинаются с М, т. е. с буквы, обозначающей числительное 40. Та же буква обозначает и 10 тыс. (μυριάς). Это обстоятельство было причиной неправильного прочтения числительных: 60 тыс. было прочтено как 460 тыс., а 70 тыс. — как 470 тыс. Несколько иначе, чем с этими данными для Коринфа и Эгины, обстоит дело с данными для Афин. По мнению Белоха, Афиней (а скорее, не известный нам его непосредственный источник) нашел у Ктесикла только цифровое обозначение М, т. е. 10 тыс., самое число мириад стерлось. Вслед за Юмом Белох полагает, что Ктесикл написал τετρακισμύριοι, т. е. 40 тыс., а у Афинея из этого получилось τετταράκοντα μυριάδες, т. е. 400 тыс. Белох считает 40 тыс. рабов в Афинах Деметрия Фалерского вполне приемлемым числом. Всего получается 100 тыс. рабского населения в Афинах того времени, так как процент взрослых мужчин должен был быть среди рабов выше, чем среди гражданского населения.
Однако задача определения количества рабов в Афинах к началу Пелопоннесской войны этим не решается. Здесь приходится исходить из числа свободного населения и опираться на предполагаемое вероятное соотношение между количеством свободного и рабского населения. Исследователь предупреждает, что общие законы учения о народонаселении применимы в данном случае лишь со значительными ограничениями. Количестве рабов

37

зависело от привоза нужных для работы взрослых мужчин, главным образом из восточных стран. Количество привозившихся рабов колебалось в зависимости от экономических и политических причин. Войны и хозяйственные кризисы несли с собой сокращение привоза рабов, а мир и хозяйственный подъем — расширение привоза. Белох берет известные нам из речи Демосфена против Лептина (32) цифры местного и привозного хлеба, потреблявшегося в Афинах во второй половине IV в. Аттика давала 400 тыс. медимнов, преимущественно ячменя. Этого достаточно для прокормления 40—45 тыс. человек. Привозной хлеб, главным образом пшеница, в количестве 800 тыс. медимнов, мог прокормить (считая по 6 медимнов на человека) 130 тыс. человек. Таким образом, 45 тыс. и 130 тыс. — 175 тыс. Вычтя отсюда 100 тыс. свободного населения, Белох получает для второй половины IV в. 75 тыс. рабов. Приводя разные другие соображения, Белох приходит к мысли, что в начале Пелопоннесской войны рабов, в Афинах было более 75 тыс., примерно 100 тыс. или несколько больше.
Свое решение вопроса дал и Эдуард Мейер.7 Основным для него является, естественно, вопрос о количестве свободного населения в Аттике. Фукидид (II, 31) сообщает, что в 431 г. афиняне вторглись в Мегариду «всем войском» — πανστρατια. С сухопутной армией соединились 100 триэр, которые объехали берега Пелопоннеса, опустошая их. На кораблях было 1000 эпибатов, морских воинов (II, 23, 2). Общее число гоплитов, афинских граждан, оказалось не менее 10 тыс. Кроме них было 3 тыс. гоплитов метэков и большое число легковооруженных. В это же время под Потидеей стояло афинское войско из 3 тыс. гоплитов. Таким образом, мы видим, что в 431 г. до н. э. Афины были способны выставить войско из афинских граждан в количестве 13 тыс. человек. Эти данные заслуживают полного доверия, так как исходят от хорошо осведомленного государственного человека и полководца, у которого мы не вправе предположить ошибку.
Чтобы использовать данные Фукидида для дальнейших расчетов, Эд. Мейер обращается к организации военного дела у афинян с точки зрения состава войска. Афинянин гоплитского ценза был военнообязанным с момента достижения 18-летнего возраста и до окончания 59-летнего. Два первых возраста, эфебы, находились под оружием в Аттике для охраны страны и пограничных укреплений. К действующей армии 431 г. их причислять нельзя. Из «Афинской политии» Аристотеля (24, 3) мы знаем, что Афины держали ежегодно на территории союзных городов 2500

7 Meyer Ε. Wehrkraft, Bevölkerungszahl und Bodenkultur Attikas. — In: Meyer E. Forschungen zur alten Geschichte. Bd II. Halle a. s. 1899, S. 149—195. Ср.: Meyer E. Die Sklaverei im Altertum. Vortrag. Dresden, 1898.

38

гоплитов. Вслед за Фукидидом (II, 13 — άνευ-των έν τοις φρουρίοις) Эд. Мейер не причисляет эти гарнизоны к действующей армии, хотя и принимает их в расчет при исчислении военных сил афинского государства. Следует также помнить об 1 тыс. всадников, 200 конных стрелков и 1600 пеших стрелков. Эд. Мейер протестует против мнения, будто среди гоплитов 431 г. должны были быть и граждане четвертого класса — феты, неспособные вооружиться на собственные средства и потому получившие вооружение от государства, а также против мнения, будто эпибаты были фетами (Белох). Нашими источниками такое мнение не подтверждается. Известно, что «чума» (какая-то эпидемия), свирепствовавшая в Афинах в начале Пелопоннесской войны, унесла огромное количество жертв, среди них 4400 гоплитов и 300 всадников: τετρακοσίων γαρ οπλιτών καί τετρακισχιλίων ούκ έλάσσους άπέθανον έκ των τάξεων καί τριακοσίων ιππέων, τοδ δέ άλλου όχλου άνεξεόρετος αριθμός (Thuc. III, 87, 3). Самый способ выражения историка показывает, что гоплиты, о которых здесь говорится, были зевгитами. Феты в поход не выступали, что прямо засвидетельствовано Гарпократионом (Haropcr. s. ν. θήτες) со ссылкой на комедию Аристофана «Сотрапезники»: ότι δε ούκ έστρατεύοντο εί'ρηκε καί Αριστοφάνης έν Δαιταλήσιν (fr. 232).8
В качестве серьезного возражения против предположения о допуске фетов в войско гоплитов Эд. Мейер выдвинул следующий довод: феты нужны были афинскому государству в качестве гребцов (соображениям об отсутствии у фетов военной и гимнастической подготовки и о дорого стоившем государству вооружении Эд. Мейер не придает решающего значения). До сицилийской экспедиции в афинскую действующую армию привлекали метэков и отчасти наемников. Впервые, насколько мы знаем, именно для сицилийской экспедиции в 415 г. решились вооружить фетов как гоплитов. Наряду с 1500 гоплитами было отправлено 700 фетов-эпибатов, а также 2900 чужеземных гоплитов — союзников и наемников. Потери в личном составе граждан в результате эпидемии и военных действий, обеднение зевгитов во время Декелейской войны вынудили афинское государство вооружить на свой счет утративших свой реальный ценз зевгитов, что делает для нас понятными слова Фукидида: έπιβάτας τών οπλιτών έκ καταλόγου άναγκαστούς (VIII, 25) — «морских воинов из гоплиотов, из списка (граждан) в принудительном порядке».
Гоплиты из списка граждан в принудительном порядке определились во флот эпибатами. Неправомерно распространять такую меру на время Архидамовой войны; она понятна только из условий Декелейской войны. Исключительным и отнюдь не характерным было положение летом 406 г. во время приготовлений перед битвой при Аргинузах. Во флот были завербованы все

8 Здесь и далее фрагменты комедий даются по кн.: Kock Th. Comil corum Atticorum. fragmenta. V. I. Lipsiae, 1880.

39

пригодные для несения морской службы по возрасту (Xenoph., Hell. I, 6, 24). Для защиты Аттики были оставлены лишь младшие и самые старшие возрасты (не утратившие физических сил люди старше 60 лет).
На основании всех расчетов и соображений Эд. Мейер полу-чает состав афинской армии в 431 г. г
Гарнизоны на территории союзников — 2500 чел.
Полевая армия:

всадники — 1000 »
гоплиты — 13000 »
конные стрелки — 200 »
пешие стрелки — 1600 »
Охрана Аттики (ополчение) :
граждане-гоплиты — 13000 »
метэки — 3000 »
Всего: 34300 чел.

Исключив метэков, получаем 31 300 граждан в афинской армии. Стрелки в количестве 1800 человек — феты, прочие 29 500 принадлежат к трем высшим классам (пентакосиомедимны, всадники, зевгиты). Конница комплектовалась из двух высших классов. Однако не все лица этих классов попадали в конницу. Во-первых, некоторые в результате докимасии признавались непригодными для кавалерии; во-вторых, не для. всех оказывались места в коннице — всадников ведь было всего 1 тыс., так что не попавшие в конницу служили гоплитами; в-третьих, в кавалерии служили только молодые люди, так что пентакосиомедимны и всадники старших возрастов причислялись к ополчению. Значит, число кавалеристов (1 тыс.) не совпадало с числом граждан первых двух классов (в возрасте 20—60 лет). Эд. Мейер принимает число последних равным удвоенному числу кавалеристов, т. е. 2 тыс. На долю зевгитов остается 27 500 человек (29 500— 2000).
Для получения общего числа афинских граждан трех высших классов Эд. Мейер призывает себе на помощь еще ряд соображений. Используя данные французских и германских статистик по распределению мужчин по возрастам, он получает для Афин около 1600 эфебов и около 5 тыс. человек в возрасте 50—59 лет, что дает Для ополчения:

Эфебы — 1600 чел.
Всадники и пентакосиомедимны — 1000 »
Зевгиты в возрасте 50—59 лет (которые лишь в виде исключения включались в действующую армию) " — 5000 »
Зевгиты моложе 50 лет, непригодные для включения в действующую армию — 5400 »
Всего: 13000 чел.

40

Для получения общего числа взрослых граждан трех высших классов следует прибавить еще мужчин старше 60 лет. Их могло быть у пентакосиомедимнов и всадников 430 человек, у зевгитов около 6 тыс., а если принять во внимание количественное превосходство женщин, то для первых двух классов получим мужчин 400 человек, а для третьего класса 5600 человек.
Общее число афинских граждан трех высших классов у Эд. Мейера:

Эфебы — 1600 чел.
Пентакосиомедимны и всадники:
20—59 лет — 2000 »
60 лет и старше — 400 »
Зевгиты:
20—59 лет — 25900 »
60 лет и старше — 5600 »
Всего: 35500 чел.

Полноправных граждан, участвовавших в голосовании, т. е. за вычетом эфебов, было 33 900 человек.
Общее число свободных мужчин старше 18 лет в 431 г.:

Пентакосиомедимны и всадники — 2500 чел. Зевгиты — 33000 »
Феты — 20000 »
Всего: 55500 чел.

Метэков было по меньшей мере 14 тыс.
Для получения общего числа свободного населения Аттики обоего пола всех возрастов Эд. Мейер принимает подтверждаемое статистическими таблицами нового времени соотношение: мужское население старше 18 лет составляет 1/3 всего населения. Таким путем получается общее количество гражданского населения Аттики всех возрастов (включая женщин и детей) — 170 тыс. душ; метэков окажется 42 тыс. Оговорка Эд. Мейера: последнее число слишком велико, так как бедные метэки едва ли могли завести семью. Получились цифры, близкие к тем, какие дает Виламовиц.9

9 Wilamowitz-Moellendorff U., Aristoteles und Athen Bd II, Berlin, 1893, S. 208. Эд. Мейер выражает сожаление, по поводу того что он еще в начале 1899 г., при пересмотре своей статьи «Bevölkerung des Altertums» для «Handwörterbuch der Staatswissenschaften», в основном придерживался тех цифровых показателей, какие получил Белох (около 35 тыс взрослых граждан при общем числе населения свыше 100 тыс. с 30 тыс. метэков). Только более высокие цифры, полученные Мейером в анализируемо? статье, позволяют уяснить себе, почему в Афинах было возможно ежегодно выделять в гелиэю 6 тыс. граждан, пополнять совет Пятисот, избирать много численных должностных лиц (все нужные для этого граждане должны был! быть не моложе 30 лет).

41

Переходя к вопросу о численности рабов, Эд. Мейер начинает с признания, что здесь у нас нет никаких твердых опор. Предположения, какие могут быть здесь пущены в ход, в достаточной мере шатки. Одно из соображений, выдвинутых Эд. Мейером: в Афинах должно было быть больше взрослых мужчин-рабов, нежели женщин и детей. Нужда в работниках-мужчинах была велика, стоили они сравнительно недорого. Невыгодны были женщины-рабыни, так как хозяевам приходилось кормить рождавшихся от них детей. Даже среди домашних рабов число мужчин сильно преобладало над числом женщин и детей. Это видно из документов об аукционе имущества осужденных по процессу гермокопидов (CIA I, 274 et sq., IV, p. 36—37, 73, 176 et sq.). Фрагменты этих документов (с дополнениями Диттенбергера) дают 17 мужчин, четырех женщин, двух мальчиков (одно имя остается неясным). В Лаврионских рудниках работали, разумеется, взрослые мужчины. Владельцы мастерских нуждались во взрослых работниках, главным образом мужчинах. У нас в руках есть некоторые числовые данные. Лисий в речи против Эратосфена говорит, что Тридцать переписали рабов в мастерской, принадлежавшей его брату: εις τό έργαστήριον έλθόντες τά άνδράποδα άπεγράφοντο (XII, 8, 9). Не прямо в этой связи, а дальше оратор говорит о 120 рабах своего брата. Эд. Мейер полагает, что большинство их работало в мастерской и, следовательно, были взрослыми мужчинами. У Демосфена, по его собственным словам (XXVII, 9), было два предприятия — фабрика мечей, где работало 32 или 33 раба, и фабрика кроватей, где было 20 работников. Их, конечно, мы должны представлять себе взрослыми мужчинами. Предприятия, о которых мы читаем у Лисия и Демосфена, считались в Афинах крупными. Это явствует из контекста, а у Демосфена, прямо сказано: δύο εργαστήρια τέχνης ού ρ-ικρας έκάτερον (ibid.) — «две мастерские, каждая немалая». Платону нужен в одном из его рассуждений пример богатого гражданина, и он берет владельца «пятидесяти или больше рабов»: οτω εστίν άνδράποδα πεντήκοντα ή πλείω (Resp. IX, 578 D).
Отсюда следует, что мы должны решительно отбросить всякие фантастически преувеличенные представления об огромных массах рабов в древних Афинах. Даже данные Ксенофонта (Vectig. 4, 14, 15) о количестве рабов, отдававшихся внаем в V в. богатыми рабовладельцами для работы в Лаврионских рудниках (Никий — 1 тыс., Гиппоник — 600, Филемонид — 300), не дают нам права Думать о десятках тысяч рабов, трудившихся в горных промыслах; речь может идти только о тысячах. В земледелии рабов занято было немного, но нельзя отрицать возможности для зажиточного крестьянина иметь одного-двух рабов в качестве помощников в земледельческих работах. Следует так или иначе учитывать тех рабов, кого называли ακόλουθοι («сопровождающие»), а также занятых на работах в конюшне. Феты, надо думать, рабов не имели, как, вероятно, и некоторые зевгиты победнее (например, Сократ).

42

Большая же часть зевгитов имела рабов, по крайней мере по одному. В Псевдоксенофонтовой «Афинской политии» говорится об афинских гражданах, которые благодаря тому, что владеют имуществом за пределами страны или занимают должность за пределами страны, научились действовать веслом — и сами они, и их спутники-рабы (ακόλουθοι): «ведь неизбежно человек, часто плавающий, берется за весло — и он, и его раб» (I, 19).
Характерно заключение Эд. Мейера: можно принять круглым счетом количество рабов в Аттике к началу Пелопоннесской войны 50 тыс., возможно, и больше. Некоторую минимальную границу дает Фукидид (VII, 27), когда он говорит более чем о 20 тыс. рабов, бежавших в Декелею. Это, думает Эд. Мейер, было бы мало, если бы количество рабов было 200 тыс., т. е. если бы бежавшие составляли 10% общего состава рабов. Допустимым макси мумом Эд. Мейер считает 150 тыс.
Подсчет мисс Р. Л. Сарджент 10 отличается особой тщательностью и стремлением учесть, по возможности, самые разнообразные обстоятельства, которые могут помочь приблизиться к реальным условиям афинской жизни V—IV вв. до н. э. Собственных соображений о количестве свободного населения афинского государства американская исследовательница не выдвигает; в конечном счете она находит точки опоры в соображениях Белоха и Эд. Мейера, не делая между ними выбора, а потому и свои результаты дает в двух вариантах.
В начале работы Сарджент формулирует положения, которым она руководилась в своем исследовании: ссылаясь на текст, по называющий нам конкретного рабовладельца, она интерпретирует его с оглядкой на контекст и на социальные и экономические обстоятельства этого собственника с тем, чтобы получить ответ на вопрос, в какой мере разбираемый случай является типичным. Далее, отметив значение наших источников, автор вкратце разбирает результаты, полученные предшественниками, и указывает на допущенные ими погрешности и неточности; главным образом речь идет о недоучете тех или иных более или менее важных моментов.
Свои положения автор подразделяет на следующие части:" 1) рабы в домашнем услужении (р. 44—67); 2) рабы в сельском хозяйстве (р. 68—84); 3) рабы в индустрии (р. 86—109); 4) государственные рабы (р. 110—121); 5) рабы детского возраста, до 9 лет (р. 122—125).
В первом разделе исходным пунктом являются места из авторов, где прямо говорится о рабах в домашнем услужении. У Лисия метэк Каллий говорит на суде: ού γαρ τούτοις μόνοις είσ'ι θεράποντες,11

10 Sargent R. L. The size of the slave population of Athens during the fifth and fourth centuries before Christ. Urbana, 1925. (University of Illinois Studies in the social sciences, 1924, v. XII, N 3).
11 В данном случае это слово означает «рабы».

43

αλλά και τοις άλλοις απασιν (V, 5)—«рабы есть у всех», у Демосфена Аполлодор обращается к судьям со словами: «вы все — господа, и я был господином» (XLV, 80). Приведенные места у ораторов свидетельствуют о распространении этого вида рабства (раб — домашний слуга), однако не дают нам права слишком широко толковать слово «все». Покупка и содержание раба, конечно, были не по средствам для граждан, принадлежавших к бедному слою. У Аристофана (Eccl. 593) Праксагора хочет покончить с положением, при котором один имеет много рабов, а другой не имеет даже одного. Аристотель констатирует, что у бедняков женщины и дети выполняют роль слуг из-за отсутствия рабов: τοις γάρ άπόροις ανάγκη χρήσθαι κα'ι γυναιξί καί \αισ'ιν ώ~περ ά^ολούθοις δ ία τήν άδουλίαν (Polit. VI, 5, 13, 1321b, 5—6).
Способность или неспособность иметь раба может, таким образом, считаться критерием, определяющим непринадлежность или принадлежность гражданина к бедным слоям населения. Следовательно, в рассуждениях о количестве рабов у афинского гражданина нужен дифференцированный подход. Феты, экономически наиболее слабый слой афинского гражданства, как правило, рабов не имели. Богатые, т. е. граждане первых двух классов — пентакосиомедимны и всадники, на которых ложилась тяжесть литургий, конечно, имели домашних рабов. Отказываясь определить число рабов в домашнем обиходе отдельных считавшихся очень богатыми людей (Никий, Каллий), Сарджент по рассмотрении довольно скудных данных о количестве рабов у состоятельных и средних в имущественном отношении людей приходит к заключению, что у наиболее богатых семей в Афинах V—IV вв. домашняя прислуга состояла не более чем из восьми-девяти слуг-рабов, из которых большой процент составляли женщины. Люди богатые, но в меньшей степени, принадлежавшие к числу всадников, могли иметь в своем доме от двух до пяти рабов. Лица из третьего солоновского имущественного класса — зевгиты, не представлявшие собой во всех отношениях однородную массу, могли и вовсе не иметь рабов (Сократ), но, если они являлись земельными собственниками, они также нуждались в рабах в своем хозяйстве и несомненно имели их. Те из зевгитов, которые жили в городе, пользовались в доме услугами одного-двух рабов; кроме того, они могли отдавать этих рабов внаем или делали их помощниками в своих лавках. Общий вывод о рабах в домах зевгитов: в семье могло быть от одного до трех рабов, которые часть времени могли проводить вне дома, зарабатывая деньги для своих хозяев.
Бесспорно достоверными сведениями Сарджент вслед за другими исследователями считает приведенные у Афинея данные о взрослом свободном мужском населении при Деметрии Фалерском — 21 тыс. граждан и 10 тыс. метэков. Включив женщин и детей, получим 90—100 тыс. свободного населения в целом. Но эти цифры нельзя механически перенести в V в. Для 431 г.,

44

накануне Пелопоннесской войны, Эд. Мейер получает 69 500 свободных взрослых мужчин. Всего свободного населения будет 65 900x3=208 500 человек. Распределение по имущественным классам следующее:

Пентакосиомедимны и всадники — 7500 чел.
Зевгиты — 99000 »
Феты — 60000 »
Метэки — 42000 »
Всего: 208500 чел.

Если принять в среднем по пять человек на каждую семью, получим количество семей: пентакосиомедимнов и всадников — 1500, зевгитов — 20 тыс. Количество рабов в домашнем услужении у граждан, если принять в среднем по пять рабов в самых богатых и просто состоятельных семьях и по одному рабу в семьях среднего достатка, будет:

5X1500 = 7500 чел.
1X20000 = 20000 »
Всего: 27500 чел.

К этому числу следует добавить рабов, обслуживавших семьи метэков. Из 14 тыс. метэков (по Эд. Мейеру), предполагая то же соотношение между людьми разного достатка, что и для гражданского населения, получаем для домашнего хозяйства метэков:

5х150 = 750 чел.
1X2250 = 2250 »
Всего: 3000 чел.

Итак, перед Пелопоннесской войной в домах граждан и метэков находились 30 500 рабов. Бедствия Пелопоннесской войны принесли убыль в числе граждан, в частности и среди граждан, обладавших достатком, так что последних оставалось в конце войны не более 9—10 тыс.12 Количество рабов, естественно, также сократилось; по мнению Сарджент, их осталось не более 9—10 тыс.
Точек опоры для суждения о количестве рабов, труд которых применялся в сельском хозяйстве Аттики, у нас очень мало. Продолжая применять свою методику исследования, Сарджен отдельно говорит о хозяйстве богатых, средних и бедных граждан. К первой категории принадлежит Исхомах в «Экономике» Ксенофонта. Этот землевладелец сам надзирает за своим хозяйством. О количестве рабов у него мы ничего не узнаем, но зат"

13 Веlосh Ju. Die Bevölkerung der griechissh-römischen Welt, ä. 71—72.

45

получаем уверенность в том, что даже богатый сельский хозяин придерживался правила добиваться максимума эффекта от труда наименьшего количества работников (Xenoph., Oec. 4, 5; 9, 5; 13; 10). Богатых землевладельцев в Аттике не могло быть много, так как пригодной для обработки" земли в стране было мало. Ни о каких латифундиях, разумеется, речи быть не может. Алкивиад владел всего 300 плетров земли (ок. 65 акров) и считался очень богатым (Plato, Alcib. I, 123 D). Лисимах, сын Аристида, получил в то время, когда Афины были «богаты землей и деньгами», щедрый дар — 200 плетров земли (ок. 43 акров) на Эвбее (Demosth. XX, 115; Plut., Aristid. 27). Едва ли требовалось большое количество рабочих рук для обработки таких имений. Ряд других мест из античных авторов приводится для подтверждения той мысли, что на земельных участках, принадлежавших богатым собственникам, использовался труд рабов. По вопросу о количестве рабов эти места, однако, ничего не дают.
Менее крупных землевладельцев Сарджент называет на американский лад фермерами. Дикеополь из «Ахарнян» Аристофана, видимо, принадлежит к таким «фермерам». У него двое рабов — один Ксанфий (243, 259), другой не назван по имени (887, 1098, 1119). Бделиклеон из «Ос» владеет, по-видимому, четырьмя рабами (433). Сарджент вспоминает и Хремила из «Богатства» — у него есть один раб на ферме, другие — в доме: των έμών γαρ οίκετών πιστότατον ήγοδμαι σε κτλ (34, 26—27). Ошибаются те, кто на основании примера Хремила думают, что даже самый бедный афинянин имел рабов. Хремил знал лучшие дни (ibid. 28—29). Он, видимо, зевгит. Среди «фермеров» были и бедные люди, своими руками обрабатывавшие земельные участки. Таковы три автурга (αυτουργοί) Эврипида (El. 78—81; Suppl. 420—422; Orest. 917— 922) — фигуры, несомненно отражавшие определенную реальную категорию мелких земельных собственников. Таков и владелец освобожденного от податей Писистратом участка земли (Aristot., Ath. Pol. 16). Не следует забывать, что сельскохозяйственные работы требовали увеличения количества рабочих рук лишь в определенные сезоны — во время сбора винограда, оливок и др. В 403/2 г. только 5 тыс. граждан (из общего вероятного числа 20 тыс.) не имели земли: Φορμίσιός τις των συγκατελθόντων μετά τοδ δήμου γνώμην ε'ισηγήσατο. . . πολιτείαν μή πασιν, άλλα τοις γήν εχουσιν παραδοδναι. . . εμελλον δέ. . . πεντακισχίλιοι σχεδόν άπελαθήσεσθ-αι ίων κοινών (Argum. ad Lys. XXXIV).
Имея так мало данных, Сарджент вынуждена для получения предположительного числа рабов, занятых в сельском хозяйстве, прибегнуть к соображениям самого общего порядка. Только четверть аттической территории пригодна для обработки (около 150 тыс. акров). Если признать, что в среднем каждый землевладелец пользовался трудом одного раба, то можно думать, что в V—IV вв. на земледельческих работах трудилось 10—12 тыс. рабов.

46

Обращаясь к рабам, занятым в ремесленном производстве, Сарджент в первую очередь говорит о рабах в добывающей промышленности — в горном деле, на серебряных и свинцовых рудниках Лавриона. Если, оставя в стороне все, что не относится к численности рабов, занятых в горной промышленности, сосредоточить внимание только на вопросе о количестве рабов в рудниках, то придется сразу. же констатировать исключительную скудость имеющихся у нас сведений, которые позволяют самое большее дать очень гадательное число. Фукидид говорит о 20 тыс. с лишним рабов, преимущественно ремесленников, бежавших к спартанцам в Декелею (VII, 27, 5). Сарджент склоняется к мысли, что это были люди, работавшие в Лаврионских рудниках. Ал| кивиад обещает спартанцам в случае принятия ими его плана занятия Декелеи ряд выгод, среди которых было и лишение афинян доходов от серебряных рудников: καί τάς τοδ Λαυρείου των άργυρείων μετάλλων προσόδους. . . εόθύς άποστερήσονται (ibid. VI, 91, 7).
Кроме того, Ксенофонт датирует уменьшение доходов от рудников именно тем временем, когда случились события в Декелее: ότι δέ δέξεται πολλαπλάσια τούτων μαρτύ"ρήσαιεν άν μοι εί τίνες εισί των μεμνημένων όσον τό τέλος εύρισκε των άνδραπόδων πρό των έν Δεκέλεια (Vect. 4, 25). Осторожность все же заставляет исследовательницу высказать некоторые сомнения: не может 'быть полной уверенности в том, что все перебежавшие во вражеский лагерь рабы были из рудников; второе сомнение (к которому, однако, ввиду свидетельства Фукидида трудно присоединиться) — не входят ли в число 20 тыс. и те, которые перебежали к спартанцам еще в 430 г., когда последние дошли до Лавриона (Thuc. II, 55).
В проекте Ксенофонта Сарджент находит кое-что, чем можно воспользоваться для некоторых выводов. Ксенофонт предлагал государству приобрести сначала для работ в рудниках 1200 рабов, затем, через 5—6 лет, довести их число до 6 тыс.; при этом все же доход от их труда будет меньше, чем он был до Декелеи (Vect. 4, 25). Отсюда можно заключить, что в 430 г. рабов в Лаврионе было больше 10 тыс. Сарджент допускает, что их могло быть 20 тыс.
Отметив возможность широкого применения рабского труда в индустрии (беря последнее слово в самом широком его смысле), Сарджент приводит и слова Демосфена, что занятия раба зависели от воли господина. О бывшем рабе сказано, что, случись ему попасть путем продажи в руки повара или другого ремесленника, он выучился бы ремеслу своего господина, но он стал рабом трапезита, а потому был обучен грамоте, усвоил специальность своего господина, стал богатым (Demosth. XLV, 71).
Персонал, занятый в ремесле (если оставить в стороне Лаврион), не был велик. Твердой опоры для количественных выкладок мы не имеем. Выставляется положение: если известно количество хозяев, то можно приблизительно вычислить и количество рабов, занятых в ремесле. С полным основанием Сарджент считает

47

порочной методику Валлона,13 который, опираясь на данные подсчета 309 г., приписывает каждому из граждан и метэков по три раба, занятых в ремесле; к полученному числу (96 тыс.) добавляет рабов, трудившихся в рудниках (10 тыс.), и рабов, не занимавшихся ремеслом (по Валлону, 101 тыс.), чтобы, наконец, получить общее большое количество рабов в Афинах в V—IV вв. (207 тыс.).
Сарджент идет другим путем. Она берет рабовладельцев, известных из литературы и имевших определенное число рабов, и пробует уяснить себе экономическое положение этих рабовладельцев. Для V в. у нас есть только один пример — Лисий и его брат Полемарх, очень богатые люди метэкского звания (Lys. XII, 19). На их фабрике щитов работало в 404 г. 120 рабов. В IV в., около 360 г., отец оратора Демосфена владел фабрикой мечей, на которой трудились 32 или 33 раба (Demosth. XXVII, 9). Используя, далее, то, что можно извлечь из речей Демосфена (XXXVI, 5, 11), Эсхина (I, 97, 100, 101), Исея (VI, 33; VIII, 35), выделив на основании полученного материала 12 самых богатых граждан и отметив отсутствие у некоторых из них рабов интересующей нас здесь категории, автор получает 270 рабов, т. е. в среднем по 22 раба на семью. Так мы имеем для богатой семьи в среднем 22 раба, которые трудились в области промышленности. Еще более гадательным является число рабов, получаемое для семей среднего достатка. Данных в нашем распоряжении нет. Поэтому автор довольствуется предположением: в таких семьях имелось по одному рабу для помощи хозяину в его деле. Бедные граждане, само собой разумеется, здесь в счет не идут.
Для V в. Эд. Мейер и Белох дают разное количество состоятельных и средних в имущественном отношении семей (граждан и метэков вместе взятых): у Эд. Мейера 1650 состоятельных и 22 250 средних, у Белоха 1050 состоятельных и 10 950 средних домов. Если принять выкладки Эд. Мейера, то, считая по 22 раба на состоятельную семью и по одному рабу на среднюю, получим для рабов-ремесленников (без рудников) 58 550 человек, согласно же расчетам Белоха — 34 050 человек. Сарджент склонна скорее принимать результаты Белоха, полагая, что едва ли в Афинах перед Пелопоннесской войной было более 28—30 тыс. рабов, занятых ремесленным трудом (не считая работавших в рудниках); вернее, думает исследовательница, их было 18—20 тыс. В первый период Пелопоннесской войны количество рабов, относившихся к категории ремесленников, могло возрасти. Именно к этому времени относятся известия о демагогах, разбогатевших благодаря своим мастерским по изготовлению ламп, обуви, по обработке кожи (Клеон, Гипербол — Aristoph., Equ. 739—740). Серьезные экономические затруднения начались после сицилий-

13 Валлон А. История рабства в античном мире. Греция, Пер. С. П. Кондратьева. М., 1941, с. 92 и след.

48

ской экспедиции и занятия Декелеи противником. Они не могли не сказаться на числе рабов. Резюмируя, автор находит, что за 25—50 лет до сицилийской катастрофы в Афинах были заняты в промышленности (включая горное дело) 45—50 тыс. рабов; в течение двух десятилетий после этой катастрофы таких рабов было уже не более 20 тыс.; лишь во второй половине IV в. число их достигло опять своего максимума — 35—40 тыс.
Среди государственных рабов следует, как известно, различать три категории: 1) рабы при должностных лицах; 2) рабы полицейские (и стрелки); 3) рабы, использовавшиеся на общественных работах.
Относительно первой категории существует мнение, что каждое должностное лицо имело при себе государственного раба для поручений и подсобных работ — δημόσιος или υπηρέτης. Аристотель насчитывает в Афинах для V в. около 700 должностные лиц: άρχαί δ' ενδημοι μέν εις επτακόσιους άνδρας (Ath. Pol. 24, 3). Если так, то и государственных рабов первой категории могло быть около 700. Хотя Сарджент считает число 700 для должностных лиц в Афинах преувеличенным, объясняя его тем, что Аристотель включил сюда и граждан, выполнявших подсобные функции при должностных лицах, она все же согласна допустить возможность существования в Афинах 700 государственных рабов, находившихся в распоряжении должностных лиц.
Вторая группа государственных рабов носила название Σκύθαι или τοξόται, иногда Σπευσίνιοι (Pollux VIII, 132). У нас есть некоторые сведения об их количестве, к сожалению, не настолько ясные, чтобы не вызывать никаких вопросов. Оратор Андокид говорит, что афиняне купили 300 скифских стрелков: τοξότας τριακοσίους Σκύθας έπριάμεθα (III, 5). Сообщение это относится к V в., вероятно ко времени после Саламинской битвы, и, разумеется, заслуживает полного доверия. Дальнейшее уже менее ясно и вызывает разногласия. Андокид и вслед за ним Эсхин сообщают, что после Тридцатилетнего мира афиняне завели кавалерию в 1200 человек: χίλιους καί διακόσιους ιππέας и дальше: και τοξότάς έτερου; τοσούτους (Andoc. III, 7); χίλιους καί διακόσιους ιππέας κατεστήσαμεν καί τοξότας έτερους τοσούτους (Aesch. II, 174) -«и других стрелков в таком же количестве». Как понимать «в таком же количестве»? Естественная мысль: «в том же количестве, какое только что названо, т. е. 1200 человек». Против этого, однако, говорят соображения реального характера — содержать 1200 стрелков было бы слишком обременительно для государственной казны. Выход, предлагаемый в исследовании Сарджент: «в таком же количестве», т. е. других стрелков столько же, сколько было раньше; их было раньше 300, добавилось столько же, стало 600. Возникает недоумение: выражение έτερους τοσούτους как будто должно относиться к числу, только что указанному, т. е. 1200. Соображение, выдвигаемое исследовательницей: число, только что указанное (1200), не относится к скифам; τοξόται обозна-

49

чает здесь силы, частично гражданские, частично наемные, которое были включены в афинскую армию. Действительно, из Фукидида мы узнаем о 1200 кавалеристах и о 1600 стрелках в афинской армии в начале Пелопоннесской войны: ιππέας δέ. .. διακόσιους καί χίλιους.. . εξακόσιους δέ καί χίλιους τοξότας (Thuc. II, 13, 8; cf.: IV, 129, 2; VI, 25, 2; Plut., Themist. 14). Сарджент присоединяется к мнению Бузольта, что 1 тыс. полицейских (это число дают вместо 1200 для афинских полицейских Схолии к Аристофану и Суда — Schol Aristoph., -Ach. 54; Suda s. ν. τοξόται) было бы слишком много для Афин. К тому же мы знаем из документальных источников, что некоторые полицейские функции выполнялись гражданами. Так, в надписи около 440 г. упоминаются трое граждан из пританствующей филы, которые стоят на часах у Акрополя, чтобы не допускать туда беглых рабов и воров — τοξόται: φύλακας δέ [ε!]ναι τρεις μέν τοξό[τ]ας έκ της φυλής τής πρυτανεϋούσης (IG IV, 1, 26a; Dittenberger, Sylloge2, N 16).u Аристотель, сообщает Ο 50 гражданах-стражах в городе: προς τούτους έν τή πόλει φρουρούς πεντήκοντα (Ath. Pol. 24, 3).
Наконец, последняя группа государственных рабов — Σκύθαι έργάται, которые трудились на общественных работах. Известно, что афинское государство около середины IV в. до н. э. начала покупать рабов с такой целью. До середины IV в. этого не было. Ксенофонт, предлагая в своем проекте покупать на государственный счет рабов, говорит, что покупка государством рабов для работы в рудниках была бы новшеством: τοδτ' άν μόνον καινόν γένοιτο (Vect. 4, 17). О государственных рабах, занятых работой по ремонту храмов, свидетельствуют надписи второй половины IVb. (IG II, 2, add. 834b, 329/8 г.; IV, 2, 834b, II add. 834c, 317—307 гг.). О государственных рабах, находившихся в распоряжении должностных лиц, ведавших содержанием в порядке дорог, свидетельствует Аристотель: κληροδσι. . . όδοποιούς πέντε οίς κροστέτακται δημοσίους έργάτας έχουσι τάς οδούς έπισκευάζειν (Ath. Pol. 54, 1), но и это свидетельство относится ко второй половине IV в., ко времени написания «Афинской политии». В V в. таких рабов в Афинах еще не было.
Сарджент соглашается с общим мнением о невыгодности для хозяина покупать малолетнего раба (речь идет о детях до 9 лет). Естественный прирост рабского населения (в большей степени с таким приростом следует считаться в сельских местностях, чем в городе) исследовательница не отрицает.
Таким образом, если для V в. принять общее число рабов 71—91 тыс., то из этого числа на долю женщин придется меньше 1/5, т. е. 16 200—18 200 человек. Детей моложе 9 лет могло быть во времена Перикла 9720—10 920, круглым счетом 9—10 тыс.

14 См.: Foucart Р. Decret athenien du V siecle. — Bull. Corresp. Hellenique, 1890, ν. 14, p. 176—177. Правда, издатель, основываясь на том, что. Частица μέν стоит одна (без δέ), думает, что фраза искажена.

50

Рабы	Эд. Мейера	Юл. Белоха
Государственные........ В домашнем хозяйстве..... В земледелии.......... В рудниках ........... В промышленности (без рудников) Дети моложе 9 лет.......	700—1000 29000—30000 10000—12000 15000—20000 28000—30000 9000—10000	700—1000 16000—17000 10000—12000 15000—20000 18000—20000 7200—8500
Всего..... В среднем	91700—103000 97000	66900—78500 73000

В книге Сарджент дается таблица общего количества рабов (табл. 1), из которой видно, что при Перикле рабы в Аттике составляли половину свободного населения. В согласии с подсчетами Эд. Мейера, каждая из 23 тыс. семей граждан и метэков, обладавшая зевгитским и более высоким цензом, могла имей в среднем четырех рабов; кроме того, какое-то небольшое числе рабов принадлежало семьям, которым немного недоставало до зевгитского ценза. Если же принять подсчеты Белоха, то на каждую семью зевгитского и выше зевгитского ценза придется в среднем по шести рабов и очень немного рабов — на семьи фетов.
Гомм в специальной книге о населении Афин 15 предлагает свои соображения о количестве жителей Аттики.
Наиболее точное число для гоплитов 431 г. дано нам у Фукидида (II, 13, 6—9). Попытки внести в текст Фукидида исправлен ния следует отвергнуть. Фукидид говорит о 14—15 тыс. воинов гоплитского ценза или больше. Точнее, 13 тыс. пехоты, 1 тыс. кавалерии и отряды в пограничных укреплениях (численность их не дана). Резерв состоит из 16 тыс. человек, включая метэкских гоплитов. Численность последних не дана, и это для нас первая трудность на пути к выяснению общего количества воинов. Гомм выходит из положения, используя сообщение Фукидида о 3 тыс. метэков, принявших участие в активных действиях ;при вторжении, в Мегариду осенью 431 г.: μέτοικοι δέ ξυνεσέβαλον ούκ ελάσσονες τρισχιλίων (II, 31, 2); при этом необходимо погнить, что военная сила, состоявшая из метэков, не имела той строгой организации, какой отличалось гражданское войско. Далее,

16 Gоmmе A. W. The population of Athens in the fifth and fourth centuries b. C. Oxford, 1933. (Glasgow University Publications, XXVIII). См. также: Gomme A. W. 1) The Athenian hoplite force in 431 b. C. -Class. Quart., 1927, v."XXI, p. 142—143; 2) The population of Athens again. I Journ. Hell. Stud., 1959, v. LXXIX, p. 61 et sq.

51

наряду с 3 тыс. метэкских гоплитов, о которых упоминает Фукидид, можно предположить 2000—2500 неорганизованных, непригодных к военной службе и старых метэков, что дает в целом около 5500 человек. Для граждан остается 14 500 в действующей армии и 10 500 (16 000—5500) в резерве, иначе говоря, 25 тыс. граждан гоплитов и кавалеристов между 20- и 60-летним возрастами.
Действующая армия состоит из людей в возрасте 20—50 лет. Следует учитывать резерв — из людей 18—19 и 50—60 лет, а также из людей, непригодных к военной службе в действующей армии (т. е. из всех прочих по каталогу).
Достоверным является сообщение Фукидида (I, 107, 5), что в битве при Танагре (457 г.) в афинской армии было 14 тыс. гоплитов, из них 1 тыс. аргосцев и некоторое неопределенное количество других союзников. «Чума» 430/29 и 426/25 гг. унесла, по свидетельству Фукидида (III, 87, 3), 300 всадников и 4400 гоплитов, т. е. больше 1/4 всего их состава. Были и потери в битвах, не компенсировавшиеся новыми рекрутами, так как от «чумы» погибали не только взрослые, но и юноши 14—18 лет. Принимает во внимание Гомм и эмиграцию. В целом от потерь в битвах и вследствие эмиграции получается, по предположению исследователя, убыль не более чем в 1500 человек.
Все это объясняет нам, почему в 424 г., когда Афины вывели всю военную силу, она выражалась всего в 9500—10 000 человек: (Thuc. IV, 90, 94). К тому времени количество непригодных к военной службе должно было возрасти, так как многие физически ослабели в результате перенесенной «чумы». Вообще же 11 500 человек (10 000+1500) пригодных к военной службе предполагает общее количество мужчин в возрасте 18—60 лет 20 тыс. (из них 4 тыс. метэков). Вводя поправку, Гомм полагает, что в 425 г. могло быть 16 500 человек граждан 18—60 лет гоплитского и всаднического ценза и, возможно, того же ценза 4 тыс. метэков. В конце Пелопоннесской войны и после нее наблюдается обеднение, потери в битвах и во время государственных переворотов, упадок рождаемости. Дальше Гомм прослеживает (очень схематично) колебание численности населения Аттики в IV в.
Списки эфебов (IV в.), думает Гомм, не могут служить твердой опорой для исчисления народонаселения Аттики.
До сих пор речь шла у Гомма о состоятельных слоях афинского гражданства (пентакосиомедимны, всадники, зевгиты). Обращаясь к вопросу о фетах, Гомм прежде всего вспоминает, что они служили во флоте гребцами (возможно, и эпибатами). Иногда (особенно в отдельных случаях во времена Пелопоннесской войны) нам известно число кораблей и численность экипажа. Однако в качестве гребцов служили не только граждане из беднейших слоев, но и бедные метэки, а также чужеземцы, правда, в какой пропорции —мы не знаем.
Пропорция эта, конечно, изменялась сообразно с обстоятель-

52

ствами: надо думать, в хорошую пору для афинского государство з 431, 413 гг. до н. э., гребцов из граждан было мало; количество их возросло между 413 и 405 гг. Дальше рассматриваются данные о морских силах Афин во время Пелопоннесской войны и позднее. В частности, по поводу данных 428 г. (Thuc. III, 16; cf.: 3,2; 7, 1; 13, 3) автор доказывает ненадежность выкладок Эд. Мейера, который думает, что все 17 тыс. гребцов на 100 кораблях были гражданами, а из 12 тыс. гребцов на 70 кораблях половина были гражданами и метэками. Не лучше обстоит дело с данными о легковооруженных, которые, как известно, набирались из фетов, т. е. из людей, не имевших гоплитского ценза, а потому эти данные могли бы служить основой для вычисления количества граждан, принадлежавших к четвертому имущественному классу. Не приносят пользы и данные о раздаче египетского хлеба в 445/4 г. Ведь 14 240 человек, получившие хлеб, не все обязательно были фетами; в каком-то количестве и зевгиты могли попасть в списки получателей. Относительно сообщения Афинея (VI, 272 С), на основании Ктесикла, о количестве населения Афин по переписи Деметрия Фалерского Гомм пишет, что число 400 тыс. рабов следует отбросить, а остальное принять, как достоверное: 21 тыс. граждан и 10 тыс. метэков. Эта перепись имела целью выяснить, сколько человек могло быть защитниками города в случае осади (в 313 г. такая осада действительно была). Значит, мы имеем надежное сообщение о количестве мужчин в возрасте 18—60 лет. Их оказалось среди граждан 21 тыс., что позволяет определить количество мужчин старше 18 лет в 24 тыс., а старше 20 лет в 22 500.
О метэках мы можем предполагать, что их в 431 г. было 5500 человек гоплитского ценза в возрасте 18—60 лет. Сколько было метэков, не имевших этого ценза, мы не знаем. Можно только догадываться, что их было много, особенно во флоте. На их непричастность к афинскому гражданству намекает в 415 г. в своей речи Никий: ot τέως Αθηναίοι νομιζόμενοι και μ-ή ό'ντβς (Thuc. VΙΙ, 63, 3). О том, что афинское государство нуждалось в метэках из-за множества ремесел и для флота, говорит автор олигархического трактата об афинском государстве (Ps.-Xenoph., Resp. Ath. 1, 12). Говоря о метэках, нельзя упускать из вида, что многие из них, принадлежавшие к разным слоям, могли во время войны покинуть Афины, как это было в 50-е гг. IV в. (Isocr. VIII, 21). В 431 г. в Афинах населения было больше, чем в последующие годы V в. В IV в. население колебалось в зависимости от общего состояния афинского государства. Кроме метэков в Афинах проживали иностранцы; о них можно только сказать, что их было немало, так как упоминания о них встречаются часто.
Подробно рассматривает Гомм имеющиеся у нас цифровые данные, так или иначе касающиеся рабов. Таких данных мало -всего три. Гомм показывает, что в одном случае мы получаем некоторые основания для очень грубого исчисления; во втором

53

имеем вероятное число, в третьем — число абсолютно неприемлемое.
1. Фукидид сообщает о бегстве рабов из Аттики в Декелею во время Декелейской войны; беглецов было больше 20 тыс., и они были в основном ремесленниками (VII, 27, 5). Значит, большую часть беглых составляли не рабы-земледельцы и не домашняя прислуга. По мнению английского исследователя, если под большинством понимать 13—14 тыс., то можно предполагать, что в индустрии было занято не больше 40—50 тыс. рабов. Ксенофонт говорит, что в V в. в рудниках работало больше 10 тыс. ра-Ков (Vect. 4, 24—25). Этому сообщению Гомм верит: хотя сам по себе Ксенофонт слабый авторитет, но существование налога на рабов, отдававшихся хозяевами для работы в рудниках, заставляет думать, что число рабов в рудниках так или иначе учитывалось. Если в 431 г. было, вероятно, 27 тыс. граждан старше 20 лет и, возможно, 6 тыс. метэков гоплитского ценза, то это не безразлично для нас при вычислении количества рабов. Винимо, каждый гоплит и кавалерист взял с собой на войну по одному слуге. Ведь под Потидеёй каждый гоплит имел прислужника — υπηρέτης (Thuc. III, 17, 3). Предполагать в среднем в афинском доме более чем одного раба на каждого взрослого свободного мы не вправе. Поэтому можно считать 85 тыс. (50 тыс. + + 35 тыс.) верхним лимитом для числа мужчин-рабов в Аттике во время наибольшего процветания афинского государства в V в. Можно допустить, что в домашнем услужении было еще 35— 40 тыс. рабынь (последние ведь занимались также пряжей и тканьем). Были еще женщины-рабыни, помогавшие своим мужьям-рабам в их торговых занятиях и т. п. Предполагая в семье двух взрослых сыновей (допуская, что взрослые дочери выданы замуж), получаем на такую семью четверых слуг-рабов. Однако кое-что говорит против возможности для каждой гоплитской семьи иметь такое количество рабов. Число домашних рабов у фетов в счет не идет — содержание раба было не под силу фету. Впрочем, сам Гомм не придает большого значения всем этим своим добавочным соображениям, которые являются просто догадками. Из Фукидида следует только то, что рабов в Аттике было больше 20 тыс.
2. Во время кризиса после Херонеи (т. е. уже в IV в., после 338 г.) Гиперид внес в экклесию предложение освободить всех Рабов, вооружить их и метэков. Суда цитирует (из вторых или третьих рук) одно место из речи Гиперида: μυριάδας πλείους ή ιέ.·.. (fr. 29). Отсюда следует, что Гиперид говорит о более чем 150 тыс. взрослых мужчинах-рабах. Гомм не признает это число достоверным. Приемлемым оно, по его мнению, становится лишь в том случае, если, вслед за Белохом, исправить 150 тыс. на 50 тыс., но такую методику обращения с текстами Гомм осуждает.
3. Наконец, данные Афинея — 400 тыс. рабов. В среднем на каждого свободного, гражданина и метэка, богатого и бедного,

54

приходилось бы в 313 г. по 13 рабов — и это в годы упадка благосостояния и убыли населения в государстве, где в эпоху процветания мастерская с 20 рабами считалась большой, а владелец 45 занятых в ремесле рабов богатым. Кроме того, пришлось бы допустить невероятное увеличение количества рабов (если даже принять число 150 тыс. после Херонеи).
Следующие общие соображения Гомма заслуживают большого внимания. Число рабского населения было подвержено большим и более частым колебаниям, чем число свободных людей. Нужда в труде рабов (если только они занимались не в земледелии и не в домашнем быту, а в мастерских и в рудниках) была в разно время разной, и в зависимости от общих условий жизни в гос дарстве количество ввозившихся рабов было разное. Мы можем быть уверены, что в 480 г. рабов было меньше, чем в 430 г.; их было больше в 338 г., чем в 313 г. Отсутствие данных о колебаниях числа рабов вынуждает нас воздерживаться от предположений.
Для контроля у нас есть данные о количестве хлеба, производимом в Аттике (в год) и привозимом извне. Потребление хлеба, т. е. сумма местного и привозного хлеба, помогает приблизительно подсчитать количество населения. Свой подсчет Гомм суммирует следующим образом:

Аттика — 310 тыс. медимнов
Возможные добавки — 100 » »
Импорт:
из Боспора — 400 » »
из других мест — 800 » »
Всего: 1610 тыс. медимнов

Если считать, что один человек потреблял 6 медимнов, то получаем около 270 тыс. порций, т. е. в IV в. в Аттике было около 270 тыс. человек.
О привозе хлеба из Боспора мы знаем из речи Демосфена (XX, 31—32). Если бы число рабов, которое дается во фрагменте из Гиперида — 150 тыс. взрослых мужчин (и не больше рабынь) -было верным, то для прокормления всего населения Аттики в это время потребовалось бы свыше 2 млн медимнов. Отсюда вывод: и с этой стороны сообщение Суды (из Гиперида) не заслуживает доверия.
Вестерман в своем известном труде о системах рабства в античной Греции и Риме16 не оставил без внимания вопрос о количестве рабов в Аттике в V в. В специальной работе, посвященной свидетельствам Афинея о количестве рабов в Афинах, на Эгине и в Коринфе,17 он доказывает их недостоверность.
В первой из указанных работ автор говорит о значительном уве-

16 Westermann W. L. The slave systems. . .
17 Westermann W. L. Athenaeus and the slaves of Athen. — In: Slavery in classical antiquity. Ed. by M. J. Finley. Cambridge, 1960, p. 73—92.

55

личении числа рабов в Греции, в частности в Аттике, не сразу же после Персидских войн, а лишь во время Пентеконтаэтии (479— 431 гг.), притом именно в полисах, благосостояние которых основывалось на мелком ремесленном производстве. Увеличение спроса на рабский труд Вестерман связывает с расширением ремесленного производства во время войн. Возрос спрос на оружие. Между тем участие свободного труда в ремесленном производстве сократилось: свободные требовались в мирное время для выполнения государственных функций в демократическом государстве, а в военное время — для армии.
Ученые нового времени в своих рассуждениях о количестве свободного населения Аттики приходят к сравнительно близким числам, но эти последние, говорит Вестерман, все же являются лишь предположительными. В худшем положении находится вопрос о количестве рабов, так как для решения его у нас нет твердых точек опоры. Изолированные сообщения, вроде сообщения о 20 тыс. пленных, взятых Кимоном во время кампании у Эвримедонта (Diod. XI, 62), автор отказывается использовать для своих подсчетов. Большее значение придает он свидетельству Фукидида (VII, 27, 5) о бегстве более чем 20 тыс. афинских рабов, преимущественно людей ремесленного труда, в спартанский лагерь в Декелее; это бегство нельзя представлять себе в виде единовременного акта, оно происходило на протяжении восьми лет (412—404 гг.). Подтверждение свидетельству Фукидида Вестерман находит в сообщении Оксиринхского историка о том, что фиванцы достигли благосостояния после оккупации спартанцами Декелеи — они покупали по дешевым ценам рабов и другую собственность, захваченную спартанцами: οϋ μην άλλα πολύ γε βέλτιον Ιτι τήν πόλιν (i. е. Θήβας) πραςαι συνέπεσεν, ώς τήν Δεκέλειαν έπετείχισαν τοις Άθηναίοις μετά των Λαχεδ[αι]μ[ονί]ων· τά τε γάρ άνδράποδα καί τά λοιπά πάντ[α <τά> κατά τό]ν, πόλεμον άλισκόμενα μικροο τιν[ος άργυρίο]υ παρελάμβανον (Hellenica Oxyrhynchia, Bartoletti, 1959, 17, 4).
Не склонен Вестерман относиться с большим доверием к сообщению Ксенофонта о значительном количестве рабов, которых отдавали внаем в серебряные рудники афинские богачи V в. — Никий, Гиппоник, Филоменид (Vect. 4, 14—15). Свидетельства исходят от более позднего поколения, которое только слышало об этом (πάλαι άκηκόαμεν). Если Платон говорит о 50 рабах у состоятельного человека (Resp. 578 Ε), Демосфен, что в одной мастерской было 32 или 33, в другой 20 рабов (XXVII, 9), и Эсхин о мастерской с 9— 10 работниками (I, 97), то это достаточное предостережение против Преувеличенных представлений о количестве рабов в Афинах.
Важными Вестерман считает следующие моменты: 1) значительная часть афинских граждан не владела рабами, фетам не на что было содержать рабов; 2) у нас есть сведения о довольно крупных наследствах, не включавших в себя рабов (Isaeus II), не говоря уже о наследствах более скромных (idem. V). Праксагора в комедии Аристофана «Женщины в народном собрании» (593) говорит как

56

об отрицательном явлении афинской жизни о полном отсутствие рабов у одних граждан, тогда как другие имеют их в большом количестве. Когда мы читаем у Ксенофонта: рабов приобретают себе в помощь те, кто в состоянии это сделать — καί οίκέτας μέν οί δυνάμενοι ώνοδνται, ίνα σονεργοος εχωσι (Memorab. II, 3, 3), то тем самым получаем свидетельство, что не всякий гражданин владел рабами. Американский автор выдвигает положение, что рабы составляли не более 1/3, а скорее всего 1/4 всего населения.
Сделанный обзор дает основание вывести следующее заключение: прямых достоверных свидетельств о количестве рабов в Афинах V в. до н. э. у нас нет.
Сообщение Фукидида о 20 тыс. (собственно, больше 20 тыс.) рабов, перебежавших к спартанцам в Декелею, является бесспорно достоверным. Если задаться вопросом, откуда Фукидид взял это, число, то можно найти два ответа. Вполне возможно, что хозяин бежавшего раба делал соответствующее заявление должностному лицу. Нельзя думать, что в тяжелых условиях Декелейской войны рабовладельцы перестали думать о своих интересах и пренебрегали правом зарегистрировать у должностного лица свою утрату; в официальном порядке продолжал вестись учет рабов, бежавших от своих владельцев. Другая возможность — сведения получена из спартанского лагеря, где бежавших из Афин рабов, надо думать, до их продажи на сторону кормили и употребляли для разных работ, а для этого требовался какой-то учет. В том и другом случае показания Фукидида имеют под собой прочное основание. Однако для определения более или менее точного количества рабов в Афинах эти 20 тыс. дают нам мало.
Исследователям приходится обращаться к общему количеству свободного населения Афин. Расчет ведется с опорой на имеющиеся данные о количестве боеспособных граждан и метэков. Уже эти опорные цифры получают у разных исследователей не одну и ту же интерпретацию. И дальше, чтобы перейти от них к количеству свободного населения (граждан и метэков), требуются дополнительные соображения, которые в рассуждениях разных исследователей дают неодинаковые результаты. Переход от количества свободных к количеству рабов требует опять-таки разных предположений. Окончательные итоги, разные у разных ученых, естественно, должны приниматься как приблизительные, условные.18
В заключение полезно привести таблицы населения Афин Гомма (табл. 2) 19 и Эренберга (табл. 3).20 Эренберг стоит на той

18 В рамках настоящей работы нет места для обсуждения большого вопроса о характере афинского общества V—IV вв. до н. э. как рабовладельческого. Само собой разумеется, то или иное количество рабов или соотношение между количеством рабов и свободных ни в какой мере не может поколебать нашего отношения к Афинам этих веков как к государству рабовладельческому. См.: Утченко С.Л., Штаерман Ε. М. О некоторых вопросах истории рабства. — ВДИ, 1960, № 4, с. 9 и след.
19 Gomme A. W. The population of Athens. . ., p. 29.
20 Ehrenberg V. Der Staat der Griechen. Bd I. Leipzig, 1957, S. 24.

57

58

точке зрения, что все вычисления покоятся на недостаточных и случайных данных и в лучшем случае дают приблизительные числа.
Источники рабства.21 Сведения об источниках рабства, хотя и в виде разрозненных свидетельств, содержатся в античных текстах в достаточном количестве, так что мы в состоянии составить себе ясное представление о том, каким путем пополнялись в Греции, в частности в Афинах, ряды рабов. Определить удельный вес каждого из источников не представляется возможным. Можно лишь в самой общей форме высказать предположения по этому вопросу.
Кабальное рабство, т. е. обращение в рабство неоплатного должника, не существовало в Афинах со времен Солона, который своими законами раз и навсегда предотвратил возможность обращения афинского гражданина в рабство за долги. Единственное исключение — продажа в рабство государством неоплатного государственного должника,22 надо думать, было редким явлением. В какой-то мере могло бы считаться исключением и положение выкупленного из плена, пока он не уплатил выкупившему уплаченной последним выкупной суммы: οί νόμοι κελεόουσι τοδ λυβαμενου έκ των πολεμίων είναι τον λοθέντα έάν μή αποδίδω τά λυτρα (Demosth. LIII, 11). Выкупленный считался рабом выкупившего в случае невозвращения ему выкупных денег. Существовал ли определенный срок для возврата выкупных денег, по истечении которого человек становился рабом (так можно предполагать на основании έάν), или деньги могли быть уплачены в любое время — мы не знаем. Фактом остается то, что афинский гражданин, обращенный в рабство неприятелем, взявшим его в плен, мог оставаться на положении раба и по возвращении в Афины. Впрочем, мы опять сталкиваемся здесь с редким, если не с исключительный, явлением.23
Среди источников пополнения рабов в Афинах VI—V вв. до н. э. значительное место занимал и естественный прирост.24

21 См.: Beauchet L. Servi. — In: Daremberg Ch., Sagliο Ε. Dictionnaire des Antiquites. Т. IV, 2. Paris, s. a., p. 1260; Westermann W. L. The slave systems. . ., p. 5 et sq.
22 Finley Μ. J. La servitude pour dettes. — Rev. hist, droit francais et etranges. 4 me ser., 1965, N 2, p. 159 et sq.; Weiss Ε. Griechisches Privatrecht. Leipzig, 1923, S. 503. Ср.: Ленцман Я. А. Рабы в законах Солона. — ВДИ, 1958. № 4, с. 54, примеч. 9 (отмечено, что точка зрения, согласно которой государственные должники подлежали продаже в рабство, недостаточно подкреплена фактическим материалом).
23 Подробное толкование указанного места из речи Демосфена см.: Шишова И. А. Долговое рабство. — В кн.: Рабство на периферии античного мира. Л., 1968, с. 36—38. По мнению автора, закон, приведенный Демосфеном, продолжал существовать, но фактически едва ли применялся в Афинах IV в. до н. э.
24 См.: Соболевский С.И. Аристофан и его время. М., 1957, с. 309; Biezunska-Malowist S., Malowist Μ. La procreation des esclaves comme source de l'esclavage. — In: Melanges offerts ä Kazimierz'Michalovski. Warszawa, 1966, s. 275 et sq.; Mordzejewski J.

59

Известно, что греческие рабовладельцы ценили рабов, родившихся у них в доме. Эти рожденные в доме рабы (οίκογενεΐς) пользовались обычно большим доверием со стороны своих господ (Schol. Aristoph., Equ. 2). Следовательно, можно думать, что и обращение с ними, и условия их жизни в той или иной степени отличались в лучшую сторону от обращения с прочими рабами и условий жизни этих последних. Но всегда ли поощрялось хозяевами деторождение у рабов? Здесь мы имеем два противоречащих одно другому свидетельства. Хотя они не имеют прямого отношения к афинской действительности, но придать им общий характер и распространить их показания на Афины не будет натяжкой. С одной стороны, нам сообщают, что семья и дети (пусть юридически не признававшиеся таковыми) привязывали раба к дому господина, а потому и последний относился с одобрением к появлению потомства у рабов. У Аристофана в комедии «Женщины в народном собрании» Праксагора, требующая запретить рабыням украшать себя и похищать любовь свободных, ничего не имеет против сожительства рабынь с рабами: παρά τοις δούλοισι κοιμάσθαι μόνον (723). Иной точки зрения придерживается Ксенофонт — женское помещение отделяется от мужского дверью с засовом: ведь честные рабы, произведя на свет детей, обычно становятся более преданными, а дурные, соединившись, приобретают большую способность причинять зло (Oec. 9, 5).
Плутарх обращает внимание на то, что Солон, поставив преграду некоторым любовным устремлениям рабов, все же не запретил им сожительство с женщинами: χρήσθαι συνοικίαις γυναικών ούκ εκώλυσε (Amat. 4, 751 В).
С другой стороны, хозяева старались «умерить похотливость» рабов, держа их впроголодь: τήν λαγνείαν αΰτων (i. e. των οίκετών) τω λιμω σωφρονίζουσιν (Xenoph., Memorab. II, 1, 16).
При большом количестве рабов в Афинах, при легкости общения между рабом и рабыней (не говоря уже об общении между свободным и рабыней) рождение детей у рабынь не могло быть редким явлением. Так или иначе необходимо считаться с естественным приростом рабского населения. При этом следует помнить, что Дети свободного человека от рабыни (равно как и дети свободной Женщины от раба) причислялись к рабам.
Из «Афинской политии» Аристотеля мы знаем, что афинские граждане ревниво относились к праву свободнорожденного юноши быть занесенным в список полноправных граждан. Одним из вопросов, решение которых предоставлялось решать демотам, был вопрос о происхождении юноши — является ли он свободным и сыном гражданина от его законной жены, рожденным в законном браке: ει ελεύθερος έστι κα'ι γέγονε κατά [το]ϋς νόμους (42, 1). Если де-

Aut nascuntur aut fiunt: les Schemas des sources de l'esclavage dans la theorie grecque et le droit romain. — Actes du colloque 1973 sur l'esclavage. Annales litteraires del` Universite de Besangon, N 182. Paris, 1976, p. 351 et sq.

60

моты не признают его свободным, он может обратиться в суд; в случае, если в суде юноша будет признан сыном рабыни, его продавали в рабство: πωλεί τοοτον ή πόλις (ibid.).
Приобретение рабов на рынке или каким-то другим путем одним владельцем у другого (скажем, покупка афинским гражданином рабов, привезенных извне) являлось другим источником пополнения рабского населения в пределах афинского государства. Надо думать, в большом, а возможно преобладающем, количестве на рынках продавались рабы негреческого происхождения, захваченные в плен во время военных действий (Xenoph., Anab. VII, 3,48; 4, 2) или проданные в рабство своими соплеменниками Так, Геродот (V, 6) сообщает о некоторых фракийских племенах что они продают на вывоз в рабство своих детей.25 Нам известен рынок рабов в Афинах, известны дни, когда производилась торговля рабами. В Афинах местом продажи рабов служил πρατήρ λίθος (Pollux, Onomasticon III, 78). Есть упоминание и об огороженном месте на агоре, где производилась продажа вещей н рабов (Hesych, s. ν. κύκλος).
Продавали рабов в новолуние (Aristoph., Equ. 43—44). При продаже раба должно было быть дано заверение, что на этого раба не претендует третье лицо и что этот раб не страдает болезнями: 6ταν τις πωλή άνδράποδον, προλέγειν έάν τι εχει άρρώστημα (Hyper. V, 15). Если Платон требует, чтобы продавец раба прямо заявлял о таких его болезнях, как туберкулез, камни (в печени или в почках), затрудненное мочеиспускание и эпилепсия, а также другие скрытые и трудноисцелимые телесные или душевные недуги (Leg. XI, 916 А), то это требование, по всей вероятности, было взято из действовавшего афинского закона.26
Большое количество рабов давали войны. Раздавались голоса против обращения эллинов в рабство (см., например: Plato, Resp. V, 469 А—С, 479 А), но эти протесты не оказывали заметного влияния на практику, хотя владеть рабами-эллинами, вероятно, считалось не вполне достойным. Известны редкие случаи, когда при завоевании греческого города во время Пелопоннесской войны свободных людей отпускали, а рабов продавали (Thuc. VIII, 41, 2; 62, 2; Xenoph., Hell. I, 6, 14—15). По античным представлениям военнопленный становился рабом того, кто взял его в плен (Xenoph., Сугор. VII, 5, 73). У нас есть свидетельства о резне в покоренных городах во время Пелопоннесской войны (Thuc. I 29, 5; II, 67, 4; III, 50, 1; 68, 2; IV, 48, 4; V, 3, 1 etc.); убивали мужчин, но женщин и детей продавали в рабство. Персидские и Пелопоннесская войны в немалой степени способствовали увеличению количества рабов как в Греции в целом, так и в Афинах. Благодаря од-

25 Велков В. И. Рабы-фракийцы в античных полисах Греции VI - II вв. до н. э. — ВДИ, 1967, № 4, с. 70 и след.
26 Об отношении установлений Платона о рабах в «Законах» к реальным греческим законам см.: Morrow G. R. Plato's law of slavery in its relations to greek law. 1939. (Illinois studies in Language and Literature, v. 25, N 3).

61

ному месту из Ксенофонта (Ages. 1, 21) мы получаем возможность взглянуть на то, что творилось в тылах победоносной армии. Писатель ставит в заслугу спартанскому царю Агесилаю его заботу о пленных детях и стариках, покинутых работорговцами, следовавшими за спартанской армией. Не предвидя быстрого покрытия своих расходов по покупке пленных, работорговцы бросили малолетних и престарелых на произвол судьбы, чтобы не тратиться на их питание и транспортировку. В ряде случаев, следовательно, на рынок доставлялись только взрослые здоровые мужчины и жен-дины. У нас есть и прямое свидетельство (также от IV в.) о плен-дых, попавших в Афины в качестве рабов: σώματα οίκετικά αιχμάλωτα (Aeschin. I, 16).27
Источником пополнения рабов были также пиратство и разные другие способы похищения свободных. О распространенности самого явления — захвата свободных людей — говорит афинский закон. Всякое незаконное обращение в рабство свободного человека подпадало под определение γραφή άνδραποδισμοδ; 28 признанный виновным наказывался смертью.
Закон касался, разумеется, обращения в рабство свободных афинян и отнюдь не защищал свободных людей из негреческих племен. Нам известен один конкретный случай захвата и продажи в рабство свободного человека из одного малоазийского племени. Ксенофонт в «Анабасисе» рассказывает: когда на своем пути к Черному морю греческое войско проходило через страну макронов, один из находившихся в войске пельтастов, подойдя к Ксенофонту, сказал ему, что узнает в противниках, намеревавшихся помешать переправе греков через реку, своих соотечественников, язык которых он знает, ибо сам он когда-то был рабом в Афинах (IV, 8, 4). Едва ли будет слишком смелым предположить, что этот человек был когда-то захвачен и продан в рабство.
В V в. до н. э. пираты, вероятно, не могли доставлять на гре-

27 Micknat G. Studien zur Kriegsgeiungenschaft und zur Sklaverei in der griechischen Geschichte. — Akad. Wiessenschaft. Lit. in Mainz. Abhandl. der Geistes- u. Sozialwissenschaftliche Klasse, 1954, H. 11; Кieсhle Fr. Zur Humanität in der Kriegführung der griechischen Staaten. — Historia, 1358, Bd VIII, S. 129 et sq. По мнению Кихле, отношение к военнопленным в Греции не оставалось неизменным в течение VI—IV вв. до н. э.; он устанавливает для этого времени периоды, резко отличающиеся один от другого соблюдением или, напротив, полным отказом от всяких гуманных норм в обращении с пленными-эллинами. Об изменениях в отношении военнопленных см.: Шишова И. А. Порабощение военнопленных в Греции V—IV вв. до н. э. — В кн.: Рабство на периферии античного мира. Л., 1968, с. 49 и след. Об обращении с военнопленными см. также: Ducrey P. Le traite-Oent des prisonniers de guerre dans la Grece antique. Paris, 1968; Lonis R. Les usages de la guerre entre Grecs et barbares. Paris, 1969 (рец.: Маринович Л. П. — ВДИ, 1973, № 4); Heza Е. Le sort reserve aux prisonniers 'aits dans la guerre du Peloponnese selon Thucydide. — Wissenschaft. Ztschr. Univers. Rostock. Gesellschafts- und Sprachwissenschaftliche Reihe, 1974, Bd XXIII, Η. 3, S. 209.
28 Сaillemer. Andrapodismou graphe. — In: Daremberg Ch.^. Sagliο Ε. Dictionnaire des Antiquites. Т. I. Paris, s. a., p. 268.

62

ческие рынки большое количество рабов из числа эллинов, поскольку Перикл поставил в общегреческом плане вопрос о свободном плавании на море и тем самым об обуздании пиратства όπως πλέωσι πάντες άδεώς (Plut., Pericl. 19).
Еще один источник рабства — подбрасывание новорожденных детей — не поддается даже приблизительному учету.29
О распределении рабов между рабовладельцами. В настоящее время, когда преувеличенное представление о количестве рабов в Афинах отброшено, не может быть и речи о том, будто каждый афинский гражданин, даже малоимущий, был владельцем хотя бы одного раба. Наоборот, некоторые прямые свидетельства не оставляют сомнения в том, что далеко не всякий афинянин имел раба Как говорилось выше, в комедии Аристофана «Женщины в народном собрании» Праксагора в своем проекте реформации социального строя говорит о необходимости покончить с положением, при котором один владеет многими рабами, а другой не имеет ни одного, даже сопровождающего его: μηδ' άνδραπόδοις τον μέν νρήσβαι πολλοί τον δ' ούδ' ακολουθώ (593).
В IV в. Аристотель напишет то, что с известными оговорками можно отнести и к V в.: ό γαρ βοος άντ' οίκέτου τοις πένησίν εστιν (Polit. I, 1, 6, 1252b, 12) — «у бедных, — говорит он, имея в виду, конечно, бедных граждан, — роль раба выполняет вол». Из слов Аристотеля можно даже заключить, что самый факт владения рабами (или хотя бы одним рабом) был своего рода критерием деления свободных людей на бедняков и состоятельных. Аристотель не говорит прямо об Афинах, но нет никакого основания думать, будто Афины составляли в Греции какое-то исключение, к которому слова Аристотеля относиться не могли. Подтверждением слов Аристотеля служит одно место из «Воспоминаний» Ксенофонта: всякий, кто в состоянии это сделать, покупает себе раба (II, 3, 3). Еще раз мы убеждаемся в том, что приобретение раба было по средствам не каждому, что были афинские семьи, не владевшие рабами. В таких семьях все работы выполнялись силами членов семьи. Пиндар очень выразительно называет рабов «освободителями от трудов» — λισίπονοι (Pyth. IV, 73): на их плечи перекладывался весь тяжелый труд.
В современной науке считается бесспорным, что беднейшему слою афинского гражданства было не по силам содержать раба.30 Конкретный пример можно найти в речи Лисия об инвалиде: «я занимаюсь ремеслом, приносящим малый доход; я уже сам ра-

29 Van Hook L. The exposure of infants at Athens. — Transactions Amer. Philolog. Associat., 1920, v. LI, p. 104 et sq., 134 et sq.; Bolkestein Η. The exposure of children at Athens and the εγχυστριαι· — Classic. Philol., 1922, v. XVII, p. 222 et sq.; Cameron A." fhe exposure of children and greek ethics. — Class. Rev., 1932, v. XLVI, p. 105 et sq. Афинская драматургия V в. пользовалась иногда мотивом подбрасывания младенцев (Eurip., Ion 524; Aristoph., Nub. 530—532; cf.: Plato, Theaet. 160 С).
30 Westermann W. L. The slave systems. . ., p. 13.

63

ботаю с трудом и все еще не могу приобрести того, кто взял бы: ремесло из моих рук» (XXIV, 6).
Из сочинения Ксенофонта «О доходах» (4, 14—15) мы узнаем о владельцах большого количества рабов. Правда, автор вводит свое сообщение словами πάλαι. . . άκήκόαμεν, т. е. прямо сознается, чтο получил свои сведения устным путем («знаем понаслышке»), но дело идет о временах, непосредственно предшествовавших началу Пелопоннесской войны, и, вероятно, о первых годах этой войны, так что Ксенофонт, родившийся за несколько лет до напала войны, имел возможность беседовать с людьми поколения своего отца, современниками тех богачей, о которых он пишет. Оказывается, в V в. известный Никий, сын Никерата, владел 1 тыс. рабов, которых он отдавал внаем фракийцу Сосию для работы в серебряных рудниках; там же работали 600 рабов Гиппоника и 300 рабов Филемонида. Этому ничуть не противоречат слова Платона в «Государстве» (IX, 578 Е), что у состоятельного человека может быть 50 или более рабов. Здесь Платон иллюстрирует свою мысль о том, что государство приходит на помощь каждому отдельному человеку (разумеется, свободному гражданину). Богатые люди в греческих государствах имеют то общее с тиранами, что они властвуют над многими. Они живут без опасений, не боятся своих рабов именно потому, что за них стоит полис. Совсем иначе было бы, если бы кто-нибудь из богов поместил богатого человека вместе с его женой, детьми, всем его имуществом и рабами в пустыню, где никто из свободных не мог бы его защищать; в такой обстановке он был бы в великом страхе, как бы не погибнуть вместе со всем семейством от рук рабов. Не говоря уже о разнице эпох — середина V в. у Ксенофонта, IV в. у Платона (Афины после Пелопоннесской войны неадэкватны Афинам до этой войны), есть еще одно существенное обстоятельство, не позволяющее считать, что число рабов у Платона опровергает данные Ксенофонта.31 Ведь у последнего говорится о сотнях (вплоть до тысячи) рабов, трудившихся под начальством надзирателей в рудниках, вдали от господина.. Платон же имеет в виду другое: рабы в доме господина (οίκέται), постоянно при нем или вблизи от него находящиеся, не представляют для него опасности в условиях жизни полиса, охраняющего своих граждан, и они же окажутся для него смертельными врагами вне полиса. Таким образом, богатый человек мог иметь до Полусотни рабов в своем домашнем хозяйстве.
Некоторые достоверные данные IV в. о числе рабов у отдельных афинян, обычно упоминаемые наряду с только что приведенными, можно без всякой натяжки привести для выяснения условий V в. Из одной речи Демосфена мы знаем, что он получил в наследство от отца две мастерские. В одной изготовлялись мечи и работало 32 или 33 раба, в другой изготовлялись кровати и работало 20 ра-

31 Ср.: ibid., р. 8.

64

бов (XXVII, 9). Тимарх, современник Демосфена, получил в наследство девять или десять рабов (Aesch. I, 97).
В 404 г. олигархи, конфисковавшие имущество брата оратора Лисия, захватили 120 рабов (Lys. XII, 19). Это была и домашняя прислуга, и ακόλουθοι (сопровождающие), и люди, работавшие в мастерской по изготовлению щитов. Впоследствии оратор Эсхин, находясь в изгнании, имел при себе семерых рабов (Epist. 12, 11).
Как мы должны относиться к сообщениям оратора Исея (первая половина IV в.) о наследствах, не включавших в себя рабов? Когда речь идет о наследствах (и приданом) скромного размера никакого вопроса не возникает. Если же оратор говорит о довольно значительном наследстве, не упоминая при этом о рабах (Isaeus II, 40—41), то здесь можно допустить мысль об отпуске рабов на волю, после чего они, естественно, не переходили в собственность наследников. В современной литературе допускается еще одна возможность: в богатых домах держали наемных слуг свободного состояния.32
Все же, если брать семью среднего афинского гражданина зевгитского ценза, можно считать на каждого взрослого мужчину-зевгита по одному рабу, которого хозяин брал с собой в поход в качестве оруженосца. Правда, когда Платон в «Пире» (221 А) изображает Сократа (рассказ приведен в речи Алкивиада) во время бегства афинского войска после битвы при Делионе, он не дает ему оруженосца. Однако отсутствие раба у Сократа не мешает нам считать, что для афинского зевгита иметь раба в качестве ακόλουθος было нормой. В речи Лисия об убийстве Эратосфена мы читаем о домашнем хозяйстве зевгита. Здесь упоминается «служанка» — θεράπαινα, ходившая на базар — ή εις άγοραν βαδίζουσα (8, 16, 18), прислуживавшая в доме — καί διακονούσα (16), остававшаяся с младенцем в одном помещении, пока хозяева обедали (11); возможно, она не тождественна той παιδίσκη, о которой говорится еще в одном месте речи (12).
В нашем распоряжении есть интересные эпиграфические памятники V и главным образом IV в. до н. э., содержащие документальные материалы. Однако из этих материалов едва ли можно извлечь что-либо существенное по вопросу о количественном распределения рабов между рабовладельцами. Примечательно все же, что, как показывают эпиграфические документы, среди осужденных по делу о мистериях, гермокопидов, имущество которых продается с аукциона в 415 г., только один, метэк из Пирея, имеет 16 рабов.
Более подробно эти документы будут использованы ниже для иллюстрации занятий афинских рабов.
Трудно представить себе жену зевгита хотя бы без одной служанки, если не двух. Таким образом, мы получаем для зевгитского

32 Ibid., p. 13.

65

хозяйства, как минимум, двух или трех человек рабского состояния.
Продажа рабов.33 Продажа рабов, видимо, могла иметь место в любом греческом городе. Из одной речи Демосфена (XXXIII, 8— 10) явствует, что некий Апатурий, владелец корабля, попытался тайно (с целью уклониться от уплаты пошлины) вывезти рабов из Афин в Сицилию; отсюда был сделан произвольный вывод, будто Афины были главным рынком рабов. В действительности наличие рабов (в небольшом количестве) на торговых кораблях можно объяснить иначе: держат их там для того, чтобы в случае нужды можно было отдавать в залог.
У нас есть сообщение о торговле рабами в разных частях греческого мира. Есть показание Аристофана (Plut. 521) о значительной торговле рабами в Фессалии. Производилась торговля рабами и в Гортине, именно на рынке. В Афинах для торга рабами на агоре было отведено особое место.
Продажа рабов на рынке, по мнению исследователей, имела два преимущества: 1) с точки зрения государственной она обеспечивала легкость сбора налога на продажу рабов; 2) с точки зрения покупателя продажа на рынке гарантировала большую уверенность, что у покупаемого раба отсутствуют разного рода дефекты. Ведь нам известно, что работорговец или вообще человек, продававший раба, обязан был предупредить покупателя о скрытых болезнях продаваемого; если покупатель впоследствии обнаруживал болезнь, о которой не предупредил продававший, то дело доходило до суда. Об этом говорит Гиперид (V, 15).
Продажа на рынке придавала акту купли-продажи раба публичный характер. Нам известно также, что продаже предшествовала публикация о продаже рабов, производившаяся через общественного глашатая.
Цены на рабов.34 Указаний на цены на рабов в источниках немного. Цена на рабов, естественно, менялась в различные эпохи, а в одну и ту же эпоху зависела от пола, возраста, способностей, Умения раба. Цена колебалась и в зависимости от соотношения между предложением и спросом: после войны, когда на рынок поступало большое количество пленных,, цены на рабов падали.
Во времена Персидских войн выкупная цена 35 за одного пленника — две мины. За такую сумму, по свидетельству Геродота, афиняне возвратили свободу взятым в плен халкидянам: χρόνιο δέ έλυσαν σφεας δίμνεως άποτιο,ησάμ,ενοι (V, 77).

33 См.: Büchsenschütz В. Besitz und Erwerb im griechischen Altertum. Halle, 1869, S. 122; Beauchet L. 1) Servi, p. 1210 et sq.; 2) Histoire du droit prive de la republique Athenienne. Т. II. Paris, 1897, P- 420; Westermann W. L. The slave systems. . ., p. 11.
34 Glotz G. Le travail dans la Grece ancienne. Paris, 1920, p. 233 et sq.; Westermann W. L. The slave systems. . ., p. 14 et sq.
35 О выкупных ценах подробнее см.: IIIишова И. А. Порабощение военнопленных. . ., с. 75 и след.

66

Тот же Геродот сообщает, что у пелопоннесцев была установленная выкупная цена за одного пленного — две мины: άποινα δέ έστι Πελοποννηαίοισι δύο μνέαι τεταγμέναι κατ' άνδρα αίχμάλωτον (VI, 79). Современные исследователи с полным основанием заключили отсюда, что такая сумма (две мины) представляла собой рыночную цену отборного в физическом отношении раба; средняя цена раба была, вероятно, ниже.
Вестерман считает возможным говорить о средней цене за взрослого мужчину в конце V в. до н. э. — 167 драхм, за женщину несколько выше — до 220 драхм. В надписи о продаже конфиско ванных у метэка Кефисодора рабов (процесс гермокопидов) в 414 г. до н. э. приведены следующие цены на восточных и южных рабов: кариец мужчина — 150 драхм, кариец юноша — 174 драхмы, кариец ребенок — 72 драхмы, рабыня лидиянка — 170 драхм, необозначенного пола каппадокиец (каппадокиянка) — 106 драхм, два сирийца — 240 и 301 драхма (столь высокие цены объясняются, возможно, образованностью сирийцев). Цены на рабов северного происхождения следующие: два фракийца — 165 и 175 драхм, фракиянки — 135, 165 и 200 драхм, два иллирийца — 121 и 161 драхма, скиф — 144 драхмы, колх — 153 драхмы. Разница в ценах объясняется различными способностями рабов, их физическими данными и т. п.
В одном месте «Воспоминаний» Ксенофонта сказано: των γαρ οίκετών ό μέν που δυοϊν μναΐν άξιος έστιν, ό δέ [ούδ'] ήμιμναίου, ό δέ πέντε μνίδν, ό δέ και δέκα (II, 5, 2) — «из рабов один стоит две мины, а другой — [даже не] полмины, третий — пять мин, четвертый — даже десять». Это констатация разных цен не рабов, наблюдавшихся в действительности; возраст, пол, физическое состояние — все это влияло на рыночные цены. Средняя цена рудничного раба, как ее выводят на основании показаний Ксенофонта, была 180 драхм (Vectig. 4, 23). Следует при этом помнить, что рабы, предназначенные для работы в рудниках, шли по низкой рыночной цене, так как представляли собой неквалифицированную рабочую силу.
С этими данными интересно сопоставить показание Демосфена; отец оставил ему в наследство мастерскую, где трудилось 20 рабов, изготовлявших кровати; рабы были заложены за 40 мин, т. е. 4000 драхм (XXVII, 9).
Здесь речь идет о квалифицированных работниках, средняя цена которых, таким образом, 200 драхм, что вполне понятно при сопоставлении с отмеченной выше средней ценой неквалифицированного работника.
В литературе приводят обычно еще некоторые свидетельства, дополняющие и подтверждающие отмеченные выше сообщения. Так, из Демосфена (XXVII, 18) явствует, что от продажи 15 квалифицированных рабов мужского пола было получено в среднем 200 драхм за каждого. За одного раба, по словам Демосфена (XLΙ, 8), было заплачено 200 драхм. У того же оратора (LIII, 1)

67

находим свидетельства о расценке двух рабов — по 125 драхм за каждого. Но Вестерман считает, что оно не заслуживает никакого доверия (цена явно занижена). За девушку-рабыню, купленную для целей проституции, было заплачено 300 драхм, о чем мы узнаем из Гиперида (V, 2). Как об исключительном случае Ксенофонт сообщает о приобретении Никием раба — надсмотр-дика за рабами в рудниках за огромную сумму в один талант: Νικίας δέ ό Νικηράτου λέγεται έπιστάτην εις τάργόρεια πρίασθαι ταλάντου (Memorab. II, 5,2). Уплата такой суммы может быть объяснена особенно высокой квалификацией раба.
Приведенные материалы взяты из специальных разделов работ о рабстве в Афинах в V—IV вв. до н. э. Конечно, нельзя назвать эти материалы исчерпывающими: они лишь частично освещают вопрос о ценах на рабов в то или иное время.
Применение рабского труда. 36 В литературных произведениях рабы выступают главным образом в качестве домашней прислуги. Это понятно. Трагедия занимается высокими мифологическими темами. Ее герои — цари и их родственники, место действия в трагедии — дворец. Образ жизни царей и в действительности и в представлении греков Vb. до н. э. требовал наличия большого количества слуг, а ими были рабы. Бытовая близость рабов к героям трагедии иногда использовалась трагиками при развертывании действия пьесы. Что же касается комедии, то быт афинских граждан легко объясняет нам наличие домашних рабов среди действующих лиц комедии. Афинский гражданин среднего, а отчасти и ниже среднего достатка привык видеть в своем доме прислуживающих рабов, порой приобретавших в пределах дома даже некоторое влияние на своих господ. Так или иначе раб и в комедии обыкновенно показан в обстановке дома своего хозяина.
Если мы хотим представить себе все разнообразие применения рабского труда как внутри, так и вне дома хозяина, нам следует обратиться, помимо произведений драматической поэзии, также к речам ораторов, 37 сочинениям историков и философов и к мате-

36 См.: Beauchet L. Servi. . ., p. 1270 et sq.; Westermann W. L. The slave systems. . ., p. 12 et sq.; Казакевич Э. Л. Рабы как форма богатства в Афинах IV в. до н. э. (По данным речей Демосфена). — ВДИ, 1958, № 2, с. 90 и след.; Клячко Н. Б. Стелы гермокопидов как источник сведений о рабах в V в. до н. э. — ВДИ, 1966, № 3, с. 114 и след. (в работе имеется ссылка на публикации и статьи в «Hesperia» за 1953—1961 гг.; о стелах гермокопидов в том же журнале печатались материалы и дальше, вплоть до текущего года); Глускина Л. М. О специфике греческого классического полиса. — ВДИ, 1973, № 2, с. 29 и след. Вспомним, что Аристотель считает гораздо более важным вопрос об использовании рабов, чем приобретение их: ό γαρ δεσπότης οΰχ έν τώ χ,τάσθαι τοΰς δουλους, άλλ' έν τώ χρήσδαι οοάλοις (Polit. I, 2, 23, 1255b, 31—33).
37 См., например: Carriere-Hervagault M.-P. Esclaves et affranchis chez les orateurs attiques. — Actes du colloque 1971 sur l'esclavage. Annales litteraires de l'Universite de Besangon, N 140. Paris, 1972, p. 45 et sq.; Hervagault M.-P., Μасtоux M.-M. Esclavage et societe d'apres Demosthene. — Actes du colloque 1972 sur l'esclavage. Annales litteraires de l'Universite de Besangon, N 163. Paris, 1974, p. 57 et sq.

68

риалу документального характера (надписи). Кое-что может дать и Афиней, произведение которого («Дипнософисты»), имеющее антикварный характер, содержит большое количество сообщений о греческой жизни, почерпнутых из самых разнообразных источников.
Аристотель в «Политике» говорит о многообразии применения рабского труда, обусловливающем собою и классификацию рабов: δούλων δ'είδη πλείω λέγομεν' αί γαρ έργασίαι πλείοος (III, 5, 1277a 37).
Имеющиеся в наших источниках данные позволяют нам составить себе достаточно полное представление о применении рабского труда в Афинах.
Различались рабы, обслуживавшие лично хозяина и его семью— δοδλοι, οίκέται, и рабы, жившие отдельно от хозяина — χωρίς οίκοδντες (о них подробнее ниже), имевшие свой заработок -άνδράποδα μισθοφοροδντα, δοδλοι ισθοφοροδντες, часть которого они обязаны были отдавать хозяину.
В первом случае, работая в доме господина, рабы в первую очередь выполняли роль прислуги (IGII 2 1554, 57; Aristoph., Ach. 1097; Andoc. I, 11—12). Благодаря афинским авторам мы можем видеть рабов при исполнении ими некоторых обязанностей личной прислуги хозяина. За чужим столом перед обедом (греческим пиром, пирушкой, симпосиумом) афинянин давал разуть себя рабам или снимал обувь сам. В «Пире» Платона сидящий среди гостей хозяин дома Агафон отдает приказ рабам разуть Алкивиада (213 В), еще раньше раб обмывает ноги одному из гостей (175 А) Рабы лили воду на руки господина перед обедом; эта их обязанность обозначалась выражением κατά χειρός δοδναι (Athen. VII 292 Ε; XV, 685 D). Во время пирушек юные рабы или рабыни, отличавшиеся красотой, наливали и подавали бокалы с вином Они же развлекали гостей музыкой и танцами.
Рабы были привратниками (вспомним привратника в «Протагоре» Платона; ср. также: Aristoph., Ach. 395; Ran. 35), вестниками (Demosth. XXXVII, 22, 24), носильщиками (ibid. XLIX 51—52), погонщиками мулов (Aristoph., Thesm. 491).
Одним из амплуа рабов в доме была должность педагога -παιδαγωγός — буквально «водитель ребенка», в сущности дядька В область образования педагог, сам человек невежественный, не вмешивался. Иногда педагоги не умели даже правильно говорить по-гречески (ύποβαρβαρίζοντες — Aristot., Rhet. II, 127 D) У Платона (Lys. 223) мы находим живую сценку: Сократ задержал учеников в палестре и тем вызвал неудовольствие педагогов, пришедших за своими воспитанниками; педагоги при этом бранятся на дурном греческом языке.
В античной литературе отражены сомнения в том, насколько разумно препоручать свободного мальчика необразованному рабу (ibid. 208 С; Xenoph., Resp. Lac. 2, 1). Однако свободный человек в педагоги не шел, так что возражения против существовавшей

69

практики никакого значения не имели. Характерны слова Перикла, афинянина V в. до н. э., сказанные им при известии о том, что один раб упал с дерева и сломал себе ногу: «теперь, — сказал Перикл, — из него получился педагог» (Stob., Floril. II, ed. Meineke, 1857, p. 233). Раб, ни на что другое не пригодный, становился педагогом. По словам Платона (Leg. VII, 808 D), педагог так же необходим мальчикам, как пастух стаду, как господин рабам; нет животного, которым было бы так же трудно руководить, как мальчиком. Одной из главных обязанностей педагога было сопровождать своего воспитанника в школу, надзирать за ним на улице. Педагог наблюдал, чтобы мальчик шел прилично, потупив глаза, уступал дорогу старшим. При всех обстоятельствах воспитанник должен был хранить молчание, не смеяться громко, садиться, не скрещивая ног и не опираясь подбородком на руки; со стола ничего не брать и не требовать себе, не есть с жадностью. На улице педагог оберегал мальчика от рискованных знакомств.38
Рабы, имевшие образование, служили своим господам не только в качестве секретарей и помощников секретарей — γραμ — ματεϊς (IG II2, 1556, 14), όπογραμματεις (ibid. 1551, 3), счетных работников (у банкиров), но и врачей. О последних пишет Платон в своих «Законах»: τους μέν δούλους σχεδόν τι οί δοδλοι τά πολλά ίατρεύοοσι περιτρέχοντες καί έν τοις ιατρείοις (IV, 720 С) — «рабов лечат по большей части рабы, обходя (дома?), и в больницах».
Рабы различных рангов были, видимо, в числе тех, кто составлял свиту видных граждан при их выходе в город. Но и обыкновенный рабовладелец часто выходил из дому в сопровождении раба, который в таком случае .назывался «сопровождающим». У Ксенофонта (Memorab. III, 13, 6) хозяин совершил длинный путь в сопровождении раба, который нес его вещи.
Женщины-рабыни выполняли разнообразные домашние работы. В трагедии Эврипида «Гекуба» бывшая троянская царевна Поликсена, которую ожидает рабство, думает о тех обязанностях, которые может возложить на нее хозяин: ανάγκην σιτοποιόν, σαίρειν δώμα, καρκίσιν έφεστάναι (362—363;'cf.: Androm. 166—167) — выпечку хлеба, подметание дома, работу за ткацким станком. Поэт, перечисляя такие занятия, имел в виду типичное применение женского рабского труда в афинском доме. Гекуба в «Троянках» Думает о своем будущем в качестве пленницы у греков: она будет хранительницей ключей или же ей придется печь хлеб (492—494). 0 роли женщин-рабынь в Афинах есть и некоторые другие данные. Они были кормилицами (I G II2,1559, 59—60), няньками при детях, Музыкантшами (флейтистки и кифаристки), танцовщицами. Женщины выполняли иногда на пирах обязанности виночерпиев (Hesych, s. ν. οίνοδσσα· ή διακονοδσσα τοις σομπο σίοις). Специальным занятием для рабынь было также обслуживание хозяйки

38 Novarre О. Paedagogus, — In: Daremberg Ch., Sagliо Ε. Dictionnaire des Antiquites. Т. IV, 1. Paris, s. a., p. 272 et sq.

70

дома. При этом самое их название указывало на выполняемые ими функции во время туалета госпожи: κομμώτρια. — ведающие туалетом госпожи, έμπλέχτριαι — куаферши (Pollux, Onomast. II, 31). Старшая, иди главная из этих камеристок, наиболее близкая к хозяйке, носила название äßpct — нечто вроде наперсницы.
Хозяин мог также отдать своего раба во временное пользование другому человеку для личных услуг за плату. Перечисляя выгоды, которые афиняне извлекали от вынужденного пребывания в Афинах по судебным делам граждан союзных городов, автор Псевдоксенофонтовой «Афинской политии» упоминает о найме чужестранцами из союзных городов, приезжающими в Афины по судебным делам, мула и раба у их афинских хозяев: et τω ζευγος εστίν ή άνδράποδον μισ&οφοροδν (1, 17). Об обстоятельствах, которые побуждали афинян отдавать внаем своих рабов, мы не имеем прямых свидетельств. Позволительно строить догадки — это могли быть малоимущие рабовладельцы, извлекавшие некоторый доход от временной отдачи в чужие руки неквалифицированных (не искусных в ремесле) рабов, или, наоборот, граждане, в достаточной степени обеспеченные рабами и не ощущавшие неудобств от временного отсутствия кого-либо из своих рабов.
В домах, где имелась многочисленная рабская прислуга, требовался для руководства рабами и надзора за ними управляющий, обычно раб (Aristot., Polit. I, 2, 23, 1255Ь, 35—36); такой управляющий засвидетельствован у Перикла (Plut., Pericl. 16, 6). Свободный гражданин, даже если он был малоимущим, считал для себя подобную деятельность унизительной (Xenoph., Memorab. II, 8, 3—4). Рабов иногда отправляли в специальные школы домашнего хозяйства или кулинарного искусства. О такой школе говорит Аристотель: в Сиракузах некто за плату обучал молодых рабов исполнению обязанностей по дому (Polit. I, 2, 22, 1255b, 24—25).
Вне сферы домашнего хозяйства применение рабского труда было очень разнообразным. Первый вопрос, встающий здесь перед нами, — вопрос об участии рабов в земледельческом труде. Состоятельный беотийский крестьянин Гесиод держал в своем хозяйстве, где он и сам работал, не только наемных батраков (Ιριθος, θητες — Op. et. D. 602—603), но и рабов (δμδες — ibid. 459, 573, 597, 766). В области земледелия рабы в Аттике в V в. (и раньше) бесспорно трудились. Однако для суждения о более или менее точном соотношении между количеством рабов, трудившихся на земле, и рабов, занимавшихся ремеслом, у нас нет достаточно показательного материала. Трудно принять вывод, сделанный Вестерманом на основании документов, относящихся к 340—322 гг. (IG IP, 1553—1578),39 где перечислены выкупившиеся на волю рабы с указанием их занятий: из 155 человек только 12 работало в качестве земледельцев. На основании этих данных едва ли можно

39 См., например: Грейс Э. Л. Что такое раб и искусство управлять «людьми». — ВДИ, 1970, № 1, с. 49 и след.

71

утверждать, что в земледелии Афин применение рабского труда было относительно невелико. Оставим в стороне разницу между эпохами (V и вторая половина IV в. до н. э.), она могла и не играть большой роли. Все же едва ли мы вправе пренебречь следующими соображениями. 1. Один документ не дает основания делать далеко идущие выводы. 2. Рабы-земледельцы с большим трудом собирали средства для выкупа на волю, чем рабы-ремесленники. Здесь не будет неуместным вспомнить то, что говорит Аристотель о возможности разбогатеть для свободных ремесленников: πλουτοδσι γαρ οί πολλοί των τεχνιτών (Polit. III, 3, 4, 1278a, 24—25). 3. Хозяева — землевладельцы и земледельцы — могли дорожить своими помощниками в тяжелом земледельческом труде и неохотно отпускать их на волю, даже если те предлагали достаточную выкупную сумму (ведь принудить рабовладельца дать свободу рабу никто не мог). Поэтому удовлетворимся более скромным выводом: на земле работали не только свободные люди — хозяева полей и батраки, но и какая-то часть рабов. Любопытно одно место у Платона (lon 10, 540 С), где упомянут пастух: его рабское положение считается само собой разумеющимся.
О большом количестве рабов, труд которых использовали в ремесле, можно говорить с полной уверенностью. Мы располагаем несомненными свидетельствами двух авторитетных писателей. Аристотель, говоря о рабах, выделяет ремесленников, составляющих часть рабского населения (Polit. Ш, 2, 8, 1277а, 37—38). Фукидид сообщает о бегстве в спартанский лагерь в Декелее более 20 тыс. рабов из Аттики (VII, 27, 5). Здесь для нас важно замечание Фукидида, что среди 20 тыс. значительную часть составляли ремесленники. Часть этих рабов трудилась в мастерских, которые держали их хозяева; другие — в мастерских, куда их отдавали внаем их господа; некоторые — в своих мастерских, вероятно небольших предприятиях, отдавая часть заработка своему господину, содержа себя и свою семью. Такие рабы чаще всего копили деньги Для выкупа на волю.
Отец Софокла владел мастерской, где работали рабы — оружейники (кузнецы) и плотники: έκέκτητο δούλους χαλκεΐς ή τέκτονας (Libanius, Biogr. gr., ed Westerm ann, 126). О Леократе, которого обвинял Ликург, известно, что он приобрел рабов-медников: εκεκτητο χαλκοτύπους (Lyc, In Leocr. 58). Если отец Демосфена получил прозвание ρ-αχοαροποιός, то это не значит, что он сам работал в мастерской, у него работали рабы: έργαστήριον δ' οίκετων κεκτημένος· έντευθεν τήν του μαχαιροποιοδ κλήσιν έλαβεν (Libanius, Biogr. gr.L ed. Westermann, p. 293). Гипербол, женившийся на разведенной жене Перикла, именовался «ламповщиком» — λυχνοποιός. Он был, конечно, не ремесленником, а владельцем мастерской. Таким же владельцем мастерской был и «изготовитель лир» — λυροποιος — Клеофонт (Andoc. I, 146; Aesch. II, 76). «Кожевник» Клеон, над которым потешался Аристофан в своих комедиях, владел кожевенной мастерской.

72

Об эргастериях V в. данных у нас мало. Теодор, отец Исократа, имел мастерскую флейт, где работали рабы, и жил на средства, которые доставляла ему мастерская: θεράποντας αυλοποιους κεκτημένον και ιόν βίον άπό ταύτης έχοντος της εργασίας (Vita Χ oratorum, Dion. Halic, Isocr. 1). Относительно мастерских Лисия, которыми он в конце V в. владел совместно с братом ведутся споры. По словам оратора в речи против Эратосфена (XII, 8), уполномоченные Тридцати, которые арестовали его в собственном доме, проникли в эргастерий и стали переписывать его рабов (о числе последних в этом случае ничего не сказано). Однако в другом месте той же речи, ниже (19), где перечисляется все то, чем завладели уполномоченные Тридцати в домах Лисия и его брата (домов было три): 700 щитов, серебро, золото, бронза, женские украшения, утварь, женские одежды и рабы, указано и число рабов — 120. По мнению одних исследователей, все эти рабы трудились в эргастерии. Однако другие судят более осторожно, учитывая контекст. С их точки зрения, в число 120 входят не только рабы эргастерия, но и немалое количество рабов, обслуживавших богатый дом и лично хозяев и хозяек. В этом случае утверждение, что в эргастерии Лисия и его брата было занято 120 рабов, повисает в воздухе. В итоге для V в. до н. э. о количестве рабов в эргастериях мы по существу не располагаем сведениями.40
В разбросанных у авторов и в документах упоминаниях о рабах-ремесленниках мы видим среди последних сукновалов (Lys. XXIII, 2), медников (Demosth. XLIX, 51—52), оружейников (производство щитов — ibid. XXVI, 11), работников по производству железных предметов быта (ложа и ножи — ibid. XXVII, 9), угольщиков (Athen. VI, 273).
Рабы упоминаются в качестве строителей в отчетах о строительстве Эрехтейона в Афинах 409/8 г. (IG I2, 373, 374).41 Они указаны в этих документах наряду с 20 свободными гражданами и 35 метэками. Афинский гражданин Симий, каменщик по профессии, работал вместе со своими пятью рабами, причем хозяин и рабы получали одинаковую плату за свой труд. Каждый назван отдельно, так что нельзя рассматривать хозяина как надзирателя за работами рабов. Гражданин Фалакр работал на тех же основаниях со своими тремя рабами (1. 230), гражданин Лаос — с двумя рабами (1. 226), Метэк Аксиопиф заключил контракт на выполнение части работы (IG I2, 373, 98) и выполнил эту работу с помощью двух своих рабов (имена их: Кердон — IG I2, 374, 74, и Сокл — 1. 204). Здесь нет уверенности в том, что хозяин работал вместе с рабами. Однако еще в одном случае метэк (Аминокл) бесспорно был участником работы наряду со своим рабом (IG I2, 197, 200).

40 См. об этом: Hasebroek I. Staat und Handel im alten Griechealand. Tübingen, 1928, S. 75.
41 См. например: Randall R. Η. The Erechteum workmen. — Amer. Journ. Archaeol., 1953, v. LVII, p. 199 et sq.

73

Документ о постройке храма в Элевсине и ремонте Элевсинии в Афинах вследствие повреждения текста не дает возможности выделить рабов из общего числа названных работников. То же следует сказать и о 17 μισθωτοί (наемные люди, указанные в другом документе — IG II2, 1672, 33). Можно предполагать, что и в постройке Парфенона рабы принимали какое-то участие, хотя прямых указаний на это нет (Plut., Pericl. 12, 6).
Афинский гражданин, занимавшийся торговлей, приобретал раба или рабов для работы в своей лавке или лавках. В торговых предприятиях более широкого размаха рабы могли быть торговыми агентами, пользовавшимися доверием своих господ. В одной в речей Гиперида (V, 5—6). фигурирует раб Мидий, торговавший мазями в лавке своего хозяина. Из отчетов о строительстве Эрехтейона в 409/8 г. мы знаем о существовании в ограде Тесейона лавочек, где торговали рабы, у которых покупались нужные строителям смола, деревянные балки, дерево для клиньев и др.; такие рабы, фактические распорядители в мелких лавочках, назывались σκηνΐται (IG II2, 1679, 9—10, 63, 64). Среди освобожденных в 349—320 гг. рабов, как показывают соответствующие документы (IG II2, 1153—1578), торговцы занимали довольно видное место: из 79 мужчин торговлей занимались 21 (больше 1/4), из 56 женщин — семь (1/8).42 В некоторых случаях в этих документах мы встречаем самое общее указание на розничную торговлю — καπηλος, καπηλίς (шесть мужчин и три женщины), без дальнейших пояснений. В других случаях есть спецификация: торговец хлебом, соленым мясом, курениями, изюмом, рыбой, шерстью, веревками, пищей (из мяса или теста) собственного изготовления (так толкуют слово μάγειρος — «повар»),43 овощами, медом. Среди мужчин есть и торговцы более крупного масштаба, обозначаемые Словом έμπορος.
Часто рабов использовали в банковском деле.44 Раб выступал «качестве θεράπων своего господина. Слово это могло иметь самые разнообразные значения. Оно могло обозначать «прислужник» в самом обыденном значении, в частности и «раб-прислужник». Но оно могло обозначать и торгового агента, помощника в крупной торговой операции.45 Когда мы читаем в надписях Северного Причерноморья о даровании привилегий греческим (афинским) торговцам, то мы нередко видим, что эти привилегии распространяются

42 Westermann W. L. The slave system. . ., p. 13.
43 Ibid. 44Hasebroek J. Zum griechischen Bankwesen der klassischen
Zeit. — Hermes, 1920, Bd IV, S. 113 et sq.; Westermann W. L. Warehousing and Trapezite banking in Antiquity. — Reprinted from the Jour. Econ. a. Business History, 1930, v. III, N 1, November, p. 30 et sq.; Isager S., Hansen Μ. Η. Aspects of Athenian society in the fourth century В. C. Odense, 1975, p. 88 et sq. (Odense University classical Studies, 5).
45 Казакевич Э. Л. О рабах-агентах в Афинах. — ВДИ, 1961, № 3. с. 3 и след.; Глускина Л.М. О некоторых аспектах кредитно-денежных отношений в Аттике IV в. до н. э. — ВДИ, 1970, № 3, с. 32 и след.

74

на их θεράποντες (при этом в ряде случаев упоминания о них с достаточной степенью уверенности восстанавливаются в утраченных частях надписей). Конечно, речь здесь идет о торговых агентах, уполномоченных, и доверенных лицах.
Приведем несколько примеров. От'IV в. до н. э. сохранились ольвийские проксении с дарованием привилегий афинянам (Надписи Ольвии, № 5), гераклеотам (№ 6), истрийцу (№ 15). Привилегии распространялись и на детей и братьев проксена, совместно с ним владеющим имуществом, а также на θεράποντες.46 Мы не знаем, каков был процент рабов среди такого рода агентов, но не может быть сомнения в том, что рабы и вольноотпущенники среди них были. Раб, участвуя в торговых операциях (особенно заморских), мог достаточно быстро накопить средства для выкупа на волю.
Из речи Демосфена в защиту Формиона мы узнаем о том, что некий Пасион доверил по договору банк своему вольноотпущеннику Формиону: έμίσθωαεν ό Πασίων τούτω (i. е. τω Φορμίωνι) τήν τράπεζαν (XXXVI, 4). Согласно завещанию Пасиона, в банке после его смерти по-прежнему распоряжался Формион, а деньги, которые он вносил за пользование банком, делили между собой сыновья Пасиона. Затем, после смерти их матери, банк перешел во владение младшего сына Пасиона, фактически же учреждение оставалось в руках Формиона. Для нас здесь интересно то, как Формион из подсобного работника в банке Пасиона стал сначала, видимо, его помощником, а затем реальным владельцем банка с обязательством выплачивать определенные суммы собственникам, В свое время и Пасион получил банковское дело не по наследству от отца, а от своих хозяев Антисфена и Архестрата благодаря честности и добросовестности (ibid. 44).
Рабыни в интересах своих хозяев занимались иногда проституцией. Из Демосфена мы узнаем о некоей вольноотпущеннице Никарете, которая воспитывала и обучала этой «профессии» семь молодых девушек. Ее мы должны представить себе в виде содержательницы публичного дома: τέχνην ταύτην κατεσκευασμ,ένη και άπό τούτων τόν Θίον συνειλεγμένη (Demosth. IX, 18).
Если даже один раб, отданный внаем, приносил некоторый доход хозяину, то несравненно большим был доход от отдачи внаем целой группы, артели рабов, притом на длительный срок. Хозяин освобождал себя от труда надзирать за работой рабов и руководить ими. В IV в. до н. э. Пасион отдает внаем Формиону свою мастерскую щитов. В том же веке Пантэнет отдает внаем под видом продажи горную концессию с 30 рабами (Demosth. XXXVII, 4-5, 29-30). О большом количестве трудившихся в Лаврионе рабов Никия, Гиппоника и Филоменида, получавших от этого большие доходы, речь была выше. В горных разработках использовались и рабы

46 Другие названия для подсобных лиц проксена — άχόλουθοι, οικεται (CIRB, Ν 1, ad. 1. 6).

75

редких собственников. Таким был тот Диоклид, который, по его собственным словам, с ночи отправился в Лаврион, чтобы получить деньги за одного единственного раба. Об этом сообщает Андокид (1, 38). Подробнее о рабах, трудившихся в рудниках, будет сказано ниже.
Часто рабы-ремесленники работали отдельно от своих владельцев, отдавая последним определенную долю доходов; это были так называемые «отдельно живущие» (χωρίς οίκοδντες) рабы. Материальное положение отдельно живших рабов было, конечно, особым. Такой раб вносил хозяину определенную сумму — άποφορά. Это была несомненно та сумма, какую получал бы хозяин от наем-дика, если бы он отдавал раба ему внаем. Не удивительно, что иногда раб, живший отдельно, был в состоянии создать себе завидное положение. Он мог стать хозяином ремесленного предприятия, служить помощником у крупного коммерсанта. Один раб, уполномоченный банка Хрисиппа, руководил филиалом на Боспоре, имея доверенность и распоряжаясь большими суммами (Demosth., XXXIV). Формион, уполномоченный банка Пасиона, долгое время оставался рабом последнего (ibid. XXXVI). Раб Мидий, принадлежавший Афиногену, владельцу парфюмерного заведения, был фактически распорядителем в этом заведении и, как мы узнаем, запутался в долгах. Уже упоминавшаяся группа документов второй половины IV в. (IG IP, 1153—1578), содержащих перечень отпущенных на волю рабов, дает такие соотношения между общим числом этих людей и числом тех, кто был занят в ремесле: из 79 мужчин в ремесле занято было 26 (т. е. 1/3); у женщин из 56 — 48 (6/7). В группе мужчин-ремесленников есть работники по бронзе, три златокузнеца, один медник, два кожевника-дубильщика, три кожевника-закройщика, два изготовителя сандалий, один сапожник (по починке обуви), один носильщик амфор (т. е. водонос, строго говоря, не относящийся к ремесленникам), один изготовитель ведер, один мебельщик (изготовитель диванов). Среди женщин преобладают работницы но шерсти — их не менее 40.47
Афинянин Тимарх ( IV в. до н. э.) держал мастерскую, где работало девять сапожников, из которых старший платил хозяину ежедневно 3 обола, а остальные каждый по 2 обола. Рабы Тимарха обязаны были выплачивать ему эти деньги, в целом же работа в их коллективе шла независимо от хозяина. Поэтому уже и этих рабов можно причислять к χωρίς οίκοδντες.48 Вот что говорит

47 Westermann W.L. The slave systems. . ., p. 13; Perotti Ε. 1) Esclaves χωρίς οίχοΰντες. — Actes du colloque 1972 sur l'esclavage. Annales, litteraires de l'Universite de Besaneon, N 163. Paris, 1974, p. 47 et sq. (ср.: Кaзакевич Э. Л. Были ли рабами χωρίς οϊχοΰντες. — ВДИ, 1960, № 3, с. 23 и след.); 2) Contribution ä l'etude d'une autre categorie d'esclaves attiques: Les άνδράποδα μισδοφορούντα. — Actes du colloque 19"73 sur l'esclavage. Annaes htteraires de l'Universite de Besaneon, N 182. Paris, 1976, p. 179 et sq.
48 Следует, однако, отметить, что современная исследовательница предлагает новую интерпретацию термина «отдельно живущие», исключающую

76

Эсхин в своей речи против Тимарха о рабах, доставшихся тому по наследству от отца: «отец оставил ему. . . рабов-ремесленников по сапожной части, девятерых или десятерых, из которых каждый ежедневно вносил ему 2 обола, а руководитель мастерской — 3 обола, вдобавок к ним — женщину, умевшую изготовлять аморгские ткани и выносившую на рынок тонкие изделия, и мужчину-вышивальщика» (Aeschin. I, 40, 97).
В горных разработках рабский труд применялся в широких размерах. Лаврионские рудники,49 находившиеся на самом юге Аттики, открытые или начавшие приобретать большое значение во времена Фемистокла (Herod. VII, 144; Aristot., Ath. Pol. 22, 7 et Sandys ad loc; Bekker, Anecdota I, 279), в V в. принадлежали государству. Только перед Декелейской войной рудники пришли в упадок, однако потом, в IV в. до н. э. они испытали новый подъем перед окончательным захирением в конце этого века. Афинское государство отдавало их с торгов на откуп частным предпринимателям. Аристотель среди функций коллегии десяти полетов называет и отдачу на откуп рудников (Ath. Pol. 47, 2). Те граждане, исотелы50 и проксены, которые занимались добычей металла в рудниках, не были их собственниками, но лишь арендаторами. Непосредственно работали в рудниках рабы. Арендаторы шахт брали внаем этих рабов у их хозяев (см. об этом выше). Работы производились обычно под надзором свободных надзирателей — επιστάτης. Иногда, впрочем, надсмотрщиком был раб. В V в. до н. э. в рудниках трудились тысячи рабов (Xenoph., De vectig. 4, 14—15). Наряду с предпринимателями V в. до н. э. (Никий и др.) нам известен по одной речи Демосфена (XXXVII) афинянин IV в. до н. э. Пантэнет, который взял деньги взаймы под залог мастерской в горных разработках в Маронее (поселок приблизительно в центре Лавриона)51 и рабов в количестве 30 человек (ibid. 4).

возможность видеть в них рабов (Казакевич Э. Л. Были ли рабами χωρίς οίχοΰντες). Такое толкование все же представляется нам недостаточно обоснованным.
49 См.: Ardaillon Е. Les mines du Laurion dans l'antiquite. Paris, 1897. (Bibliotheque des Ecoles Francaises d'Athenes et de Rome, fasc. 77); Lauffer S. Die Bergwerkssklaven von Laureion. — Akad. Wissenschaft, u. Lit. in Mainz. Abhandl. der Geistes- u. Sozialwissenschaftlichen Klasse, 1955, H. 12, S. 1103—1104; 1956, H. 11, S. 885 et sq. (рец. Глускина Л. Μ.— ВДИ, 1959, № 3); Hopper R. J. 1) The attic silver mines in the fourth century В. C. — Ann. Brit. School at Athens, 1953, v. 48, p. 200 et sq.; 2) The Laurion mines: a reconstruction. — Ibid., 1968, v. 63, p. 293 et sq.i Crosby M. The leases of the Laureion mines. — Hesperia, 1950, v. 19, p. 189 et sq.; Глускина Л. М. Лаврийские серебряные рудники в экономике Афин IV в. до н. э. — В кн.: Очерки всеобщей истории. 1969, Л., с. 296 и след. (Учен. зап. Ленингр. гос. пед ин-та им. А. И. Герцена, т. 307).
50 Об исотелии и исотелах см.: Lecrivain Ch. Isoteleia. — In: Dictionnaire des Antiquites. T. III, 1. Paris, s. a., p. 587 et sq.
51 См. карту Лавриона в кн.: Ardaillon Ε. Les mines du Laurion dans l'antiquite. О Маронее и некоторых других пунктах этот автор говорит: «Они не были демами и нет никаких признаков, доказывающих, что они имели городскую организацию. Это были центры шахт и мастерских, поли-

77

Эти три десятка рабов были, конечно, собственностью Пантэнета, раз он мог получить деньги под залог своей мастерской и работавших в ней людей. Пантэнет, как мы узнаем из той же речи (ibid. 22), арендовал у государства шахту, за которую он платил 90 мнн и где, надо думать, работы производились руками его собственных рабов.
Отдача рабов внаем в рудник, как уже отмечалось, была для хозяев выгодным делом. Раб, отданный туда, приносил, хозяину чистого дохода ежедневно по 1 оболу. Так было в V в., так продолжалось и в IV в. — об этом сказано в одном фрагменте Гиперида (Π, 2, 2).
Условия труда в рудниках были тяжелыми. Плутарх, в «Сопоставлении Никия и Красса», отмечал, что в рудниках по большей части трудились преступники и варвары, часть которых работала в цепях, и рано или поздно они погибали в этих опасных и нездоровых местах. Не удивительно, что при всяком удобном случае рабы бежали из рудников, и правы те исследователи, по мнению которых 20 тыс. рабов, перебежавших в спартанский лагерь в Декелее (об. этом, как уже говорилось, упоминает Фукидид, сообщая, что большую часть сбежавших рабов составляли ремесленники), были если не целиком, то в значительной степени тружениками Лаврионских рудников. О бегстве из шахт говорит и тот факт, что над жителями дема Суния, расположенного у мыса Суния вблизи рудников, принято было смеяться как над клейменными — жители этого дема не выдавали беглецов из Лавриона и позволяли им жить у себя (Athen. VI, 263 С). Нечеловеческие условия, в которые было поставлено большое число рудничных рабов, привело в 130 г. до н. э. к восстанию в Лаврионских рудниках, о котором сообщает Афиней (VI 272 Е, F).62 Относительно числа рабов, занятых в горных разработках, мы не имеем точных сведений. Ксенофонт в трактате «О доходах» ратует за увеличение количества рабов в серебряных рудниках, ссылаясь, между прочим, как на то, что число их недостаточно: εν δέ τοις άργορειοις εργοις πάντες δή φασιν ένδεΐσ&αι εργατών, так и на то, что предела, когда добыча серебра стала бы нежелательной, Достигнуть невозможно: άργύριον δέ ουδείς πω οΰτω πολύ έκτήσατο, ωστε μή Ιτι προσδεΐσθαι; в серебре нуждаются и благоденствующие, и находящиеся в беде государства, поэтому нужно не бояться направлять в рудники на работы как можно больше людей (4, 6, 7, 11),

тически зависевшие от демов, во владениях которых они были разбросаны» (р. 213—214). О местонахождении Маронеи см.: Bekker, Anecdota I, 344.
52 См.: Жебелев С. Α., Ковалев С.И. Великие восстания рабов в И—I вв. до н. э. в Риме. — Изв. ГАИМК, 1934, т. 101, с. 158. Афиней, сообщая о восстании рабов, ссылается на Посидония (последнее издание: Posidоnius. I. The fragments. Ed. by L. Edelstein a. J. G. Kidd. Cambridge, 1972, fr. 262).

78

Здесь же мы находим приведенные выше сообщения о большом количестве рабов, которых отдавали в рудники богачи второй половины V в. Никий получал от каждого из своих рабов чистого дохода по 1 оболу ежедневно, Гиппоник от всех — 1 мину, а Филемонид — полмины (15). Но и во времена Ксенофонта некоторые афиняне получали изрядные доходы от своих рабов, направленных для работы в рудники. Проект Ксенофонта и состоял в том, чтобы не частные лица, а само государство приобрело большое количество рабов, которые затем будут отдаваться внаем частным лицам в серебряные рудники. Число таких рабов следовало, по его мнению, увеличить настолько, чтобы на каждого афинянина приходилось по три раба (17). Интересующий нас здесь вопрос о количестве рабов разрешается у Ксенофонта так: сначала пусть будет 1200 рабов, через пять или шесть лет их может стать не менее 6 тыс. (23). Если каждый раб будет приносить государству чистого дохода 1 обол, то общая сумма дохода государства от них составит 60 талантов в год. Когда число рабов возрастет до 10 тыс., доход от них составит 100 талантов. Такие расчеты не должны удивлять: люди, помнящие времена до событий в Декелее, могут, по словам Ксенофонта, подтвердить, что в рудниках работало во много раз больше людей. Как бы то ни было, Ксенофонт утверждает, что к началу Пелопоннесской войны в рудниках работало больше 10 тыс. рабов, и этим сообщением мы не вправе пренебрегать. Исследователи допускают, что при Перикле в Лаврионе было 20 тыс. рабов.53
Рабы в военном деле.54 Присутствие рабов в афинской действующей армии не подлежит сомнению. В перечне военных сил они обычно не упоминаются, но в отдельных случаях о них говорится в таком контексте, который позволяет заключить, что в армии они были, хотя сообщающий о них автор не счел нужным упомянуть о них выше. Так, Фукидид, цитируя письмо Никия из Сицилии в афинское народное собрание в 414 г., сообщает о бегстве рабов с кораблей: ol δέ θεράποντες. . . αύτομολοϋσι (VII, 13, 2). Изображая отступление афинян из лагеря в Сицилии в 413 г., Фукидид приводит такую подробность: και οί δπλΐται και ol ίππης παρά το εΐω&ώς αΰτοίγε και τά σφέτερα αότων αιτία (seil, εφερον), οί μεν απορία άκολοό&ων, οί δέ απιστία" άπηυτομολήκεσαν γαρ πάλαι τε και οι πλείστοι παραχρήμα (VII, 75, 5). В некоторых рукописях после σιτία читается υπό τοις οπλοίς — «под оружием». При этом получается следующий смысл: «Гоплиты и всадники, вопреки обыкновению, сами несли свой провиант, находясь под оружием: одни из-за отсутствия сопровождающих рабов, другие вследствие недоверия к ним; ведь одни уже давно, а другие, большинство, совсем недавно перебежали к врагам». Отсюда видно, что рабы с самого

53Ardaillon Ε. Les mines du Laurion dans l'antiquite, p. 101.
54 См.: Sargent R. L. The use of the Slaves by the Athenians in warfare. — Class. Philol., 1927, v. XXII, p. 201-212, 264—277.

79

начала сицилийской экспедиции сопровождали своих господ — всадников и гоплитов. Однако там, где историк сообщает о силах, направленных афинянами в Сицилию (VI, 31), о рабах он не упоминает. То же видим и в другом месте: в битве при Делионе в 424 г., по словам Фукидида (IV, 101, 2), пало большое число афинян — около тысячи (гоплитов и всадников), и к тому же большое число легковооруженных и обозных служителей: однако выше (IV, 93—94) последние не принимаются во внимание. Это обстоятельство дает полное основание думать, что рабы были необходимой принадлежностью армии, выступавшей в поход, а упоминание о них считалось излишним за исключением отдельных случаев, с той или иной точки зрения интересных историку.
Слово άκόλου&ος, как уже сказано выше, обозначает вообще раба, обязанного в обычной жизни сопровождать своего господина при его выходе из дому. Такой άκόλοο&ος, как мы видим из приведенного выше текста Фукидида, сопровождал своего господина и в походе. На основании собранного исследователями материала можно ясно представить себе обязанности этих рабов. Обычно они σκευοφόροι, т. е. несут оружие и багаж своего хозяина. Упоминаются слуги (рабы), занятые заготовкой пищи: ol περί τάπιτήδεια θεράποντες (Xenoph., Сугор. VIII, 5, 6). Упоминаются рабы-оруженосцы» (гипасписты), подбирающие раненных воинов (Хе-noph., Hell. IV, 5, 14). В походе этим рабам приходилось быть и погонщиками тяжело нагруженных мулов; так по крайней мере следует из беседы Ксенофонта с одним участником похода десяти тысяч. Это свободныйчеловек, онне был ни гоплитом, ни пельтастом, но вынужден был выполнять рабскую работу — погонять мула, принуждаемый к тому товарищами по палатке (Xenoph., Anab. V, 8, 5). Аристофан в «Ахарнянах» (1097 et sq.) описывает обязанности раба на войне. Полководец Ламах приказывает рабу принести походную сумку, еды, а также все, что относится к одежде воина — султаны из страусовых перьев для шлема, конскую гриву, наконец оружие — копье, подставки для щитов, щит, панцирь; приказ кончается словами «подними щит» — τήν άσπίδ' αίρου (f140).
По вопросу о том, участвовали ли рабы в битвах, имеются два факта, говорящие в пользу положительного ответа на вопрос, однако с большими ограничениями (см. разобранные выше места из Павсания о Марафонской битве и Ксенофонта о битве при Аргинузах).
Для ответа на вопрос об использовании рабов в качестве гребцов в военном деле кое-какой материал дают сообщения, имеющиеся у древних авторов и в надписях. В те времена, когда историки и филологи были склонны верить данным Афинея, в рукописях которого явно преувеличенные цифры количества рабов в греческих государствах, в частности в Афинах, приходилось (для оправдания доверия к рукописным данным) допускать, что рабы в значительной части были гребцами. Совсем иначе смотрят на это современные исследователи. Прежде всего опровергается ложное мнение, будто служба во флоте в качестве гребца считалась не-

80

подходящей для свободного человека, гражданина Афин. В той речи, которую Фукидид, описывая предшествовавшие началу Пелопоннесской войны события, вкладывает в уста Периклу говорится как о важнейшем обстоятельстве для афинян, что в их флоте есть превосходные кормчие — граждане и прочие люда, обслуживающие корабли, и что в этом отношении (в смысле количества и качества людей) афиняне превосходят всю остальную Элладу: όπερ κράτιστον κυβερνήτας Ιχομεν πολίτας και την άλλην υπηρεσίαν πλείους και άμείνους ή πασα ή άλλη Ελλάς (I, 143). Здесь же, несколько выше (141—142), сказано и вообще об опытности афинян в морском деле, что было бы не совсем понятно, если бы не имелись в виду и гребцы. Флиунтец Прокл в «Греческой истории» Ксенофонта (VII, 1, 4) говорит афинянам в 369/8 или 370/69 г. о превосходстве афинян перед всеми другими греками в морском деле и о том, что большая часть населения Аттики кормится трудом на море. «Корабельная чернь», по мнению Аристотеля, усилила демократический характер афинского государства, так как именно она была причиной победы при Саламине и, следовательно, афинской гегемонии: ό ναυτικός όχλος γενόμενος αίτιος της περί Σαλαμίνος νίκης και διά ταύτης της ηγεμονίας διά την κατά θάλατταν δύναμιν την δημοκρατίαν ίσχυροτέραν έποίησεν (Polit. V, 3, 5, 1304а, 21—23). Трудно допустить, чтобы Аристотель назвал «корабельной чернью» эпибатов (корабельных воинов) и кормчих, не говоря уже о командирах кораблей; наоборот, совершенно понятным будет в его устах это выражение, если применить его к многочисленным в афинском флоте гребцам. На предложение платить прибывшим из Фракии одомантам по 2 драхмы в надежде на их будущие ратные подвиги Дикеополь в «Ахарнянах» Аристофана отвечает опасением, что возропщут траниты (гребцы, сидевшие на верхних скамьях кораблей и действовавшие самыми длинными веслами); этих последних Дикеополь называет «спасающими государство» - ύποσθένοι μέν τ'άν ό θρανίτης λεώς, ό σωσίπολις (162—163). Не мог поэт сказать так о транитах, если бы они были рабами.
В своей «Политике» Аристотель перечисляет виды демоса, которые определяли самый характер демократического государства; это земледельцы, ремесленники, рыночные торговцы, морской демос: δήμου μέν είδη εν μέν γεωργοί έτερον δέ τό περί τάς τέχνας, άλλο δέ τό άγοραΐον, άλλο δέ περί την θάλατταν; последний вид демоса Аристотель подразделяет на четыре подвида — военный, коммерческий, транспортный, рыбачий: και τούτου τό μέν πολεμικάν, τό δέ χρηματιστικόν, τό δέ πορθμευτικόν, τό δ' άλιευτικόν (IV, 4, 1, 1291b, 18—20)· Дальше приведены конкретные примеры: в Таренте и Византия преобладают рыбаки, крупные торговцы (έμπορικόν) — в Эгине и на Хиосе, занятые на транспорте люди — на Тенедосе. Об Афинах сказано, что там преобладают люди, работающие на триэрах — τριηρικόν δέ Άθήνησι. Триэра — военное морское судно. Значит, морской демос Афин у Аристотеля — это граждане, занятые на триэрах, а ими были главным образом гребцы, так как

81

иначе были бы непонятны имеющиеся в том же контексте слова Аристотеля об их многочисленности: πολλαχοδ γαρ έκαστα τούτων πολουχλα (ibid. 22—23). Если добавить к этому места из авторов, где ясно сказано, что афинское государство предпочитает платить греб-
цам — гражданам, метэкам, иностранцам (Thuc. I, 121, 3; 143, 1; VII, 13, 2; Lys. XXI, 10), то нельзя не прийти к заключению, что рабы в качестве гребцов были нежелательны. Во время остановок в чужих портах или ночью, когда корабли вытаскивались на берег, можно было опасаться их бегства (Thuc. VII, 13, 3).
Можно задаться вопросом, исключалась ли совместная работа гребцов-свободных и гребцов-рабов. Априорные соображения говорят о том, что в обычных условиях, даже во время войны, соседство на корабельных скамьях свободного человека и раба было для первого в высшей степени нежелательным, если к тому не вынуждали какие-либо экстраординарные обстоятельства, например крайняя опасность, в которой находилось государство. Как правило, рабы могли находиться на военных кораблях в качестве ακόλουθοι своих господ, плывших в военное время на триэрах, а также вообще в роли θεράποντες, о которых у Фукидида (VII, 13, 2) сказано как о людях, склонных в случае неудач убегать с кораблей.
Государственные рабы.55 Особое положение занимали в Афинах немногочисленные государственные рабы — δημόσιοι. Мы не знаем, каким образом происходило пополнение этой группы рабов. Конечно, нельзя думать, будто государство отнимало частновладельческих рабов у их хозяев, чтобы сделать таких рабов государственными.- Ввиду специфических функций государственных рабов позволительно думать, что по крайней мере часть их приобреталась на государственные средства у работорговцев или хозяев после соответствующего испытания.
Об использовании труда государственных рабов мы осведомлены лучше. Они работали на строительстве храмов (IG IP, 1672), бывали подручными при надзирателях за мерами, при финансовых должностных лицах, в частности в армии. Демосфен в своей речи о положении дел в Херсонесе побуждает сограждан принять меры, которые могут принудить Филиппа соблюдать мир, а именно подготовить военную силу, доставить продовольствие, назначить казначеев, приставить к ним государственных рабов: πορίσαντας και ταμίας και δημοσίους, и требовать от них отчета в расходовании денег: των χρημάτων λόγον παρά τούτων λαμβάνειν (VIII, 47).
Государственные рабы могли также заменять надзирателя (эпистата) на работах или архитектора. Аристотель в «Афинской политии» (50, 2) сообщает о функциях астиномов. Они, между прочим, заботились о том, чтобы никто не сбрасывал навоза ближе, чем за 10 стадиев от городской стены, запрещали застраивать улицы,

55 См.: Jacob О. Les esclaves publics à Athènes. — Bibliothèquede la faculté de philosophie et lettres de l'Université de Liège, 1928, v. 35.

82

делать балконы над улицей, желоба со стоком на улицу; в их обязанность входило также убирать трупы умерших на улице. Для всего этого в их распоряжении имелись государственные рабы — έχοντες δημοσίους ύπηρέτας. Строители дорог обязаны был чинить дороги и содержать их в порядке; им также были прнданы государственные рабы, выполнявшие их распоряжения: δδοποιους... οΐς προστέτακται δημοσίους έργάτας ενουσι τάς οδούς έπισκευάζειν (ibid. 54, 1).
Представляет интерес то место в «Политике» Аристотеля, где обсуждается вопрос о должностных лицах (άρχαί). Так, Аристотель настаивает на том, что не все люди, получающие определенные поручения от государства (например, жрецы, хореги, глашатаи, послы), должны называться должностными лицами, Он также отмечает, что государства, имеющие достаточное количество государственных рабов, дают последним определенные поручения, имеющие подсобный характер: αί δ' υπηρετικά! (âcil. των επιμέλειων) και πρός άς, αν εύπορωσι, τάττουσι δούλους (IV, 12, 3, 1299a, 24).
Полицейскую службу выполняли скифы, так как «полицейская служба представлялась свободному афинянину столь унизительной, что он предпочитал давать себя арестовать вооруженному рабу лишь бы самому не заниматься таким позорным делом».56 Это была самая многочисленная из групп государственных рабов, именовавшаяся также «стрелки» и «спевсины».57 В V в. до н. э. они следили за порядком в городе; производили аресты под начальством «одиннадцати» (οι ένδεκα). Так было во время ареста Ферамена, который описан Ксенофонтом в его «Греческой истории»: ειλκον δια ύπηρέτας (II, 3, 54—55). В начале IV в. до н. э. этот полицейский корпус еще существовал. Ликвидацию его связывают с финансовой депрессией, последовавшей за Пелопоннесской войной. Скифов-полицейских изображает Аристофан в комическом виде в своей комедии «Женщины на празднестве Фесмофорий» (1001—1225). Полицейские говорят на плохом греческом языке, и действия их не внушают ни страха, ни уважения.
Государственные рабы были сторожами в тюрьме и исполнителями казни. Таков тот служитель «одиннадцати» — ό των ενδεχα υπηρέτης, которого изобразил Платон в «Федоне»: он заинтересован в том, чтобы яд поскорее подействовал на осужденного; именно он подает Сократу кубок яду и дает пояснения насчет действия яда (117 С—118).
Государственные рабы были сторожами на государственных складах.
Государственные рабы исполняли роль служителей в Совете (βουλή).
Аристотель сообщает о государственном рабе, которому Совет отдавал на хранение списки лиц, взявших в аренду священные

56 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 118—119.
57 Wеstеrmann W. L. The slave systems. . ., p. 10.

83

участки, с указанием сроков платежей; с наступлением срока государственный раб передавал соответствующий документ аподектам, которые, сделав пометку о получении денег, возвращали ему список (Ath. Pol. 47, 5).
Из элевсинских надписей мы знаем об условиях труда рабов на общественных работах. Раб получал в день на питание 3 обола. Государство выдавало ему на год одежду для работы: эксомиду, один плащ — гиматий, одну пару нижней одежды, одну пару крепкой обуви с правом получить два раза новые подметки. Старший мастер вместо одежды получал 100 драхм. Рабы во время некоторых жертвоприношений получали по куску баранины или свинины. Имелись у рабов и некоторые другие привилегии. Государственные рабы могли жить где хотели; исключение составляли стрелки (скифы-полицейские), которые жили в своих палатках, и палач, которому полагалось жить за стенами города, Вообще же государственный раб мог иметь жену, детей, владеть домом и обстановкой, присутствовать при жертвоприношениях, участвовать в религиозных процессиях. Эсхин в речи против Тимарха в презрительном тоне говорит о государственном рабе: εστι τις Πιττάλακος, άνθρωπος δημόσιος οίκέτης της πόλεως, но в то же время отмечает его материальное благосостояние: ούτος εύπορων άργυρίου (54).
В совершенно особых условиях находился в Афинах государственный раб, ведавший государственным архивом, хранившимся при храме Матери богов — Μητρωον. Занимавший это место государственный раб Никомах получил чрезвычайно ответственное поручение: навести порядок в законах. Потребность в этом появилась после ликвидации правления Тридцати; выяснилась необходимость отменить устаревшие законы и устранить противоречия между разными распоряжениями. Никомах, таким образом, был признан чем-то вроде ученого юрисконсульта и фактически самостоятельно действовал в порученной ему области. Лисий в своей речи «Против Никомаха» говорит о его самоуправстве: ему было поручено в течение четырех месяцев сделать запись законов Солона, а он вместо Солона поставил законодателем самого себя; вместо четырех месяцев сделал свою должность шестилетней, получая каждый день деньги, одни законы вписывая, другие зачеркивая» (2). Этот человек, столько навредивший государству, успел стать вместо раба — гражданином, вместо нищего — богатым, вместо помощника секретаря — законодателем: αντί μεν· δουλου πολίτης γεγένηται, αντί δέ πτωχοά πλούσιος, άντί δέ ύπογραμματεω; νομοθέτης (27). Пусть пример возвышения Никомаха единственный, но его достаточно, чтобы показать, насколько исключительным было положение государственного раба, ведавшего государственным архивом; не будь оно таким, даже экстраординарные обстоятельства, при которых действовал Никомах, не дали бы ему возможности достигнуть таких головокружительных успехов.

84

Продуктивность труда рабов. По вопросу о продуктивности труда рабов в Греции у зарубежных исследователей существуют два мнения. С одной стороны, некоторые авторы склоняются к мысли о меньшей продуктивности труда рабов сравнительно с трудом свободных;58 с другой — выдвигаются доводы против этого мнения,59 которые сводятся к следующему: 1) факт одинаковой поденной оплаты там, где работали одновременно свободные и рабы, доказывает одинаковую продуктивность их труда; 2) добавочное соображение — соглашение по поводу работ в элевсинском храме основано на сдаче определенной работы за день, причем ничего не говорится о продолжительности рабочего дня, которая зависит от самого работника (IG II2, 1672, 32—36); данных, говорящих о разной продолжительности рабочего дня для свободных и рабов, вообще нет. Эти соображения трудно признать убедительными для решения вопроса о продуктивности рабского труда. Ведь продуктивность труда рабов, работавших бок-о-бок со свободными, в том числе и со своим господином, притом заработок рабов шел в пользу господина, не может считаться нормой для рабского труда вообще. Присутствие свободных работников, надзирателей и рабовладельца, понукающего своих рабов, побуждало последних усиленно работать, чтобы получать результат не меньший, чем здесь же трудившихся свободных. Этим, видимо, и объясняется отсутствие в соглашении специального пункта о труде рабов, а также отсутствие данных о неодинаковой продолжительности рабочего дня. К тому же работодателю, кто бы он ни был, должностное или частное лицо, могло быть совершенно безразлично, во сколько часов тот или иной работник выполняет дневное задание.
Вполне естественным будет предположить, что «отдельно живущий» раб, обязанный вносить своему хозяину определенную сумму, проявлял большее трудолюбие, чем раб, занятый в эргастерии хозяина; большая продуктивность труда обеспечивала первому более быстрое накопление сбережений и тем самым приближала день выкупа на свободу.
Слова Гомера о том, что далеко гремящий Зевс отнимает у человека, попавшего в рабство, половину его «доблести» и тем самым делает его нерадивым (Od. XVII, 322—323), повторенные Платоном (с заменой слова «доблесть» словом «ум» — Leg. 777 А), остаются в силе, несмотря на то что факты, не опровергая утверждения поэта, все же вносят существенный корректив в слишком прямолинейное толкование этого утверждения.
Занимаясь вопросом о роли рабского труда в Афинах, нельзя оставлять в стороне и вопрос о роли свободного труда.

58 Сiсоtti Ε. Il tramonto délia schiavitù nel raondo antico. Torino, 1899, p. 129.
59 Francotte H. Industrie und Handel. — In: Real-Encyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Bd IX. 1916, col. 1429; Westermann W. L. The slave systems. . ., p. 15.

85

Рабский труд в области ремесленного производства приобретал Афинах все большее и большее значение. Нельзя не признать основательными доводы исследователей, указывающих на два обстоятельства, способствовавшие увеличению спроса на рабский труд в афинском государстве. Это было, во-первых, расширение ремесленного производства в связи с войнами, вызванное необходимостью изготовлять оружие и другие военные материалы; во-вторых, отлив свободного труда из ремесленного производства, обусловленный в военное время выполнением гражданами военной службы, а в мирное время — необходимостью выполнять государственные функции, заполняя разветвленную систему должностей, существующую в демократическом государстве.60
Исследователи этого вопроса сомневаются, чтобы рабский труд в классических Афинах преобладал над трудом свободных, Исключение допускается только для работы в рудниках, а также в области домашнего хозяйства и в мелкой торговле.61 Действительно, литературные и документальные тексты достаточно красноречиво свидетельствуют о большом количестве свободных ремесленников в Афинах.62 Афинские ремесленники могли с полным правом отнести и к себе слова Перикла в его надгробной речи в память павших в первый год Пелопоннесской войны: «[у нас] никому не позорно сознаваться в своей бедности, по позорнее не избавиться от нее трудом; у одних и тех же людей имеется забота о домашних и государственных делах и о том, чтобы, несмотря на то что разные люди занимаются разными делами, они не были неосведомлены в государственных делах; ведь мы единственные, кто считает непричастного к ним человека не свободным от дел, но бесполезным» (Thuc. II, 40; cf.: Plut., Pericl. 12, 4—6).
Сократ в своих беседах, приводя примеры из области ремесленного труда, [думал, разумеется, о свободных тружениках, которых видели вокруг себя его ученики. Если Платон (Leg. V, 741 Ε; VIII, 846 D) выставляет требование — запретить гражданам занятие ремеслом, так как последнее лишает гражданина свободы духа, необходимой для подобающей гражданину деятельности, то это требование возникло как реакция на обстановку в Афинах,

60 WestermannW. L. The slave systems. . ., p. 7.
61 Ibid., p. 14. О физическом труде афинских граждан см.: Finley M. J. Was greek civilization based on slave labour. — In: Slavery in classical antiquity. Cambridge, 1960, p. 62; Zimmermann H. D. 1) Freie Arbeit, Preisen, Löhne. — In: Hellenische Poleis. Bd I. Hrsg. v. El. Ch. Welskopf, Berlin, 1974, S. 92 et sq. 2) Die freie Arbeit in Griechenland während des 5 und des 4. Jahrhunderts v. n. Z. — Klio, 1974, Bd 56, S. 337 et sq. О гражданахремесленниках упоминает Солон (№ 1, 49—50). Знаменательные слова вложены Ксенофонтом в уста Сократа: народное собрание состоит из валяльщиков, сапожников, плотников, кузнецов, земледельцев, разного рода рыночных торговцев (Memorab. 8, 7, 6).
62 Guiraud P. La main — d'oevre industrielle dans l'ancienne Grece, Paris, 1900, p. 164; Francotte H. Industrie und Handel, col. 1424 et sq.

86

часть граждан которых занималась ремесленным трудом. Мы знаем, что даже в Лаврионских рудниках работали не только рабы, но и свободные, притом не только в качестве мелких предпринимателей, но и в качестве наемных работников. У Демосфена афинский гражданин говорит, что он сам трудился (речь идет о труде физическом) в Лаврионе: αυτός τω έμαυτοδ σώματι πονώ (Demosth. IV, 20; cf.: Xenoph., Vect. 4, 22). Замечание Аристотеля, что наилучшее государство не сделает ремесленника гражданином (Polit. III, 3, 2, 1278а, 9—10), можно понять только как протест философа против афинского государственного строя, который, с toчки зрения Аристотеля, был очень далек и от подлинно и от условно наилучшего строя. Ремесленник был в Афинах полноправным гражданином, и эту черту афинской действительности Аристотель не согласен допустить в своем теоретически построенном идеальном государстве.
Свободный труд известен нам в самых разнообразных областях. Мы знаем свободных булочников, поваров, плотников, башмачников, сукновалов, тележников, чесальщиков шерсти, кораблестроителей, кузнецов, строителей, каменотесов, скорняков, гончаров, портных, угольщиков (Aristoph., Plutus 510 et sq.; Acharn. 211 Xenoph., Memorab. III, 7, 6; IG l2, 372 et sq., Plut., Pericl. 12, 6). Известен случай, когда свободный человек работал в серебряных рудниках (Ps.-Xenoph., Resp. Ath. 1, 10). Свободные женщину из бедных слоев бывали ткачихами, работницами на виноградных давильнях, кормилицами, няньками. Инвалид Лисия говорит о себе, что отец ничего ему не оставил и что он кормится своим ремеслом, дающим ему ничтожный заработок; нет у него раба и нет никакого другого источника дохода (XXIV, 6).
В определенных кругах афинского общества несомненно существовало пренебрежительное отношение к физическому труду, отразившееся в трудах философов, но мы не вправе предполагать подобное у многочисленных афинских свободных ремесленников гражданского происхождения. Свободные афиняне, о которых олигарх, относившийся к ним с ненавистью, говорит, что их по одежде и виду нельзя отличить от рабов, были, надо полагать, в значительной своей части ремесленниками (Ps.-Xenoph., Resp. Ath. 1, 10).
Отражалась ли конкуренция рабского труда на заработках свободных людей?63 Это считается априорно вероятным. Одно существенное обстоятельство приводится в пользу такого предположения: рабы не подлежали воинской повинности; во время войны они продолжали работать, тогда как свободный наемные человек отрывался от своего труда, и, возвращаясь, вынужден был соглашаться на менее выгодные условия.

63 Рабский труд составлял конкуренцию свободному, но в то время не мог его полностью вытеснить (Francotte H. L'industrie dans la Grece ancienne. Bruxelles, 1901, p. 3; Westermann W. L. The slave systems. . ., p. 15).

87

Впоследствии рабство все более и более губительно сказывается на жизни рабовладельческих полисов, ибо труд превращается в рабскую деятельность и считается занятием, бесчестящим свободных людей.64
Юридическое положение раба. Раб бесправен. Он — собственность своего хозяина. Аристотель в «Политике» отразил положение раба В формулах: ό δούλος της κτήσεως μέρος τι (I, 3, 1, 1256а, 2—3) — раб —часть имущества»; ό δούλος κτήμα τι εμψυχον (I, 2, 4, 1253b, 32) — «раб — одушевленное имущество»; ό δε δούλος .μέρος τι τοδ δεσποτου (I, 2, 20, 1255(b, 11) — «раб — часть господина»; ό δέ δούλος ου μονον δεσπότου δούλος έστιν, άλλα δλως εκείνου (I, 2, 6, 1254а, 12— 13) - «раб не только есть раб господина, но и всецело принадлежит ему». То же повторяет Аристотель в «Эвдемовой этике»: τοΥ δεσπότου ό δοδλος ωσπερ μόριον και ό'ργανον άφαιρετόν, το δ'ό'ργανον ώσπερ δουλος αψοχος (VIII, 9, 2, 1241b, 22—24) — «раб есть как бы отделимая часть и орудие господина, а орудие как бы неодушевленный раб».
С точки зрения государства раб был лишен всяких прав. Он не юридическое лицо, хозяин может как угодно пользоваться трудом раба, давать ему любое имя, налагать на него любые наказания. Но неограниченного права убить своего раба афинский рабовладелец все же не имел. Единственным ограничением права господина было правило, по которому присудить раба к смерти мог только суд. Из речи Антифонта об убийстве Герода (V, 69—70) мы узнаем о том, что раб был присужден судом к смертной казни. Из той же речи мы узнаем, что судебное решение было одинаковым в случае убийства свободного и раба: ή ψήφος ίσον δύναται τω δοδλον άποκτείναντι και τω ελεύθερον (V, 48). Эти слова послужили основанием для восстановления одного места в законе Драконта: και κατά ταύτα φόνο δίκας είναι δδλον κτείναντι έ έλεύθε[ρ]ο[ν].65 Есть основание думать,66 что убийство свободным собственного раба не оставалось безнаказанным. Правда, γραφή φόνου (дело об убийстве) в таком случае не возбуждалось, т. е. убийца не подвергался изгнанию (впредь до примирения с родственниками убитого). Дело ограничивалось, как при неумышленном убийстве свободного человека, принесением очистительных жертв. По поводу убийства раба Аристотель говорит, что за такое убийство судила особая инстанция в Палладии, где разбирались дела о неумышленном убийстве,

64 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 643.
65 Recueil des inscriptions juridiques grecques. Texte, traduction, commentaire par R. Dareste, В. Haussonllier, Th. Reinach. 2me Sér., pasc.1.Paris 1898, W XXI, 1.36—37.
66 См.: Beauchet L. Servi, p. 1260 et sq.; Morrow G. R. The murder of slaves in attic low. — Class. Philol., 1937, v. XXXII, p. 210 et Sq.; Грейс Э. Л. Правовое положение раба в делах об убийстве (Афины VI—V вв. до н. э.). — ВДИ, 1974, № 2, с. 34 и след. Для разбираемого здесь вопроса, как и для, других вопросов, связанных с рабством, полезна старая работа: Куторга М. С. Общественное положение рабов и вольноотпущенников в Афинской республике. Собр. соч. T. I. СПб., 1894.

88

о замысле против чужой жизни, а также об убийстве рабов, метэков, или чужестранцев: τ£5ν δ'άκουσίων και βουλεύσεως καν οικετην άποκτείνη τις ή μέτοικον ή ξένον [ol fan Π]α[λλ]αδίω (Ath. Pol. 57, 3).β7 Подробности о ходе дел в таком суде и налагавшиеся наказания нам неизвестны. Из речи Демосфена против Лисия мы узнаем, что афинский закон защищал против того, что называлось ύβρις, т. е. своеволия, наглости и т. п., не только свободного, но и раба. Любой свободный человек мог возбудить против свободного, обидевшего чужого или своего раба, судебное дело: καν εις δουλον ύβρίζη τις, ομοίως εδωκεν (scil. ό νόμος) υπέρ τούτου γραφήν (Demosth. XXI, 46; cf.: Aeschin. I, 15—17). По объяснению оратора, закон имел в виду в данном случае не защиту того человека, который потерпел обиду, а недопустимость самого действия. Однако, необходимое условие — желание свободного человека помочь рабу - сильно ограничивало применение этого закона.
К рабу, подозревавшемуся в намерении бежать, хозяин мог применить любые меры. Преследовать беглого раба хозяин мог собственными средствами, но мог доверить это людям, специально этим занимавшимся (δραπεταγωγός). В договорах между греческими государствами фигурировал пункт о выдаче беглых рабов. Такая выдача предусматривается, например, в тексте договора, заключенного между Афинами и Спартой в 421 г. (так называемый Никиев мир) — оба государства обязуются не принимать перебежчиков, будь то свободный или раб, в течение года (перемирие должно было длиться год): τους αυτομόλους μή δέχεσθαι έν τούτω τώ χρόνω, μήτε ελεύθερον, μήτε δοδλον, μήτε υμάς μήτε ήμας (Thuc. IV, 118, 7). Разумеется, отсюда нельзя выводить заключение, будто греческие государства вообще выдавали перебегавших к ним рабов из других государств, враждебных или просто соседних. Пример огромного количества афинских рабов, nepeбежавших в спартанский лагерь под Декелеёй, или обвинение. предъявленное афинянами мегарянам об укрывательстве беглых рабов в мирное время, скорее говорят о противоположном.
Хозяин мог в любое время продать своего раба, не считаясь с тем, что при этой продаже он разделяет мужа и жену, родителей и детей. Раба можно было отдать внаем, например в рудники. Хозяин получал за него определенную сумму.
Хозяин выступал в качестве юридического лица во всех тех случаях, когда рабу было необходимо заключить тот или иной договор. Если хозяин оказывался соучастником действия раба, нанесшего вред свободному человеку, то он целиком отвечал по суду. Вообще же за причиненное рабом ранение, убийство, убытки и т. п. отвечал не раб, а его хозяин. Здесь действовало то правило, согласно которому на хозяина падала ответственность за вред, нанесенный принадлежащими ему живот-

67 См. также: Schol. Aesch. II, 87; Frisch Н. Might and right in antiquity. V. I. Kebenhavn, 1949, p. 125.

89

ными. Хозяин мог выйти из положения, выдав потерпевшему своего раба или свое животное, которые нанесли вред без ведома хозяина. За убийство или нанесение ран рабу посторонним человеком владелец мог возбудить судебное дело. В принципе раб не мог быть владельцем имущества. Все, что он имел, принадлежало его господину. Однако афинская действительность внесла здесь свои коррективы. Рабы, особенно рабы, отданные внаем или получившие от хозяина возможность жить отдельно и заниматься самостоятельно каким-нибудь делом или ремеслом, фактически имели свои средства. Такой пекулий (этим римским термином принято называть имущество и греческих рабов), на который, правда, хозяин имел право в любой момент наложить руку, позволял рабу не только улучшать свои жизненные условия, но и — в самом благоприятном случае — выкупиться на свободу. Дельфийские манумиссии содержат недвусмысленные указания на то, что и после освобождения бывший хозяин (патрон) сохранял известные права на имущество своего бывшего раба. Так, при отсутствии у вольноотпущенника потомства (родившегося после получения свободы) его имущеtbo после его смерти переходило к патрону. Изредка встречается еще одна оговорка: не только отпустивший раба на волю, но и его ближайшее потомство сохраняет право наследования бездетному вольноотпущеннику. Было ли нечто подобное в Афинах? По поводу этого вопроса обычно приводят данные из жизнеописания Феофраста у Диоген Лаэртского.68 В завещании философа говорится, что давно получившие свободу Помпил и Трепта, оказавшие хозяину много услуг, могут спокойно (в безопасности) владеть своим имуществом: ασφαλώς οΐμαι δεΐν αύτοΐς ύπάρχειν ταύτα (Diog. L. V, 2, 54). Речь идет обо всем том, что они получили в свое время от хозяина, что они сами приобрели, и о двух тысячах драхм из того, что должен хозяину некий Гиппарх, Боше, крупнейший авторитет в области истории афинского частного права, предусматривает две возможности интерпретации текста. У Феофраста мы видим либо отказ от права, какое имеет семья патрона на имущество вольноотпущенников, либо (и это болee вероятно) снимается запрет вольноотпущеннику отчуждать целиком или частично свое имущество. В речи Демосфена в защиту Формиона (XXXIV) оратор защищает своего клиента, бывшего раба, против претензий на его имущество со стороны Аполлодора, сына его бывшего владельца. Любопытно, что в этой речи, где так уместно было бы вспомнить о правах патрона (в дан-

68 См.: Beauchet L. Histoire du droit privé de la république Athénienne. V. III. Paris, 1897, p. 84, 573 et sq., 584 et sq. О подлинности приведенных у Диогена Лаэртского завещаний философов см.: Bruns G. Die Testamente der griechischen Philosophen. — Ztschr. Savigny-Stiftung, 1880, Rechtsgeschichte, Bd I, Romanistische Abteilung, S. 1 et sq.; Chroust. Aristotle's last will and testament. — Wiener Studien, N. F., 1967,
Bd I, S. 90 et sq.

90

ном случае его наследников) на имущество вольноотпущенника, об этом нет никакого упоминания, даже намека. Сам собой напрашивается вывод, что такого права у Аполлодора не было. Захват чужого раба сурово карался в Афинах.69 Такой захват приравнивался к незаконному обращению в рабство свободного человека. То и другое влекло за собой судебное разбирательство по γραφή άνδραποδισμοο (Bekker, Anecd. I, 219, 394). Расследование таких дел входило в компетенцию коллегии «одиннадцати». Виновные — άνδραποδισταί — карались смертью. Об этом говорит Аристотель в «Афинской политии»: «они (т. е. афиняне, — А. Д.) назначают по жребию одиннадцать, чтобы они захватчиков рабов... в случае если в этом сознаются, наказывали смертью, если же это оспаривают, предавали суду, и если они будут оправданы, отпускать, если же нет — тогда предавать смерти» (52, 1).
Лисий в речи против Агората упоминает о человеке, который был уличен в том, что вывез из Коринфа рабыню свободной гражданки; он умер в тюрьме в оковах (XIII, 67); о смертной казни, полагавшейся за άνδραποδισμός, говорит и Ксенофонт в «Воспоминаниях» (I, 2, 62).
Свидетельство раба на суде признавалось действительным только тогда, когда оно давалось под пыткой (Isaeus VII, 12); для применения пытки требовалось согласие владельца. Выражение έν βασάνοις άνδραπόδων (применительно к пытке рабов) встречаем у Эсхина (II, 128). У Автифонта хозяин не согласился на применение пытки к рабам (I, 6, 10; cf.: Demosth. LIX, 122).
В случае небольших проступков раб (в противоположность свободному человеку) подвергался телесному наказанию. Об этом сказано у Демосфена: «у рабов за все проступки отвечает тело, у свободных же, хотя бы им случилось совершать величайшие проступки, тело можно спасти; их подобает подвергать наказанию за большую часть проступков в виде денежного штрафа» (XXII, 55). Известно, что в IV в. до н. э. нарушение правила не бросать мусора на улицу влекло за собой для раба телесное наказание (IG, IP 380—320/19 г. до н. э.).
Господин мог наказывать раба как ему угодно.70 Сократ в «Горгии» Платона так характеризует беззащитность раба перед его хозяином: «это ведь переживание не мужа — терпеть обиду, а какого-нибудь раба, которому лучше умереть, нежели жить, который, терпя обиды и посрамления, неспособен и помочь сам себе и другому, о ком он заботится» (483 В).

69 Lipsius I.H. Attisches Recht. Hildesheim, 1966, S. 639; Сai1lemer E. Andrapodismou graphe. — In: Daremberg Ch., Sagliо Ε. Dictionnaire des Antiquités. T. I. Paris, 1877, p. 268.— Thalheim Th. άνδραποδιστής. — In: Real-Encyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Bd I. 1894, col. 2134.
70 Beauchet L. Servi, p. 1262.

91

Действовавшее законодательство Солона делало хозяина ответственным за убыток, причиненный его рабом (Hyperid. V, 21-22, Blass, p. 81). Оно же запрещало рабу умащаться оливковым маслом, т. е. заниматься физическими упражнениями (Plut., Amat. 4, 751 В).
Раб мог предстать перед Советом или народным собранием только с особого разрешения или получив гарантию против возможности судебного преследования за это. Андокид в речи о мистериях сообщает, что в народное собрание перед отправлением афинского войска в Сицилию был вызван раб в качестве свидетеля, видевшего оскорбление мистерий Алкивиадом и другими, Для этого потребовалось специальное разрешение в форме άδεια (безнаказанность; Andoc. I, 11, 12). Фукидид говорит о том, что афиняне дозволили всем — гражданам, чужестранцам, рабам, давать показание (не боясь кары) по поводу изуродования герм (VI, 27, 2).
Изредка обстоятельства (вероятно, играло роль общее политическое положение) благоприятствовали ловким людям, скрывавшим свою принадлежность к рабам и потому слывшим (хотя бы некоторое время) свободными людьми. Примером служил некий Агорат. Оратор Лисий говорит о нем: «вам следует знать, что он раб и происходит от рабов, чтобы вы знали, кем был тот, кто вас оскорблял; отцом у него был Эвмар, а этот Эвмар принадлежал Никоклу и Антиклу» (XIII, 64).
Раб был орудием хозяина, но орудием одушевленным. Он прислуживал хозяевам, служил источником доходов, но не переставал быть человеком даже в глазах рабовладельцев. Это признавали не только философы и драматурги, но и владельцы рабов и политические деятели. Об этом помнил и Аристотель, обосновывавший право одних владеть другими: в завещании он не забыл упомянуть о своих рабах, которых он не оставил своим наследникам, а дал им свободу (Diog. L. V, 13 et sq.). Религия и культ играли большую роль в жизни античного человека. В Афинах рабы в ряде случаев могли участвовать в культовых действиях. Так, они могли приобщаться к элевсинским мистериям (Demosth. LIX, 21 — рабыня посвящена в мистерии), допускались к общественным жертвоприношениям, правда в качестве зрителей или умоляющих. От участия в празднестве Фесмофорий рабы были отстранены, но в первый день Анфестерий, «в день открывания бочек», и во второй день празднества Анфестерий, т. е. в «день кружек», их допускали к празднеству и разрешали пить вино.71
Рабы принимали участие в домашних жертвоприношениях и празднествах. Автор приписывавшегося Аристотелю сочинения «Экономика» говорит: και τας θυσίας και τας απολαύσεις μάλλον των

71 См.: Deubner L. Attische Feste. Berlin, 1966, S. 94 et sq.; Wetermann W. L. The slave systems. . ., p. 24.

92

δούλων ένεκα ποιείν ή των ελευθέρων πλείονα γαρ εχουσιν ούτοι ουπερ ένεκα τα τοιαύτα ένομίσθη (I, 5, 1344b, 18—20) — «жертвоприношения и угощения делать больше ради рабов, нежели ради свободных; ведь к ним в большей степени относится то, ради чего все это было установлено». Если мы и не примем на веру объяснения автора, хотя нельзя исключить, что в какой-то степени они опирались на наблюдения, все же остается вероятным факт, что жертвоприношения и последующая трапеза были светлым явлением в жизни рабов, и бесспорно участие рабов в семейных празднествах. В «Агамемноне» Эсхила царица Клитеместра призывает ставшую рабыней Кассандру принять участие в жертвоприношении вместе с другими многочисленными рабами: Εισω κομίζου και σύ Κασάνδραν λέγω, έπε! σ'εθηκε Ζευς άμηνίτως δόμοις κοινωνόν είναι χερνίβων, πολλών μετά δούλων (1035—1038) — «Иди внутрь без гнева и ты — я говорю о Кассандре — раз уж Зевс назначил тебе быть в доме участницей культовых омовений вместе со многими рабами».
Хозяин обязан был похоронить умершего раба. Демосфен говорит об обязанности демарха, узнавшего о том, что никто не забирает трупа, обнаруженного в деме, объявить, кому следует, о необходимости взять и похоронить умершего и «очистить» дем; относительно умерших рабов следовало объявить господину, а относительно свободных — тем, кто владеет (их?) имуществом (XLII, 57-58).
Отметим, что освобождение рабов (о нем подробнее ниже) вызывало опасения разного рода. В одной из речей, приписываемых Демосфену (XVII, 15), говорится о том, что рабы в случае дарования им свободы могут стать орудием в политической борьбе между разными группировками. Коринфский договор с Филиппом запрещал освобождение рабов: μηδέ δούλων απελευθερώσεις έπι νεωτερισμώ (Diod. XVI, 89).
Одно сообщение Фукидида бросает свет на положение рабского населения в Афинах. В договоре 421 г. между Спартой и Афинами Афины обязуются в . случае восстания рабов в Спарте помогать спартанцам в подавлении восстания: ην δέ δουλεία έπανιστηται, επι κουρεϊν Αθηναίους Αακεδαιμονίοις παντι σθένει κατά τό δυνατόν (V, 23, 3). Спартанцы афинянам аналогичного обязательства не дают. Концентрация больших масс лакедемонских илотов на полях и отсутствие концентрации больших групп рабов в Афинах, где разные интересы и разное положение рабов способствовало разобщению их, в достаточной степени объясняют нам приведенное место из договора. Восстания илотов были обычным явлением, восстаний рабов в V в. в Афинах не было.72 Обязательство дают только афиняне, следовательно, только спартанцы опасались восстания илотов. Афиняне как будто были спокойны за

72 Подробнее об этом см.: Крюгер. О. Движение античных рабов в доэллинистическую эпоху. — Изв. ГАИМК, 1934, вып. 101, с. 123 и след.

93

своих рабов. Говоря о положении рабов, нельзя пройти мимо права убежища — ασυλία, которое в Греции предоставляли рабам, имевшим основание жаловаться на своих хозяев. Такими убежищами были некоторые храмы. В Афинах это был храм Тесея, Тесейон. Раб мог получить временное убежище в Тесейоне или у алтаря Эвменид. Плутарх говорит о храме Тесея: έστι δέ φυξιμον οίκέταις και πάσι τοις ταπεινοτάτοις και δεδιόσι κρείττονας (Thes. 36) — «он является убежищем для рабов и для всех слабых, боящихся тех, кто сильнее». У Аристофана раб говорит: εμοι μέν κράτιστόν έστι εις τό θησεΐον δραμεΐν, εκεί δ'εως αν πράσιν εορωμεν μένειν (fr. 567) — «мне лучше всего убежать в Тесейон и там оставаться до тех пор, пока мы не получим возможность быть проданными». Об убежищах в Тесейоне и у алтаря Эвменид (не специально в применении к рабам) говорит и Аристофан в комедиях «Всадники» (1312) и «Женщины на празднике Фесмофорий» (234; см. также Eurip., Suppl. 268 — у раба есть убежище — алтари богов).
Попав в убежище, раб тем самым попадал в зависимость от жреца, который решал, должен ли раб возвратиться к своему хозяину, или храм окажет ему покровительство, продав его другому хозяину. Обращение раба к храму в таких случаях носило специальное название — πράσιν αίτείν («просить продажи»): κακά τοι αδε πάσχουσα μηδέ πράσιν αίτείν (Eupolis, fr. 225) — «терпя такие беды, даже не просить продажи». Упоминание у комедиографов V в. (Аристофан, Эвполид) о бегстве рабов в убежище дают повод.
думать, что речь идет о хорошо известном афинским зрителям, а следовательно, не таком уж редком явлении. Как можно убедиться на основании приведенного выше материала, раб обращался за помощью в храм, не зная, каков будет результат его поступка; благоразумие удерживало его от ухода в убежище в тех случаях, когда простое чувство самосохранения подсказывало ему, что нечего рассчитывать на сочувствие со стороны жреца; ведь возвращение к хозяину, против которого раб просил помощи, не сулило рабу ничего хорошего. Анализ Анданийской надписи (Dttb., Syll.3 736), найденной в Мессении и относящейся к гораздо более позднему времени (92—91 гг. до н. э.), дает некоторое представление о положении раба, попросившего убежища в храме.73 Беглый раб, представший перед жрецом, оказывался всецело во власти последнего. Такого раба никто не имел права принимать к себе в дом, кормить, давать ему работу; нарушивший эти запреты платил хозяину беглого раба двойную его стоимость, а сверх того и штраф в 500 драхм. Жрец, должен определить, откуда пришел беглец; если «из нашего города», то он может быть прямо передан жрецом хозяину. Текст надписи не дает ответа на ряд возникающих вопросов, но с полной ясностью обрисовывает общую ситуацию. Беглый раб, попа-

94

дая в убежище, полностью отдает себя во власть жреца; в самом лучшем случае раб покидает убежище только для того, чтобы получить нового господина.
Ничего не известно о юридических правах рабов, живших отдельно от хозяев и имевших собственное хозяйство. Бесспорно то, что они, выплачивая определенные суммы хозяевам, все же могли часть своих барышей откладывать и таким образом копить деньги для выкупа на свободу.
Переломные моменты в истории государства вообще были благоприятны для перехода рабов в свободное состояние в обход действовавшего законодательства (см. разобранные выше свидетельства о рабах — участниках битвы при Аргинузах).
Отпуск рабов на волю. Самое раннее известие об индивидуальном освобождении раба в Афинах находим у Геродота: Фемистотел дал свободу своему рабу, бывшему педагогом его детей, и сделал его гражданином Феспий (VIII, 75).
В V и отчасти в IV в. до н. э. процедура отпущения раба на волю отличалась большой простотой. Хозяин в присутствии нескольких лиц объявлял о том, что он отпускает раба на волю. Объявления эти не закреплялись каким-либо документом и совершались без участия какого-либо должностного лица. Примером может служить случай (относящийся к IV в. до н. э.), о котором говорится в одной из речей Демосфена (XXIX, 25—26). Отец оратора на смертном одре отпустил на волю раба. Присутствовали при этом только мать Демосфена, т. е. жена отпускавшего, и рабыни, которые могли бы под пыткой подтвердить этот факт. Оратор опирается на показания женщин, вдовы и рабынь умершего; этого было достаточно для опровержения утверждений противника, что обвиняемый им человек является рабом. Заявление о том, что такой-то человек не свободный, а раб, обозначалось глаголом άγειν (ср. термин άγώγι,μος во 2-й главе (Афинской политии» Аристотеля: когда неоплатный должник и его семья попадают в этот разряд, кредитор мог захватить их как своих рабов; см. об этом выше). Захваченный не располагал никакими юридическими средствами для своей защиты. Ему могло помочь только третье лицо, афинский гражданин, который удостоверял свободный статус этого человека. Такое вмешательство третьего лица обозначалось выражением άφαιρεΐσ&αι εις έλευθερίαν (Isaeus, fr. 15, 16 Scheibe). Оно давало повод к судебному делу — δίκη αφαιρέσεως (Aeschin. I, 62). О ситуации, которая могла бы повести к такому процессу, говорит Лисий (XXIII). Некий Панклеон. бывший в действительности рабом, выдавал себя за платейца (платейцы были почти приравнены к афинским гражданам). Афинский гражданин, оскорбленный им и готовый возбудить против него судебное дело об оскорблении, убеждается путем расспросов платейцев, что Панклеон не платеец, а раб. Платон в «Законах» устанавливает, ориентируясь, видимо, на афинские законы, ряд правил на тот случай, когда свободное состояние че-

95

ловека оспаривается. «Всякий желающий, находящийся в здравом уме, может задерживать своего раба и пользоваться им как угодно, лишь бы только это не нарушало благочестия. Можно также задерживать беглого раба своих родственников или друзей, действуя в защиту сохранения их собственности. Если же в то время, как раб задерживается, кто-либо дает ему вольную, пусть тот, кто задерживает, предоставит трех надлежащих поручителей — только так он может дать вольную, никак не иначе, Если же кто, вопреки этому, отпустит на волю раба, то он будет повинен в насилии и, если будет уличен, должен выплатить пострадавшей стороне сумму, вдвое большую обозначенного истцами убытка» (XI, 914 Е). Читая этот перевод,74 следует иметь в виду, что «вольная» здесь не является указанием на какой-либо документ.
Человек, предъявивший претензии на своего раба (действительного или мнимого) или на рабов, принадлежавших его близким, не подвергался никакой опасности. Оспорить его претензии, т. е. вступиться за захваченного человека, имел право только другой свободный человек, который потом должен был доказывать свободный статус своего подопечного. Из сказанного ясно, что отпущение на волю не было официальным актом, а одностороннее заявление господина в присутствии небольшого числа лиц не давало отпускаемому на волю гарантии прочности его нового статуса. Отсутствие какого бы то ни было документа создавало благоприятные условия для посягательств на его свободу со стороны третьих лиц. Вполне естественно возникло (едва ли, впрочем, уже в V в. до н. э.) стремление придать акту освобождения какой-то публичный характер. Было введено (в IV в. до н. э.) объявление в театре об отпущении на волю раба. Оратор Эсхин с иронией отзывается о подобной процедуре: свидетельницей отпущения на волю хотят сделать всю Элладу; он же говорит о проведенном законодательным путем запрещении этой процедуры (III, 41, 44).
Применялся в IV в. до н. э. и другой способ — объявление вестником в суде. О нем мы узнаем из упоминания об одной утраченной теперь речи Исея. Дионисий Галикарнасский сохранил нам фрагмент (проэмий) этой речи: «Есть и некая речь Исея в защиту некоего метэка Эвмафа из числа имевших банк в Афинах», Кто-то, наследовавший бывшему господину Эвмафа, заявил на него претензию и попытался захватить его как раба: ον εις δουλείαν άγόμενον ύπο του κληρονομήσαντος. Один гражданин, когда-то убедившийся в безукоризненной честности Эвмафа и однажды уже спасший его от незаконного порабощения (έξελοίμην είς έλεϋθερίαν), выступил в его защиту, так как знал, что тот был объявлен свободным в суде. В этом объявлении нельзя деть указание на результат первого рассмотрения дела в суде,

74 Платон. Творения. Пер. А; Н. Егунова. Пб., 1923, с. 161.

96

так как гражданин говорит о своем первом заступничестве за Эвмафа, что он уже тогда, т. е. до первого рассмотрения, хорошо знал о вольном статусе этого человека, который был отпущен на волю Эпигеном в суде: είδώς άφειμένον έν τω δικαστηρίω υπο Έπιγένους (Dionys. Halic, De Isaeo 5 = Isaeus, ed. Thalheim, fr. XVI). Подробности данного акта нам неизвестны, но по всему видно, что освобождение пред лицом суда имело большое практическое значение при установлении статуса вольноотпущенника.
Своеобразный способ гарантировать бывшему рабу прочность его нового положения возник во второй половине IV в. до н. э.75 Свидетельствуют о нем надписи, смысл которых до конца не разгадан, но в основных чертах все же улавливается.
Эти надписи (IG П/Ш2, 1553—1578 et sq.) представляют собой списки чаш, посвященных божеству при получении свободы рабами (φιάλαι έξελευθερικαί). Надписи были найдены на Акрополе, чаши были посвящены богине Афине. Общая схема этих надписей: такой-то, живущий там-то, (посвятил) чашу такого-то веса: Ή[ρ]ακλείδης έμ Με οίκω άποφυγ Μενέοημον έν Με οίκου φιάλ σταθ; (1557, 47—50). Еще один пример (речь идет о женщине): Θράιττα καπηλ έμ Νε οίκοδ άποφυγοδσ Μενέδημον έμ Μελι ο[ί]κοδ φιάλην (1557 Α, 47—49). Имена, данные в именительном падеже, все рабские. Надписи поставлены от имени отпущенников. Хотя на первый взгляд может показаться, что выражение αποφυγών значит «отпущенный на волю», но в действительности, как подчеркивают исследователи, это выражение никогда не имеет такого значения. Его смысл: быть оправданным в судебном процессе.
Как видно из прескрипта IG II/III2, 1578, речь действительно идет о судебном процессе. Это, по определению исследователей, δίκη — процесс, возбуждавшийся против вольноотпущенников (но не против рабов), которые не выполняли своих обязанностей по отношению к бывшим господам, в частности выбирали себе другого простата. Хотя все речи, относившиеся к процессам этого типа, утрачены, нам известно, что обвиняемый в случае осуждения снова попадал в рабство к прежнему господину, в случае оправдания он освобождался от всяких повинностей в пользу бывшего хозяина, т. е. становился свободным (метэком) (Harpocr. s. ν. άποστασίαν— τελέως ήδη ελεύθερος).
Из надписей видно, что результатом судебного разбирательства была полная свобода бывшего раба (αποφυγών, άποφυγοδσα). Исследователи заподозрили, что процессы, на которые содержится намек в надписях, не были реальными. Это видно уже из того, что часто человек, которого «избегал» вольноотпущенник, был метэком и уже в силу этого не мог быть простатой. Иногда вольноотпущенник «избегает» нескольких человек, а нескольких простатов быть не могло. Обращает на себя внимание также и то,

75 См. об этом, например, статьи Д. М. Левиса в «Hesperia» (1959, v. XXVIII; 1969, v. XXXVII).

97

что, согласно некоторым надписям, большое количество процессов прошло в один день, чего в действительности не могло быть, Отсюда был сделан вывод, что в надписях имеются в виду не реальные процессы, а пустая форма, некое подобие процесса. Форма носила название процесса άποστασίου, но ее юридическое содержание состояло в том, что собственник отпускал раба на волю. Раб считался оправданным по процессу и тем самым признавался свободным.
Возникновение такой формы объясняется стремлением придать больше прочности самому акту эмансипации; вольноотпущенник тем самым предохранялся от возможности предъявления ему γραφή άποστασίου.
В литературе отмечалось, что в некоторых надписях есть отклонение от обычной формулы: «такой-то αποφυγών такого-то», т.е. servus αποφυγών dominum (IG II/III2, 1554 В, 1556 В, 1557 В, 1558 В, 1965 В, 1575 В, 1578, col. II). Здесь употреблена формула dominus servum (без глагола) и вырезана она на оборотной стороне камня (за исключением 1578, col. II, где формула находится на киматии) и даже частично имеет другие формы букв. Значит, этот текст вырезан не одновременно с надписями на лицевой стороне камня. Отсутствующий глагол предлагают дополнить по-разному: ελών, άπελευθερώσας. Однако выражение ελών предполагало бы реальный процесс с приговором в пользу бывшего хозяина. Дополнение άπελευθερώσας подходит больше: составитель надписи имел в виду подлинную суть дела — отпуск на волю. Хронология надписей о фиалах показывает, что такой способ отпущения на волю был в Афинах только эпизодом. Через 20 лет после первой надписи ряд их внезапно заканчивается в 317/6 г. Было высказано заманчивое предположение, что со стороны государственной власти последовало запрещение прибегать к фиктивным процессам; 76 запрещение исходило, по всей вероятности, от правителя Афин Деметрия Фалерского (317—307 гг.), идеалом которого была аристократическая полития, соединение олигархических и демократических элементов. Его не могла не беспокоить все расширявшаяся практика отпущения рабов на волю, естественно порождавшая в среде рабов все большее стремление выйти из рабского состояния.
Исследователи подчеркивают иногда значение благотворительных клубов в виде выкупа рабов на волю.77 В своем первоначальном виде έρανος, как показывает самое название, представлял бой объединение для совместных пирушек, поводом для которых

76 См. об этом: Rädle Η. Untersuchungen zum griechischen Freilassungswesen. Diss. München, 1969. Относительно надписей о фиалах см., например: Calderini A. La manomissione е la condizione dei liberti in Grecia. Milano, 1908, p. 424 et sq.
77 Westermann W. L. Slavery and the elements of freedom in ancient Greece. — In: Slavery in classical antiquity. Ed. by M. J. Finley. Cambridge, 1960, p. 23—24.

98

были преимущественно религиозные праздники (религиозный момент был всегда присущ объединениям, обозначавшимся словом έρανος). Впоследствии — для IV в. до н. э. это бесспорно — оно означало также и деньги, собранные участниками такого объединения. Они могли быть отданы в долг одному из членов, который имел право употребить их для разных целей, в частности на торговые предприятия. Здесь нас интересуют случаи употребления этих сумм для выкупа рабов на волю. Примеры относятся к IV в. до н. э. Речь Демосфена против Неэры дает нам один очень яркий пример. Неэра, по-видимому, была гетерой — рабыней. Ее выкупили в коринфском заведении двое молодых афинян. Таким образом она стала их рабыней. Намереваясь обзавестись семьями, молодые люди предложили Неэре выкупиться на свободу и покинуть Афины. Она собрала деньги от некоторых своих поклонников, которые образовали для этого έρανος; во главе последнего стал афинянин Фринион. Он собрал деньги и добавил от себя недостававшую для выкупа сумму (Demosth. LIX, 29, 32).
Эпиграфические документальные данные позволяют говорить о распространенности выкупа с помощью взносов эранистов в IV в. до н. э. Объединения эранистов представляли собой нечто вроде клубов; некоторые исследователи сравнивают их с заемными обществами. В IV в. они играли в Афинах немаловажную роль в деле выкупа рабов на волю. В имеющихся списках посвящений серебряных кубков получившими свободу рабами есть не менее 14 примеров выкупа на волю с помощью денег, полученных от эраноса. Оговорки, сделанные в одном из документов (SGDI II, 2317, 9, 10), относящемся к середине I в. до н. э., показывают, что раб (рабыня), прибегавший для выкупа на волю к помощи эраноса, обязан был погасить полученную ссуду, в противном случае операция считалась недействительной в человека ждало возвращение в рабское состояние: εί δέ μή καταφεΐρ(αι), ά те ώνα άκυρος εστω και δουλευέτω Νίκαρχος.78
О существовании такой практики в V в. до н. э. нам неизвестно. Со второй половины V в. мы уже располагаем надписями с текстом манумиссий, но не для Афин.
Дельфийские манумиссии IV в. до н. э. и более позднего времени помогают нам разобраться в условиях, какими сопровождав лось освобождение рабов. Помимо выкупной платы, которую получал хозяин от своего раба, последний, став вольноотпущенником, обязывался оказывать бывшему господину услуги. Этот так называемый институт παραμονή для Афин прямо не засви-

78 Литература об эраносе: Reinach Th. Eranos. — In: Darem-berg Ch., Sagliο Ε. Dictionnaire des Antiquités. T. II, 1. Paris, 1892r p. 805—808; Ziebarth Ε. Das griechische Vereinswesen. Leipzig, 1896; Poland F. Geschichte des griechischen Vereinswesens. Leipzig, 1909; Ziebarth Ε. * Έρανος. — In: Real-Encyclopädie der classischen Altertumswissenschaft, Bd VI. 1909, col. 328—330; Глускина Л. M. циальный аспект Eranos — займов в Аттике IV в. до н. э. — ВДИ, 1960, №

99

детельствован, но его существование для IV в. (предположительно и для V в.) считается установленным на основании одного места «Законов» Платона (XI, 915 А), где Платон выдвигает требование, чтобы вольноотпущенник трижды в месяц обращался к своему бывшему хозяину с вопросом — какие с его стороны нужны услуги. В случае невыполнения требований вольноотпущенником освобождение может быть аннулировано. Доказательством существования в Афинах манумиссий на условиях παραμονή являются также судебные дела по γραφή άποστασίου.
Вольноотпущенник должен был иметь патрона-простата, которому он был обязан оказывать уважение и который имел право требовать от него разных услуг.79 Этим простатом был обычно бывший хозяин вольноотпущенника. Простат представлял интересы вольноотпущенника в суде. В случае, если бывший хозяин усматривал в действиях бывшего раба неуважение к себе, он мог либо посадить вольноотпущенника в свой карцер, либо возбудить против него судебное дело — δίκη άποστασίου. Дело имел право возбудить только сам патрон, вмешательство третьего лица исключалось. Расследовал дело и передавал его в суд архонт-полемарх (Arist., Ath. Pol. 58, 3). Как уже отмечалось, если вольноотпущенника признавали виновным, его продавали в рабство, а вырученные от продажи деньги, вероятно, получал его бывший хозяин. Если же жалоба бывшего хозяина признавалась неосновательной, то он лишался своих прав патрона, а вольноотпущенник получал статус метэка. В своей первой речи против Аристогитона Демосфен упоминает о женщине, проданной в рабство в результате обвинения в неуважении к патрону: όφλοδσαν άποστασίου άπέδοσ&ε (XXV, 65).
По представлениям греков боги не считались собственниками рабов, посвященных и даже проданных им.80 Мы не располагаем манумиссиями, исходящими от божества. Термин «гиеродула» появляется в греческой литературе не ранее II в. до н. э.81 Некоторые исследователи, однако, выдвигают следующее возражение: хотя по греческим представлениям боги и не были собственниками рабов, но форма продажи рабов богу существовала (именно такая продажа означала предоставление свободы).82 Сомнение это неосновательно. Ведь в случае нарушения вольноотпущенником Условий освобождения он в качестве раба возвращался к бывшему хозяину, а не к богу. И выкупные деньги вручались отнюдь не божеству, а хозяину раба; в документах о получении денег

79 Глускина Л. М. О правовом положении афинских вольноотпущенников в IV в. до н. э. — ВДИ, 1965, № 1, с. 51 и след.
80 Foucart Р. Memoire sur l'affranchissement des esclaves par forme de vente à la divinité. Paris, 1867.
81 Оttо W. Beiträge zur Hierodulie im hellenistischen Ägypten. — [fbhandl. Bayerisch. Akad. d. Wissenschaften, Philosophisch-historische blasse. N. F. 1949, Bd XXIX, S. 9.
82 Ρringsheim F. The greek law of sale. Weimar, 1950, p. 184 et sq.

100

имя божества упоминалось лишь как имя некоего доверенного лица.
На том основании, что от V—III вв. до н. э. сохранилось мало сведений об освобождении рабов, нередко делают вывод, что в это время отпуск на волю был явлением редким; возрос он только после 200 г. до н. э. Однако отсутствие отпускных легко объясняется тем, что акт отпущения на волю не был публичным и совершался в семейном кругу.
Обращение с рабами в Афинах. Пестрая афинская действительность не дает возможности кратко и однозначно формулировать ответ на вопрос об условиях жизни рабов в Афинах и об обращении афинян с рабами. Экономическое положение хозяина, профессия раба, степень его умения — все это и многое другое, вплоть до характера рабовладельца, существенным образом влияло на судьбу раба.
Некоторые дошедшие до нас общие высказывания на этот счет не могут претендовать на охват всех единичных случаев. Кое-что, впрочем, такие общие формулировки нам все же открывают. В речи, произнесенной для аудитории афинских граждан, Демосфен может сказать: καΐ πολλούς άν τις οίκέτας ί'δοι παρ' ύμίν μετά πλείονος εξουσίας δ τι βούλονται λέγοντας ή πολίτας των άλλων πόλεων (IX, 3) — «и у вас легко увидеть много рабов, говорящих с большей свободой то, что им хочется, нежели граждане прочих государств».
Условия афинской жизни позволяли рабам, как видим, пользоваться значительной свободой слова. Платон в «Государстве», говоря о свободе, царящей в демократических государствах, наряду с молодежью и женщинами упоминает и рабов: όταν οί έωνημένοι και αί έωνημέναι μηδέν " ήττον ελεύθεροι ώσι τών πριαμενχον (VIII, 563 Β) — «купленные мужчины и женщины не менее свободны, чем купившие». Плутарх (De garrulitate, 18, 511 Ε) противопоставляет римского раба, приученного только отвечать на заданные ему вопросы, болтливому аттическому рабу.
Неизвестный олигарх, написавший так называемую Псевдоксенофонтову «Афинскую политию», ненавистник афинской демократии, в издевательских тонах говорит обо всем строе афинской жизни, в частности о положении рабов. Раб в Афинах «не уступит тебе дорогу» — ουτε ύπεκστήσεταί σοι ό δούλος (1, 10). Очтережемся все же делать отсюда широкий вывод, будто вообще всякий раб во всех случаях не уступал дорогу афинскому гражданину. В том же месте автор пишет, что по одежде и вообще по внешности афинского человека из народа не отличить от раб»: έσθήτά τε γαρ ουδέν βελτίω εχει ό δήμος αυτόθι ή οί δοδλοι... και τα εί'δη ουδέν βελτίους είσίν (ibid.).
Кроме самого естественного вывода, что в Афинах не было особой установленной одежды для рабов (позднее свидетельство Поллукса (VII, 47) о двух видах хитона — один для свободных, другой для рабов — не может относиться к Афинам классической

101

поры), из слов олигарха можно извлечь и другое заключение. Автор не столько шокирован тем, что рабы в Афинах слишком хорошо одеваются (их нельзя отличить от некоторых категорий граждан), сколько сообщает не без высокомерия, что его сограждане-ремесленники выглядят на улицах не лучше рабов. Некоторую поправку к сообщению олигарха мы и здесь можем внести. Афинский рабовладелец старался купить рабу одежду подешевле, например хитон покороче, как об этом свидетельствует Аристофан: δούλοισι χλανισκιδίων μικρών (Pax, 1002). При толковании «Афинской политии» Псевдо-Ксенофонта следует не упускать из вида аристократическую позицию автора, которому ненавистны ремесленники и вообще малоимущие афинские граждане, основное демократическое ядро афинского государства. Уподобляя их рабам (хотя бы по одежде), он наслаждается лишней возможностью унизить их. Едва ли мы вправе вкладывать в его слова смысл, особенно благоприятный для одежды рабов («она не хуже одежды свободных»).
Все же некоторую презумпцию в пользу заключения о менее тяжелой участи рабов в демократических Афинах сравнительно с другими (олигархическими и менее демократическими) государствами все известные нам обстоятельства и общий характер афинского государства создают.83 Вероятно, правы те исследователи, которые усматривают в относительно мягком обращении с рабами в Афинах не столько проявление чистой гуманности, сколько отражение известных интересов — рабы были в Афинах в очень широких размерах объектом капиталовложения.84
Вообще же обращение с рабами было различным в разных семьях, у разных хозяев. В трагедиях выводятся преимущественно рабы и рабыни, верные своим господам, живущие интересами последних. Было бы слишком опрометчивым отрицать всякую возможность такого отношения между хозяевами и рабами. Однако в литературе зафиксированы и совершенно иные случаи. Комедия называет раба μαστιγίας, намекая этим на частые порки, выпадавшие на долю раба (cf.: Aristoph., Equ. 1224; Pollux III, 79).
Впрочем, у нас не так много сообщений о применении к рабам телесных наказаний. В этой связи приобретает большой интерес Пожелание Платона (Leg. IX, 868 В, С; 872 В, С) о применении к рабам более суровых наказаний сравнительно с афинскими законами; в то же время он говорит о вреде неразборчивого применения наказания (ibid. VI, 777 D). В другом месте (Resp. I, 351 D) он рекомендует избегать вс£го того, что порождает вражду между господином и рабом: несправедливость является причиной ненависти и борьбы, если она проявляется в отношениях

83 Vоgt J. Sklaverei und Humanität. Wiesbaden, 1965. (Historia Enzelheften, H. 8).
84 Westermann W. L. The slave systems. . ., p. 22.

102

свободных с рабами, она ведет за собой распри и делает и тех и других неспособными к совместной деятельности.
Отсутствие серьезных восстаний рабов в Аттике в классическую эпоху естественно объяснить все же не только сносными условиями существования рабов (не забудем о работе рабов в рудниках), но и отсутствием двух благоприятных для восстаний обстоятельств: объединения в процессе производства больших масс рабов (исключение — рудники) и существования у них единого языка.
Для беглых рабов в случае их поимки карой было клеймение. У нас есть по этому поводу некоторые свидетельства, например у Аристофана упоминается беглый клейменый раб: δραπέτης έστιγμένος (Av. 760; cf.: Lysistr. 331; Xenoph., Hell. V, 3, 2, 4); Гиппократ лечил одного клейменого раба (Epid. IV, 2).
Но все ли рабы в рудниках были клеймеными?
Ксенофонт требует клеймения государственных рабов: άνδράποδα σεσημασμένα τω δημοσίω σημ,άντρψ (Vect. 4, 21). Из слов Ксенофонта не следует, что обычай клеймения был широко распространен. Видимо, мера эта применялась только к беглым рабам.
Из Аристофана известны названия разного рода колодок, накладывавшихся на рабов в качестве наказания: ζεογος — ярмо (ζευγος τρίδουλον — fr. 576); πεντεσύριγγον (ξύλον) — деревянная колодка с пятью отверстиями (Equ. 1049) и др.
Ссылка на мельницу, ввиду особенно тяжелого труда, ожидавшего там раба, считалась тяжким наказанием. В одной речи Лисия хозяин грозит рабыне бичеванием и отправкой на мельницу: ή μαστιγωθεΐσαν εμπεσεΐν εις μυλωνά (I, 18). Поллукс называет мельницу местом наказания для рабов: και. ινα μεν κολάζονται, οι δοολοι μυλώνες (III, 78). Тяжесть работы на мельнице усугублялась, если на раба еще накладывали деревянное кольцо вокруг шеи — оно мешало рабу отправлять себе в рот муку (Aristoph, fr. 302; Pollux VII, 20).
Любопытен совет — обещать рабам в качестве особой «справедливой и полезной» награды свободу: δίκαιον γαρ καΐ συμφέρον την έλευθερίαν κεισθαι άθλον, с пояснением, что рабы, имея такую перспективу, будут лучше работать: βοόλονται γαρ πονείν, δταν η άθλον και χρόνος ώρισμένος (Aristot., Oec. I, 1344b, 18—20).
В сочинениях греческих писателей мы находим еще целый ряд советов рабовладельцам относительно обращения с рабами. Наряду с рекомендацией не собирать у себя много рабов одного племени (ibid.; cf.: Plato, Leg. 777 С) подчеркивается, что рабам нельзя «дозволять наглости», не следует распускать их, но в то же время тем из них, кто более всего «похож на свободного человека», надо оказывать некоторое внимание; работающих снабжать обильной пищей. Отношение между рабовладельцем и рабом складывается из трех моментов — работа, наказание, пища; владельцу необходимо разумно комбинировать эти элементы.

103

По мнению Платона, хозяин должен обращаться к рабу почти всегда в форме приказания, шутки при обращении к рабу абсолютно исключаются (Leg. VI, 777 Ε).
Ревнители соблюдения расстояния между господином и рабом, Платон и Аристотель, излагая свои правила, конечно, не дают фотографического изображения действительности, а лишь известную норму, которая не везде и не всегда соблюдалась. В то же время мы имеем основания думать, что в быту отношения между господами и рабами были или по крайней мере нередко бывали более простыми. Аристофан в своих комедиях дает нам примеры этого: едва ли будет правильно не придавать значения взаимоотношениям раба Ксанфия и бога Диониса в «Лягушках»; бесспорно реальные отношения отражены в «Богатстве» (Хремил и Карион); нельзя не вспомнить обстановку во «Всадниках», где господин оказывается всецело в руках своих рабов. Самые наставления Платона будут нам вполне понятны в том случае, если мы поймем их как протест против того, что он наблюдал в быту — некоторая фамильярность в обращении господ с рабами не была, видимо, редкостью в Афинах.
Исследователи обращают внимание на одну деталь. В афинской жизни наблюдается обыкновение (о распространенности которого мы, впрочем, судить не «можем) приглашать врача для лечения заболевших рабов, проживающих в доме господина. Гиппократ в «Эпидемиях» сообщает о случаях из своей практики: он лечил рабыню Полемарха от рожистого воспаления (ερυσίπελας — II, 3, 4); клейменого раба у Антифила от лихорадочного жара (καυστικψ — IV, 2); рабыню варварского происхождения, которой не помогла очистительное средство и которая ночью умерла (V, 35); рабыню Аристиона по поводу спонтанной гангрены ноги — пациентка умерла (V, 41); молодого раба, принадлежавшего Эксармоду, по поводу ранения в бедро и другого молодого раба, принадлежавшего Исагору, по поводу ранения затылка; первый случай закончился смертью, второй — выздоровлением (VII, 35). Об обыкновении приглашать врача в случае заболевания раба говорит и Ксенофонт, у которого Сократ, обращаясь к собеседнику, спрашивает: «Если кто-нибудь из рабов у тебя заболеет, ты заботишься о нем и приглашаешь врачей, чтобы он не умер?», — и получает утвердительный ответ (Memorab. II, 10, 2).
Олигарх, автор сочинения о государственном строе Афин, сетует на слишком, по его мнению, свободную жизнь некоторых рабов, на отсутствие у них должного уважения к свободным гражданам и страха перед последними. Объяснение этому нежелательному явлению он находит в том, что морское могущество государства связано с необходимостью извлекать деньги, используя труд рабов, что позволяет рабам в свою очередь копить деньги и выкупиться на волю, а где рабы богаты, там исчезает у них страх перед гражданами (1, 11).
Само собой понятно, что жизнь раба на рудниках была ввиду

104

изнурительного труда очень тяжелой. В лучшем положении оказывались рабы, трудившиеся на земледельческих работах или обслуживавшие своих хозяев дома. В привилегированном положении оказывались рабы — доверенные своих господ. Таким был Мидий, раб Афиногена, владельца парфюмерных заведений, фактически распоряжавшийся в этих заведениях и запутавшийся в долгах (Hyper. V). Положение в доме банкира тех рабов, которые при жизни хозяина участвовали в его занятиях, а после его смерти и на основании его завещания становились свободными людьми, вступали в брак с вдовой умершего хозяина, становились опекунами его детей, продолжателями его дела, приближается к положению родственников. Так было с Формионом (Demosth. XXXVI). Раб Лампид занимался торговыми делами на Боспоре, был капитаном корабля, располагал денежными средствами (ibid., XXXIV, 5 — Λάμπιδι τω Δίωνος οίκέτη). В своеобразном производственном коллективе рабов-сапожников, принадлежавших Тимарху, где работавшие должны были только вносить хозяину определенную сумму (άποφορά) и не имели над собой каждодневного надзора господина (Aesch. I, 97), рабы чувствовали себя иначе, чем в обычной мастерской, где сам хозяин или его уполномоченный непосредственно надзирал за работами и где размер дохода никак не позволял работникам копить деньги для выкупа на свободу или хотя бы для удовлетворения своих нужд.
Разумеется, мы не вправе придавать слишком большое значение и тому вполне реальному случаю, какой предполагается в одной из речей Лисия: рабовладелец, чьи рабы знают за ним проступок, наказуемый по закону, становится сам как бы рабом своих рабов, которые в любой момент могут навлечь на него грозный судебный процесс (VII, 16).

Иногда ставится вопрос, в какой мере археология и история искусств сохранили нам изображения и самих рабов, и их труда. Бесспорно, обследование Лаврионских рудников, как это сделал Ардайон, помогает нам представить себе тяжелые условия труда в этих рудниках. Но изобразительное искусство интересующей нас эпохи (VI—V, отчасти IV в. до н. э.) дает нам в этом плане немного. Одно из самых старых, не вызывающих сомнений изображений раба относится ко времени около 530 г. до н. э.85 Раб здесь меньшего роста, чем стоящая за ним госпожа, на нем простая одежда, он впрягает коня (мула?) в колесницу. Рабов на памятниках V в. узнают по коротким волосам и восточной одежде. На памятниках V—IV вв. до н. э. доминирует раб — взрослый мужчина.
Признаками раба в произведениях изобразительного искусства

85 Himmelmann N. Archäologisches zum Problem der griechischen Sklaverei. Wiesbaden, 1971, Fig. 14. (Akad. Wissenschaft, u. Lit. in Mainz. Abhandlungen der Geistes- u. Sozial Wissenschaften, 1971, N 13). Все дальнейшее заимствуется из этой работы.

105

считаются толстый живот, выпирающая грудь, сильная растительность. Однако наряду с этим встречаются и идеализированные фигуры. Для изображений рабов характерен небольшой размер фигуры. Исследователь отмечает следующие изображения как несомненно относящиеся к рабам: побитый мальчик; раб, держащий за голову сильно выпившего человека (господина); бородатый карлик, несущий одежду господина; в сценах с атлетами рабы изображаются в виде мальчиков. В некоторых случаях приписано имя, изобличающее рабское положение человека. Раба определяют и по непривлекательным чертам лица, и по восточной одежде, так как в V в. до н. э. раб — преимущественно варвар. Изображается уставший мальчик-раб; рабыня, несущая на плечах ребенка здесь же стоящей госпожи. Фигуры на корточках также толкуются как изображения рабов, так как эта поза считалась некрасивой и недостойной свободного человека. Иногда свободный и раб занимаются одной и той же работой: мастер и раб (на Берлинской чаше) заняты полированием статуи; хозяин имеет набедренное покрывало (этим подчеркивается, что он занят «банаузической» работой), но стоит он прямо, тогда как раб с некрасивым лицом присел на корточки. На известной стеле Гегесо госпожа сидит, рабыня стоит, и рукава негреческой одежды указывают на рабское состояние стоящей фигуры. Физиогномически здесь, как и на некоторых других изображениях, рабыня почти не отличается от госпожи — в этом видят отражение характерных для Афин гуманистических тенденций.
В заключение следует отметить, что столь авторитетный ученый, как Вестерман,86 скептически относится к попыткам на основании внешних признаков отличать изображения рабов от изображений свободных людей.

86 Westermann W. L. 1) The slave systems. . ., p. 13; 2) Sklaverei. — In: Real-Encyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Supplbd VI. 1935, col. 914.

Подготовлено по изданию:

Доватур А.И.
Рабство в Аттике в VI—V вв. до н. э.. — Л., "Наука", 1980.