неолита, представленных пещерами и основаниями примитивных хижин, были изучены и скелеты их обитателей. Краниологические исследования выявили распространение по Апеннинскому полуострову и прилегающим островам, на территории современных Франции и Испании, а также Северной Африки неких долихоцефалов, которых итальянский антрополог Дж. Серджи назвал средиземноморской расой, имевшей родиной Восточную Африку [19]. Сопоставляя этот феномен с сообщениями античной традиции, ученые сделали вывод об идентичности средиземноморцев с лигурами в указанных районах Европы. Параллельно шло изучение лигуров по лингвистическим, преимущественно топонимическим данным. Немецкий ученый Мюлленхоф и французский Д'Арбуа де Жубенвиль склонялись к признанию индоевропейского характера лигурийского языка, что было подвергнуто сомнению уже В.И. Модестовым [20]. Позднее стали отходить от понимания языка лигуров как индоевропейского. В частности, его сближали с этрусским [21]. В настоящее время независимо от связей лигурийского и этрусского языка представление о лигурах как о неиндоевропейцах преобладает и лигуры рассматриваются как предшественники индоевропейцев в Италии [22]. В преодолении взгляда на лигуров как на индоевропейцев особую роль сыграла книга Дж. Серджи «От Альбы Лонги до Рима» [23]. В ней на основе антропологических показаний говорится о принадлежности лигуров и близких к ним сикулов к средиземноморской расе. Опираясь на приведенную Дионисием версию о том, что аборигины были колонистами лигиев, Серджи фактически отождествляет эти племена. Используя накопленный лингвистический материал и исходя из признания огромного количества существующих в латинском языке неиндоевропейских, лигуро-сикульских суффиксов (-sco, -la, -lla, -Hi, -ia, -lia, -nia, -a, -sa, -essa, -na, -ma, -fa, -ta, -sta, -i), он показывает широчайшее распространение лигуро-сикулов по всей Италии, включая Рим. Он полагает, что Рим — лигуро-сикульское слово. Серджи решает проблему древнейшего населения в духе модного в Италии 30-х годов нашего века автохтонизма, совершенно сводя на нет значение италиков, в частности латинов в ранней истории Рима. И латины, и позднее умбры и самниты, по его убеждению, — все в основе своей лигуро-сикулы с незначительным и ничего не значащим вкраплением арийских имми-

грантов. Эти представления долго давали себя знать среди итальянских ученых и особенно настойчиво утверждались Дж. Патрони [24].

При всех преувеличениях Серджи нельзя все же не отметить ряд его интересных наблюдений, в частности касающихся лигурийского происхождения римской метрополии Альбы Лонги. Он отмечает, что название «Альба», чрезвычайно часто встречающееся во всех местах обитания лигуров, не имеет ничего общего с латинским словом «белая». В связи с этим Серджи упоминает, что первоначальное название Тибра было «Альбула», а обычным его эпитетом у поэтов — «flavus» по красновато-бурому и вовсе не белесому цвету реки. Вместе с тем топоним Альба зарегистрирован в горных местностях, а. Страбон заявляет, что Альпы ранее назывались Albia. Отсюда вытекает, что Альба Лонга получила свое название не от латинян, они лишь добавили вторую часть.

Следует отметить, что сам заголовок книги Серджи весьма симптоматичен, поскольку акцентирует внимание читателя на доромуловом Риме. А указание на то, что римляне восприняли принадлежащий более раннему населению топоним Альба, может служить, по нашему мнению, дополнительным аргументом в пользу того, что древнейшим элементом римских поселенцев были лигуро-сикулы. И это тем более вероятно, что не является изолированным фактом в истории италийских городов: подобное имело место и в Мантуе [25].

Все достижения науки по данному вопросу собраны в книге П. Дукати [26]. Он дал в ней эскиз картины последовательного напластования этнических единиц, начиная с эпохи каменного века.

Археологическое наступление на Италию продолжалось из года в год, особенно, усилившись после второй мировой войны. Новые археологические материалы заставляли ученых пересматривать положения, касавшиеся этногенеза Италии, выдвигать новые проблемы в изучении этногенетического процесса. Отражение этой фазы в развитии науки нашло место и в обобщающих трудах М. Паллотино [27], особенно в его докладе на Х Международном конгрессе исторических наук «Происхождение италийских народов» [28]. Богатство археологических материалов, характеризующих районы обитания известных традиции народов, Паллотино сопоставляет с лингвистической картой Италии середины I тыс. до н. э. и делает важные выводы: напластование индоевропейских языков на неиндоевропейские происходило постепенно в продолжение длительного времени, начиная с эпохи «доисторической» до римского завоевания, процесс индоевропеизации шел через Адриатику в направлении с востока на запад, начавшись на юге Италии, вероятно, не в виде двух больших волн италиков, разделенных несколькими

веками, а путем колонизаций и внедрения разных италийских ветвей одновременно. Вместе с тем возможны были и спорадические индоевропейские включения в Италию с севера, т. е. из дунайско-балканских областей в паданскую долину. Это положение противоречит старой теории Пигорини — Модестова, но согласуется с данными классической традиции о заселении Апеннинского полуострова италами, певкетами, моргетами, хонами, авзонами и другими племенами.

Паллотино обращает особое внимание на версию, которая восходит к Антиоху Сиракузскому, представляющую италов, моргетов, энотров, даже сикулов, как единый народ. Взаимосвязь этих элементов выражена в легендах через появления эпонимов одного народа в качестве царя другого (Итал — царь энотров, Сикул — авзонов и т. д.). Важно, что М. Паллотино, подытожив работу многих ученых, подчеркнул наличие разных этнических пластов у омбриков, или умбров, и сикулов. Названные этнонимы принадлежат доиндоевропейскому населению, частично покоренному и ассимилированному, частично вытесненному индоевропейцами, италиками и неиталиками. Ведь словарь упомянутых индоевропейских языков изобилует неиндоевропейскими словами, особенно в области технической терминологии, а античная традиция в этом смысле двояко характеризует и умбров, и сикулов. Для нас важно, что в науке, вслед за Дионисием, признано различие между сикулами-автохтонами и индоевропеизированными сикулами, носителями языка, входившего в сикуло-латино-фалисскую группу, захватившими Восточную Сицилию. Так обитание лигуро-сикулов в древнейшем Лации, включая будущий Рим, получило новое убедительное подтверждение.

Уже в 50-е годы прозвучал отказ от бытовавшего в науке мнения [29] о том, что предания об Эвандре и Геркулесе, т. е. о греках, пребывавших на месте возникающего Рима, обязаны своим появлением и распространением моде на греческую культуру, с которой Рим вплотную соприкоснулся в III — II вв. до н. э., и со стремлением греков связать прошлое могущественного Рима со своим прошлым. Паллотино не исключал, что первая доколониальная иммиграция греков в Италию — возможно исторический факт. Античные писатели характеризовали ее как аркадскую. Но в свете поздней микенской торговой экспансии точнее назвать ее ахейской. Особенно примечательны, по мнению Паллотино, некоторые связи между латинским языком и аркадо-эолийским диалектом микенской эпохи.

Для изучения проблемы населения важную роль сыграли работы. посвященные троянской легенде, исследованию ее корней. Наиболее характерными с точки зрения постановки вопроса или наиболее значительными в выводах нам представляются труды Дж. Кардинали, А. Альфельди и Ф. Бёмера.

С течением времени было совершенно забыто замечание Г.Б. Нибура, что троянская легенда сложилась на местной почве, а не пришла

в Рим через греческую литературу [30]. Кардинали [31] не сомневался в легендарности сложившегося в эпоху Августа рассказа о прибытии Энея в Италию. Но Альфельди в книге «Троянские предки римлян» [32] привел археологические доказательства, что эта легенда возникла до распространения греческого влияния в Риме III — II вв. до н. э. Ф. Бёмер посвятил ей книгу «Рим и Троя» [33]. Возражая Ж. Берару, считавшему сказания о скитаниях Энея отражением пеласгического движения на запад, и Ж. Перре, видевшего в них римское творчество III в. до н. э., Бёмер показал ранние, связанные с Этрурией корни саги. Он обратил внимание на находку Джильоли в Вейях статуэтки Энея, несущего отца Анхиза, которая не может быть датирована позднее начала V в. до н. э., на хранящийся в Парижской национальной библиотеке скарабей VI в. до н. э. с изображением Энея с Анхизом, держащим круглую цисту, на греческие вазы с аналогичным изображением, датированные 530 — 500 гг. до н. э., обнаруженные в этрусских городах собственно Этрурии, Кампании и Северной Италии. Топографические и лингвистические данные, по мнению Бёмера, также ведут исследователя в направлении Этрурии. Так, название местечка Троя в Южном Лации, как и в Северной Италии, — доиндогерманское, т. е. доиндоевропейское, а значит, восходит ко времени ранее VI в. до н. э. Принесение сказания об Энее из Малой Азии в Италию может быть объяснено отношениями этрусков с фокейцами в VII — VI вв., их знакомством, их контактами, пусть и недружественными. Окончательно сага сложилась к VI в. в районе нижнего Тибра в условиях этрусско-латинской культурной общности.

Далее в книге исследуется традиция о пенатах, спасенных Энеем и перенесенных из Трои в Италию. Отталкиваясь от сообщения Варрона о том, что римляне до этрусков не имели антропоморфных изображений богов, что признано особенностью «индогерманцев», Бёмер трактует мелкую пластику ранних альбанских погребений как принадлежность или влияние доиндоевропейского, средиземноморского населения Лация. Влияние этого искусства он прослеживает и в погребениях Виминала и Порта Пероне, что он истолковывает как связь Альбы с Римом. Основной вывод Бёмера касается римской религии. Он видит в ней «три души», символически соединившиеся в сердцевине римских верований, т. е. в penus Vestae; это средиземноморские пенаты в круглом средиземноморского типа здании «индогерманской» богини Весты, не получившей здесь изображений в соответствии со своим индоевропейским происхождением. Отсюда проистекают выводы Бёмера относительно сложного этнического состава изначального Рима — средиземноморцев и индоевропейцев.

Значение рассмотренного этапа в изучении проблемы древнейшего населения Италии состоит не только в установлении важных фактов,

но и в переходе к принципиально новой по сравнению с началом XX в. оценке античной традиции.

Античные писатели, как известно, донесли до нас сведения о том, что Рим возник как неоднородный в этническом отношении организм, состоявший из латинов, сабинов и этрусков. Таким он выглядит и в царскую эпоху. Известно также, что вырос Рим не на пустом, а ранее заселенном месте.

Древнейшие сведения о населении Италии восходят к гомеровскому эпосу. В «Одиссее» упоминается Сикания (XXIV, 307), сикелы (XX, 383) и сикельская рабыня в доме отца Одиссея (XXIV, 388 — 390). Эпонимный герой латинов, царь Латин фигурирует в «Теогонии» Гесиода (1013). Вообще интерес к Италии в греческой литературе развился особенно у западных греков (Стесихор, Тимей, Ликофрон), но он был и у Гелланика Митиленского, Фукидида, Аристотеля, трагиков Однако их сведения по интересующему нас вопросу сохранились лишь в незначительных фрагментах в передаче поздних авторов. То же относится и к наиболее древним италийским авторам, т. е. ранним анналистам, поэтам Невию и Эннию.

Сколько-нибудь полное изложение истории древнейшего доромулова Рима, точнее, той территории, на которой потом вырос Рим, принадлежит уже писателям, жившим (за исключением Катона) в эпоху Поздней республики. Будь то римляне, греки или жители других покоренных Римом стран, их сочинения входят уже в состав римской литературы в широком смысле слова.

Произведения античных авторов, откуда мы черпаем сообщения по интересующему нас вопросу, относятся к разным жанрам. Они написаны либо на латинском, либо на греческом языке и представляют собой разные версии античной традиции: римскую, в узком значении этого слова, и греческую. Каждая из них, в свою очередь, имеет варианты.

Интерес к своему прошлому наряду с политическими потребностями вызвал у римлян к жизни антикварную литературу. Среди представителей этого направления первое место принадлежит Варрону.

М. Теренций Варрон (116 — 27 гг. до н. э.) — автор, значение сочинений которого для ранней римской истории трудно переоценить. Это разносторонний, широко образованный ученый. Ни в одном из хорошо сохранившихся его трактатов («О сельском хозяйстве», «О латинском языке») нет специального раздела, касающегося римского этногенеза. Однако его стремлению объяснить термины и названия, его историческому подходу к явлениям культуры в широком смысле слова мы обязаны множеством замечаний, поясняющих картину этнического развития в глубочайшей древности. Рассуждая о приоритете сельской жизни перед городской, Варрон замечает, что первым городом в Римской области был Рим, основанный царем Ромулом (Rr, III, 2 — 3). Однако на месте будущего Рима жили разные поселенцы. На Палатине — пришедшие из Палантия с аркадянином Эвандром (11, V, 21), откуда, согласно одной из версий, произошло название холма (11, V, 53). Были здесь и другие греки, знатные аргивяне, сопровождавшие Гер-

кулеса, воспоминание о которых якобы осталось в названии Аргеев (11, V, 45; VII, 44). Передает он и предание о троянцах Энея, об основании им Лавиния, а его потомками — Альбы (11, V, 144; Rr, II, 4, 18). Упоминает он и об аборигинах, которые пришли на римскую землю из реатинской земли, называемой Палатием. Это наименование и было, по второй версии, перенесено на римский холм (11, V, 53). В его труде говорится и о царе Латине в связи с еще одной версией происхождения названия Палатина — по жене царя Латина — Паланте (11, V, 53). Но отношение Латина к аборигинам остается неопределенным. Ясно только, что аборигины населяли первоначально Сабинскую область, т. е. жили недалеко от Рима, как, впрочем, и пеласги (rr, III, 1, 6). Эти сведения несомненно заслуживают особого доверия. Ведь Варрон был родом из Реате и, конечно, должен был интересоваться и знать свои древности и местную традицию. Ссылаясь на Энния, Варрон рассказывает, что первоначально Капитолий назывался Сатурнием или горой Сатурна. Вступая в противоречие с упомянутым утверждением, что Рим был первым городом, он говорит, что существовал город (oppidum) Сатурния (11, V, 42). Но Сатурн у него — бог, причем Сатурн и Опс в Лации — главные боги (11, V, 57): во имя божества Сатурна во время Сатурналий и зажигаются восковые факелы. Этимология имени связана с satus (11, V, 64). Но учреждение его культа в Риме, как это нередко бывает у сабинина Варрона, «отдает сабинизмом» [34]. Таким образом, и об отношении Сатурна к аборигинам на основе текстов Варрона судить не приходится.

Присутствие латинов в древнейшем Лации как бы само собой разумеется. Специально оно фиксируется Варроном один только раз для Альбы (Тиберин назван царем латинов — 11, V, 30) и два раза — для Лация вообще. Первый раз он определяет как богов латинов Фавна и Фавну (11, V, 36), а второй — констатируя нелатинскую этимологию названия Тибра и относя ее к имени вейентского царька Тебра. Варрон приводит и другую этимологию, связывающую название реки с Тиберином. Но это название он считает поздним, т. е. древнее латинское название реки было Альбула (11, 29 — 30). Варрон безусловно ошибается, считая слово Альбула латинским (см. выше). Но важно, что он помещает латинян в Лации и, стало быть, в Риме до смерти утонувшего в реке Тиберина, т. е. считает их современными веренице ранних. альбанских царей. Мельком, устанавливая этимологию слова «lepus», он упоминает сикулов, происходящих из Рима (11, V, 101). О влиянии сикулов на латинский язык, в представлении Варрона, следует судить по его замечанию о том, что слово catinus может происходить от соответствующего сикульского слова (11, V, 120). Итак, у Варрона складывается следующая картина древнейшего населения Рима: сикулы» греки (аркадяне и аргивяне), аборигины (близкие сабинам), троянцы и латины.

Ко II, а может быть III в. н. э. относится деятельность Секста Помпея Феста, продолжавшего в литературе линию антикваров. Он

составил извлечение из труда М. Веррия Флакка, написавшего по приказанию Августа на основе сочинения Варрона труд «О значении слов». Таким образом, Фест в конечном счете базируется на сообщениях более ранних писателей. Среди важных слов, требовавших уже в I в. до н. э. объяснении, встречается aborigines — «аборигины», которые определяются как древнейшее племя Италии, получившее название в связи с тем, что люди, блуждая (errantes), достигли земли, которая теперь является римской. Объясняет он и «Prisci Latini» как население, которое существовало на притибрских холмах до основания Рима. К сожалению, сочинение Феста дошло до нас с большими лакунами, частично восполняемыми сокращенным вариантом этого произведения, выполненным Павлом Диаконом (VIII в. н. э.). В словарях Феста и Павла Диакона содержатся краткие сведения об отдельных племенах, населявших Италию, в том числе Лаций, об этнической принадлежности римских gentes. Известия, сообщаемые эрудитами, в значительной степени восходят к Варрону. Но Веррий Флакк, а за ним и другие, пользовались и сочинениями анналистов.

Во второй половине III в. н. э. ученым-грамматиком Г. Юлием Солином было написано сочинение «Достопримечательности» («Collectanea rerum memorabilium»). В соответствии с тогдашним направлением в развитии римской историографии оно представляет собой сокращение труда Плиния Старшего и других авторов и содержит рассказы о природе, сведения географического и иногда исторического характера. В частности, ссылаясь на Катона, Солин говорит, что Тибур основан аркадянином Катиллом, начальником флота Эвандра, который, по свидетельству Секстия, был из числа аргивской молодежи. Катилл приходился сыном Амфиараю. После смерти отца под Фивами, Катилл был послан дедом Оклеем на поиск нового места поселения в порядке ver sacrum. Он достиг Италии, где у него родились три сына — эпонимные герои — Тибурт, Кор и Катил (Solin, II, 7 — 8). Рассказывает Солин и об аркадянах в Риме, где они заселили Палаций, которым долго владели, но, отправившись в Реате, оставили Палаций аборигинам. Таким образом, у Солина, пользовавшегося летописными источниками, в качестве древнейших поселенцев Рима фигурируют аркадяне и какие-то аборигины. С точностью определить, кто из них был здесь первым, трудно. По приоритет в основании города на Палатине аркадянами вытекает из текста Солина несомненно (Solin., I, 14).

В VII в. н. э. в связи с интересом к Риму, в том числе к римскому праву, Исидором Севильским было написано сочинение этимологического характера. В нем содержится замечание, относящееся к нашей теме. Выясняя значение термина «латины», Исидор упоминает о латинах «ante Romam conditam», откуда следует их наличие в Лации в доромулово время.

Особое и важнейшее значение имеют произведения античной исторической литературы. Наиболее ранним из историков, сохранившим сведения о римской этнической истории, является Саллюстий. В кратком экскурсе, в историю формирования Римского государства, содержащемся в «Заговоре Катилины», Г.. Саллюстий Крисп (86 — 36 гг.

до н. э.) утверждает: «Город Рим, насколько я узнал, основали и владели им сначала троянцы, которые бежали вместе с вождем Энеем, и с ним аборигины, племя дикое, без законов, без власти и своевольное» (Con. Cat., 6, 1). Далее Саллюстий сообщает, что эти разнородные и по происхождению, и по языку, и по культуре элементы удивительно легко и быстро сжились и объединились в едином полисе (civitas — Con. Cat., 6, 2). Словом, у него выражена традиционная римская версия начала римского этногенеза и отмечен мирный характер этого процесса.

Ранней историей Рима интересовался и Диодор Сицилийский (ок. 90 — 21 гг. до н. э.), правда, внимание его направлено преимущественно на эпоху Ранней римской республики. Сведения, сообщаемые им по проблеме населения древнейшего периода, отрывочны и односторонни. Несомненную ценность имеют его сообщения о передвижении по Италии сикелов.

Весьма полно античная традиция представлена Дионисием Галикарнасским (с 30 г. до н. э. в Риме), который основывается преимущественно на сообщениях греческих авторов, по большей части утраченных, но учитывает и данные анналистов, в том числе наиболее авторитетного римского писателя Катона Старшего. Из пространного рассказа Дионисия выясняется, что первоначально территория Рима, как и всего Лация, .была занята варварами-сикелиотами (I, 19; 16; 17). которые в другом месте названы владельцами Сатурнинской земли (I, 19). Затем она была захвачена пришедшими с гор аборигинами (I, 9), к которым потом присоединились пеласги и другие эллины (I, 9; 17). Эта смесь народов получила впоследствии название латинов по имени правившего там царя Латина (I, 9).

За 60 лет до Троянской войны прибыл из Паллантия в страну аборигинов аркадянин Эвандр, которому правивший там фавн добровольно дал землю (I, 31). Эвандр основал на месте будущего Рима первый город, который был назван либо по метрополии, либо по внуку Эвандра — Паллантием (I, 32). Через несколько лет на пути из Испании в Грецию здесь оказывается Геракл. Часть спутников его, т. е. пелопоннесцы, фенеаты, эпеи из Элиды, а также пленные троянцы, поселяются на Сатурнийском холме (Капитолии — I, 34). После победы над Каком Геракл-Геркулес получает почести и устраивает ответные угощения для соседей, в том числе лигиев (I, 40).

Через два поколения после ухода Геракла из Италии у побережья Лация, невдалеке от Лаврента, высадились бежавшие с Энеем троянцы (I, 45), которые основывают Лавиний, а спустя 30 лет после того — Альбу Лонгу и многие другие латинские города (I, 45; 56). Потомки же альбанских царей закладывают Рим.

Резюмируя, Дионисий (I, 60; 89; II, 1 — 2) перечисляет народы, от которых пошел римский народ: 1) аборигины, выгнавшие сикелов, бывшие древними эллинами из Пелопоннеса, переселившимися из Аркадии с Энотром; 2) выселившиеся из Фессалии пеласги; 3) жители Паллантия, основанного Эвандром; 4) воевавшие вместе с Гераклом пелопоннесцы, эпеи и фенеаты с частью троянцев; 5) троянцы, спасшие-

ся с Энеем из Илиона, Дардана и других городов (I, 60), причем троянский народ по большей части — эллинский из Пелопоннеса (I, 61). Обращает на себя внимание тот факт, что греческий ритор Дионисий у истоков римской истории помещает прежде всего пелопоннесских греков, а среди них в первую очередь аркадян, особенно если учесть, что и аборигины, а следовательно и латины, а также троянцы у него в значительной части тоже эллины. Первоначальным же населением, по Дионисию, являются сикелы, и поблизости от них — лигии.

Менее подробно говорит о древнейшем доримском населении Лация и будущей территории urbs Тит Ливий (59 — до 17 г. н. э.). Лаврентская область Лация принадлежала, согласно ему, аборигинам (1, 1, 5; 2, 1). После падения Трои прибыл сюда с троянцами Эней. В результате объединения аборигинов с троянцами (I, 1, 9 — 10) этот смешанный народ был назван Энеем латинами (I, 2, 4). Во главе с Энеем ими был основан Лавиний (I, 1, 11), а через 30 лет после него — Альба Лонга (I, 3, 3 — 4) и затем Рим и другие города (I, 5, 1 — 2). Однако до основания Рима близнецами на месте будущего города уже существовало поселение Паллантий, где жил аркадянин Эвандр (I, 5, 2; 7, 4; 7, 8). Здесь же пребывал одно время по дороге домой Геркулес, убивший Гериона (I, 7, 4). Таким образом, интересующий нас ареал первоначально был населен никак не охарактеризованными Ливием аборигинами, названными затем латинами, троянцами и пелопоннесскими греками. Но у Ливия они не доминируют, акцент делается скорее на троянцах. Показательно в этом смысле замечание о том, что готовившаяся при Тулле Гостилии обеими сторонами, т. е. римлянами и альбанцами, война была похожа на междоусобную (civile), потому что и римляне, и альбанцы были троянскими потомками (I, 23, 1). Традиция Ливия, как и Дионисия, легла затем в основу сочинения Диона Кассия (I, 3 — 4).

Николай Дамасский (64 г. до н. э. — 2-е десятилетие н. э.), образованный историк, современник Августа, в 7-й книге своей «Истории» писал и о древнейшем Риме. Но в дошедших до нас отрывках сохранился рассказ, начиная только с того времени, когда Фаустул решил открыть Нумитору тайну рождения близнецов, т. е с альбанского периода римской древности, и кончая войной с сабинянами после похищения девушек. В нем он следует римской традиции, даже ссылается на Фабия, вероятно Пиктора (Hist., VII). Можно поэтому думать, что в несохранившемся тексте «Истории» излагалась традиционная версия о троянцах — основателях города. Это предположение находит подтверждение в другом сочинении Николая («Жизнь Цезаря»), посвященном императору Августу. Там сказано, что об Юлии