Введение............................ 128
Глава I. Категории зависимого населения эллинистической Малой
Азии ........................ 134
Глава II. Рабство и зависимость в городах эллинистической Малой
Азии ........................ 147
Глава III. Формы зависимости сельского населения Малой Азии ... 158
Глава IV. Социальные движения в эллинистической Малой Азии ...186
Глава II
Изучение вопроса о рабстве в городах наталкивается на отсутствие источников. О многих городах Малой Азии можно сказать то, что утверждает К. М. Колобова применительно к Родосу: «. . . ни о составе рабов, ни о процессе развития рабства у нас нет никаких, даже косвенных, сведений» 1. Те источники, которыми мы располагаем, очень часто дают лишь самую суммарную картину социальных отношений того или иного полиса либо простое перечисление имевшихся там слоев населения, что в основном сводится к упоминанию πολΐται, ξενοι, δουλοι и др. В большинстве подобных надписей нет никаких конкретных указаний, что в значительной мере затрудняет изучение вопроса. Следует также учитывать, что рабство и зависимость в различных городах могли иметь свою специфику, обусловленную в значительной мере различиями в социально-экономическом положении городов. С одной стороны, это были развитые полисы, в основном Западной Малой Азии, — торговые портовые города типа Милета, Эфеса, Смирны, экономика которых в какой-то мере развивалась по типу экономики Афин. Они владели хорой — иногда большего, иногда — меньшего размера. Однако более важную роль в их жизни играли мореходство и торговля, отчасти — ремесло. Другим типом малоазийских полисов были сельскохозяйственные города, хора которых и доходы, с нее получаемые, являлись главным источником их существования. Это хора обрабатывалась местным населением. Торговля, как и ремесло, играла значительно меньшую роль, чем в городах первого типа. По своему развитию и структуре социальных отношений эти полисы больше всего напоминали Спарту с ее илотами. В Малой Азии находился целый ряд таких сельскохозяйственных полисов, подобных, например, Приене, в которой положение педиеев очень напоминало положение илотов. Однако было бы неправильно думать, что Приена, эксплуатируя педиеев, не имела рабов в самом городе, как общественных, так и принадлежавших частным лицам.
Различным было и положение городов по отношению к центральной власти. Это обстоятельство было отмечено М. И. Ростовцевым в его «Studien . . .» 2. Он выделяет, во-первых, греческие
города, которые платили царю строго определенную сумму — σύνταξις, или вообще ничего не платили, и определяет их как «союзные» (verbündeter Städte) и, во-вторых, города «подданные» (Untertanen Städte), платившие царю форос. Следует отметить, что последние облагались также и другими налогами, например, Миласа платила προσπίπτοντα έκ του βασιλικού (LBW, III, № 404). Несомненно, что размер налогов, уплачивавшихся городом в царскую казну, непосредственно определял и количество денег, которые полис старался получать со своей хоры 3.
Социальные отношения в различных городах Малой Азии складывались по-разному. Не о всех из них мы имеем сведения, не всегда нам ясна картина городской жизни. Одним из лучше других известных нам городов является Пергам — благодаря завещанию Аттала III (138—133 гг.) (OGIS, №338). Не касаясь целого ряда вопросов, встающих в связи с этим интересным документом (см. ниже, стр. 192), поставим лишь один — какова была социальная структура Пергама и, в частности, какую роль играли в ней рабы и зависимое население. Все его жители делились на полноправных и неполноправных. Первая из этих категорий — граждане, πολΐται — не является предметом данного исследования. В состав неполноправных входили самые различные слои городского населения. В декрете говорится о паройках, воинах, живущих в городе и хоре, катойках, вольноотпущенниках, царских рабах, рабах общественных (των παροίκων, τών στρατιωτών, τοις κατοικουσιν τήμ πόλιγ και τήγ χώραν, τών έξελευθέρων, τών βασιλικών, τών δημοσίων).
О социальном составе жителей больших приморских городов Западной Малой Азии свидетельствует также надпись из Эфеса около 85 г. до н. э. — времени войны с Митридатом Эвпатором 4, когда за участие в городском ополчении в это трудное для города время получили права гражданства все неполноправные слои населения полиса. К ним относились ίσοτελεΐς5, паройки, ιεροί, вольноотпущенники, ксены. «Все те, которые возьмут оружие и зарегистрируются у военного командования, получают равные права гражданства. . . Общественные рабы, взявшие оружие, получают свободу и права паройков». Таким образом, низшие ступени общественной лестницы в Эфесе составляли ιερούς, έξ-
ελευθέρους, ξένους, δημοσίους — различные категории неполноправного населения. Общественные рабы, δημοσίους, заметно отличались по своему положению от других категорий. Они не получали ни при каких условиях прав гражданства, а лишь права паройков. Однако интересно отметить, что даже эту, одну из низших категорий населения, полис не мог заставить взять в руки оружие и сражаться. Для этого приходилось пользоваться средствами не принуждения, а поощрения, даровать рабам свободу. Город в данном случае распоряжался только теми категориями населения, которые были подчинены непосредственно ему: например, из всех категорий рабов он мог призвать на войну только общественных рабов полиса, а не рабов, находившихся в частном владении: ни δούλοι, ни άνδράποδα, ни οίκέται в этом декрете Эфеса не упоминаются.
Состав населения Эфеса был примерно тем же, что и Пергама. И тут и там помимо основного контингента — граждан — есть паройки, вольноотпущенники и рабы. Однако в Пергаме в силу сложившихся исторических условий находилось большое количество военных сил. Это воины и наемники — македонцы и мисийцы, а также масдюэны, которых все исследователи также причисляют к данной группе 6.
Таким образом, на нижней ступени социальной лестницы стояли рабы царские и городские; как переходная форма между рабством и свободой — вольноотпущенники, ксены, паройки, катойки.
Социальный состав городов так называемого «сельскохозяйственного» типа известен нам несколько лучше благодаря опубликованным надписям Приены. В них упоминаются различные категории населения. Чаще других повторяются «все граждане и паройки, ксены, вольноотпущенники, ойкеты» (IPr., № 109, lin. 178 и № 108, lin. 258). Формула эта в ряде случаев меняется — «все граждане, паройки, катойки, ксены и римляне» (№ 112, lin. 79) или «граждане, катойки, паройки, ойкеты» (№ 118, lin. 13), «все граждане, паройки, катойки, римляне, ксены идулы» (№ 113, lin. 38). Имеются и более сокращенные упоминания, не включающие социальные категории,.— например, «совместно управляющие и живущие»'— τών συμπολιτευομένων και τών κατοικούντων (№ 108, lin. 22) или «граждане и живущие»—τους πολίτας και τους κατοικοΰντας (№ 108, lin. 49).
Таким образом, в Приене, как и в других городах, основные социальные категории населения — граждане, паройки, катойки, ксены, вольноотпущенники. Рабы были трех видов — δουλοι, οίκέται, σώματα. Андраподы в надписях Приены не встречаются.
Насколько можно проследить, сопоставляя надписи всех гре-
ческих городов Малой Азии, социальный состав их был примерно одинаков, с некоторыми незначительными отклонениями. Это обстоятельство позволяет, учитывая малое количество источников, дать некоторую общую картину социальной жизни городов эллинистической Малой Азии.
Типичным в этом отношении является декрет об астиномах Пергама (OGIS, № 483). Этот закон устанавливает, наряду с другими, меры охраны общественных источников полиса, запрещая давать из него пить скоту, стирать одежду или мыть посуду. Закон предусматривает два случая: 1) если эти правила нарушит свободный и 2) если эти правила нарушит раб. Если это будет свободный, его ждет строгая кара — он будет лишен скота, платья, посуды (видимо, того, который он поил, и тех, которые мыл, но не того, которым вообще владел) и заплатит штраф в 50 драхм. Подробно рассматривается случай, когда в загрязнении источника будет повинен не свободный, а раб (οίκέτης) 7.
Здесь разбираются две возможности. В том случае, если раб делал это по приказанию своего господина, его заковывают в ярмо 8 и дают пятьдесят ударов бичом (μαστιγούσθω); если он это сделал по собственной инициативе, без ведома 9 хозяина, его ждет наказание значительно более суровое — ему дают 100 ударов бичом, заковывают на десять дней в колодки и затем, прежде чем отпустить, дают еще пятьдесят ударов бичом. Известно, действительно, что в городах Малой Азии воды было мало и полис охранял общественные источники. С другой стороны, бросается в глаза та жестокость, с которой обращаются с провинившимся рабом, — он получает колодки и 150 ударов плетью.
Характерно, что в данном контексте раб назван не δούλος, а οίκέτης. Это чрезвычайно редкое противопоставление; ελεύθερος обычно в эпиграфике Малой Азии противопоставлялся δούλος10. Как говорилось выше (стр. 139),ойкеты были домашними рабами-слугами. Возможно, именно потому здесь упоминаются ойкеты, что уход за скотиной, стирка платья и мытье посуды действительно входили в функции домашнего раба. Любопытно, что в случае провинности домашнего раба его наказывал не господин, а город, т. е. полисные власти вторгались в отношения господина и его раба. В свою очередь за провинность раба господин не нес ника-
кой ответственности и наказанию подвергался только его раб. Жестокая расправа с рабом, загрязнившим источник, не являлась чем-то случайным, исключительным и характеризовала отношение к рабам в полисах. Раба, с которым хозяин жестоко обращался и который, не выдержав этого, убивал его, распинали на кресте 11.
Одним из источников, по которому мы можем судить о рабстве в городах, являются надписи Приены. М. И. Ростовцев высказал мнение 12, что в Приене «рабы были главным источником сельскохозяйственного труда», а «торговля рабами была самой выгодной отраслью торговли». Основывает это свое мнение автор лишь на единственной надписи — OGIS, № 351, где говорится об уводе из Приены многих рабов и скота Ариаратом V (163—130 гг.) и его братом Ороферном ([πολλά] δέ καϊ σώματα//κα'ι θρέμματα----]σια
άπαγαγών). Кажется, что одной этой надписи мало, чтобы сделать вывод о многочисленности рабов в Приене: ведь понятие πολλά в надписи не раскрывается. Не дает более точного определения и декрет, в котором говорится об осаде города Ариаратом в 155 г. до н. э., уведшим большую часть рабов, принадлежавших частным лицам, и рабов общественных 13 (πλείστα δέ κα'ι σώματα [ιδιωτικά τε κα'ι δημό]σια14 άπαγαγών).
В Приене, как и в других полисах Малой Азии, владение рабами облагалось налогом, размеров которого мы, к сожалению, не знаем. Лишь за большие заслуги владельцу рабов даровалась ателия 15.
«Специализация» рабов была различной. Как говорилось выше (стр. 137), это были и домашние рабы, выполнявшие работу по дому, ухаживавшие за скотом, исполнявшие различные ремесленные работы. К сожалению, сведения об этом скудны. Единичными являются такие, например, данные, как надпись из Миласы, в которой говорится, что надгробный памятник ставят себе рабы Герм-брадобрей и Иератик-погонщик мулов (τό μνεμεΐον Έρμου κουρ[έως] και Τερατικού όνηλάτου δούλων — SEG, II, 2, № 551). Надпись лаконична. Неизвестно, кто были сами рабы, кто .были хозяева этих рабов, имели ли те свои мастерские, каково было положение этих рабов, каковы формы их внеэкономического принуждения. Мы знаем, что ремесленники малоазийских городов объединялись как в масштабах города, так и более широко —
в общегосударственном. Так, например, известно объединение οι άπό της Ασίας έργασταί, своего рода коллегия ремесленников. Трудно сказать, однако, каковы были цели подобных объединений, входили ли в них только полноправные ремесленники или они включали также и неполноправных. Из всех вопросов источники дают ответ лишь на один — это объединение имело сакральные функции — совместное участие в религиозных празднествах.
Наряду с рабами, принадлежавшими частным лицам, имелись рабы городские (δημόσιοι) и царские (Βασιλικοί). О положении в городах этих общественных рабов (иногда их называли также δημόσιοι δοΰλοι) в эпиграфике Малой Азии есть некоторое количество сведений16. Они выполняли целый ряд функций городской администрации, например δημόσιος был γραμματεός'ομ Камира. Некоторые из этих рабов выполняли обязанности παιδοφύλακες, другие — полицейские функции. Эти профессии в надписях встречаются гораздо реже, чем просто перечисление имен рабов без патронимикона. Типичны, например, такие, как Νεικόκλης δημόσιος, Εύέλπιστος δημόσιος.
Своих общественных рабов город в ряде случаев отпускал на волю (απελευθερωθείς или έλευθερωθέντος όπα τας πόλεως — IG, XII, I, № 383). К сожалению, условия отпуска и обязательства, с этим связанные, в источниках не оговариваются 17.
Кардинали в упоминавшейся выше работе высказывает справедливое мнение, что количество этих δημόσιοι колебалось и в разных городах было различным18. Единственное свидетельство о том, что из Кабиры бежало 107 рабов, не может быть использовано для определения общего числа ее δημόσιοι. Однако само по себе данное свидетельство представляет большой интерес. Народ города Кабиры ставит почетный декрет в честь лица, в числе заслуг которого указывается, что он «победил и вернул городу 107 общественных рабов» (δημοσίους δούλους έγνεικήσαντα εκατόν έπτά — IGRR, IV, № 914). Обстоятельства этого дела следующие. Во время землетрясения, поразившего Кабиру в числе других городов Малой Азии, 107 общественных рабов бежали, желая таким образом приобрести свободу. Однако, несмотря на тяжелые испытания, выпавшие на долю Кабиры, город отправил за ними погоню и вновь обратил в рабство. Термин έγνεικήσαντα — «победивший» указывает, видимо, на вооруженное столкновение между этими рабами, пытавшимися отстоять свою свободу, и отрядом горожан (а может быть, и воинов), преследовавших их и принудивших
вернуться в Кабиру. Обращение этих δημόσιοι δούλοι в бегство позволяет предположить, что они не были уроженцами Кабиры и, вероятно, не имели живших там семей — в противном случае вряд ли бы они бежали из города. Вероятнее всего, эти δημόσιοι были куплены городом на рабском рынке, куда были привезены из какой-либо другой области Средиземноморья. Рабские рынки известны в ряде городов Малой Азии. Так, например, в Тиатире имелся особый форум, где производились эти торговые операции 39. Были соответствующие чиновники, ведавшие куплей-продажей рабов, которые назывались προςενηταί σωμάτων, и торговцы рабами — σωματέμποροι.
Некоторые жители городов занимались работорговлей20. Рабов захватывали в Ливии и других отдаленных областях Средиземноморья, грузили на суда и затем продавали. Об этом свидетельствует одна из надписей, найденных в Кизике 21.
Относительно цен на рабов Малой Азии в эпоху эллинизма источники дают чрезвычайно скудные сведения. И. М. Ростовцев считает, что цены на рабов колебались в зависимости от цен на продукты и что женщин продавали за более высокую плату, чем мужчин. Он основывается на интересном материале о ценах на рабов, который дает одна из косских надписей (Syll.3, № 1000). Цены эти были различны. Меньше всего стоили рабы, работавшие в доках и в порту. Примерно столько же — рабы, обрабатывавшие поля и виноградники (άμπελοστετεύντες); выше ценились женщины-рабыни, ухаживавшие за своими госпожами (γυναικεία σώματα), проститутки (έταΐραι). Установлены были цены и на рабов-врачей (ίατρικόν) 22.
Видимо, ни Селевкиды, ни полисы не ограничивали размеров частного рабовладения, как о том можно судить по одной приенской надписи в честь военачальника Селевкидов Лариха, относящейся к рубежу IV и III вв. до н. э. В ней перечисляются различные даваемые ему привилегии (OGIS, 215) и имеется оговорка о том, что он освобождается от обложения своих рабов, сколько бы он их ни имел (οσα άν υπάρχει) 23. Следует отметить, что, видимо, Ларих не был уроженцем Приены 24, хотя именно
там ему дают различные привилегии 25. Ничего не известно о том, что это за σώματα, откуда он их брал и зачем ввозил в Приену. Вряд ли в надписи делалась бы подобная оговорка, если речь шла о нескольких рабах, которые сопровождали его в поездке. Здесь, вероятно, имеется в виду большее их количество.
Интересно было бы проследить, каков размер подати, уплачивавшейся за рабов. Несомненно, что полис строго учитывал количество ввозимого в город скота и рабов и облагал пошлиной их владельцев. С одной стороны, подобный строгий контроль имел своей целью получение немалого дохода, с другой стороны, возможно, полис учитывал количество имеющихся в городе рабов. Ателия на скот и рабов, ввозимых и вывозимых во время войны и в мирное время, давалась лишь в исключительных случаях.
Прямых сведений о наличии долгового рабства в городах эллинистической Малой Азии чрезвычайно мало. Имеется лишь ряд данных о ростовщиках, которые давали деньги взаймы под громадные проценты — иногда даже до 24% 26.
Определенное количество рабов принадлежало эллинистическому монарху. Об этом можно судить на основании известного декрета Аттала III 133 г. до н. э. (OGIS, № 338), где они именуются βασιλικοί и упоминаются рядом с έξελεύθεροι. Они работали в мастерских, принадлежащих царю, обслуживали его и членов его семьи. Большое количество рабов было занято в качестве домашних слуг во дворце царя. Имелись рабы, обязанностью которых было ухаживать за царскими лошадьми27. Надзирали за Βασιλικοί специальные лица, сами, возможно, бывшие рабами или вольноотпущенниками (Syll.2, № 846, 2 sq.)28. Об этой же категории рабов говорит Деметрий Скепсийский (Athen., XV, 697d), называющий Ктесифона, который был Βασιλικών τών περί την Αίολίδα. О них находим сообщения у Плиния Старшего (ΝΗ, VIII, 196; XXXVI, 115; XIII, 70). Царские рабыни в ряде случаев назывались Βασιλικά παιδίσκα (Syll.2, № 846). Много рабов работало в рудниках и садах, поместьях, принадлежавших непосредственно эллинистическим монархам.
Ряд рабов был занят на строительстве и ремонте общественных сооружений. Возможно, что это были царские рабы, хотя в источниках они именуются не βασιλικοί, а σώματα. Так, например, в 160/59 г. Эвмен II послал в Дельфы наряду с другими дарами рабов (σώματα) для ремонта театра и храмов (Syll.3,
№ 671 В, lin. 12 sq.). Видимо, они не были в полном смысле слова царскими рабами, но царь все равно распоряжался ими по своему усмотрению.
Социальное положение всех этих категорий рабов могло изменяться лишь в исключительных случаях. Таковыми были кроме отпуска на волю различные трудные для полиса обстоятельства — нападения извне (для Малой Азии — чаще всего галатов и фракийцев), участие в междоусобных войнах, различные социальные конфликты. В этих случаях царские и общественные рабы получали свободу и права паройков 29.
В чем же эти права заключались и чем можно их характеризовать? Положение паройков определялось целым рядом условий. С одной стороны, они были лично свободны, но с другой, — не имели прав гражданства (OGIS, № 338). В ряде случаев паройки были сходны по своему правовому положению с вольноотпущенниками. Город вел особые списки паройков (τών πάροικων άπογραφαΐς)30, учитывая их количество и, видимо, имущественное положение. Согласно одной из памфилийских надписей 31, восхваляется гражданин города Силлия, раздавший в год своей демиургии каждому булевту по 20 денариев, членам герусии и экклексии — по 18, каждому гражданину — по 2 денария, а вольноотпущенникам и паройкам — по 1. Как видим, паройки здесь приравнены к вольноотпущенникам и четко отделяются от граждан. Однако следует отметить и другую сторону вопроса — паройки включались в отличие от рабов в число лиц, которым раздавались общественные средства. О подобном же объединении паройков и вольноотпущенников при раздачах денежных сумм в городах свидетельствует и другая надпись из Памфилии (IGRR, III, № 801). Известно, что в Илионе в жертвоприношениях и празднествах участвовали все граждане и все паройки (οί τε πολΐται και οί πάροικοι πάντες). Подчеркнутое в надписи слово πάντες показывает, что, возможно, среди паройков были различные категории, иногда все эти категории допускались к участию в общегородских обрядах, а иногда — лишь какая-то часть их (OGIS, № 219). К сожалению, более точных и подробных данных источники по этому вопросу не сообщают 32.
С категорией паройков интересно сопоставить положение жителей Лагины, определявших себя как οί κατοικοϋντες τό περιπόλιον.
В одном из известных случаев 33 они ставят какому-то лицу почетный декрет наряду с советом и народом Лагины. Паройки обладали и некоторыми политическими правами, как свидетельствует одна из тельмесских надписей34, участвовали в награждении жителей за те или иные благодеяния наряду с гражданами. Интересна приводимая в этой надписи формула εδοξε Τελμεσσέων τήι πόλει και τοΐς παροίκοις. Имеются случаи, когда они самостоятельно увенчивают золотым венком то или иное лицо, причем именуются «паройками из такого-то города». Подобные декреты35, принятые от имени паройков, не носят государственного характера и имеют скорее частный оттенок зв. Это обстоятельство усугубляется тем, что одно и то же лицо наряду с паройками чествуется одновременно и от имени города37. Подобное явление можно наблюдать и в Египте: паройки одной из деревень приняли решение по образу декрета народного собрания полиса — εδοξε τοις από κώμης Βουσείρεως του Αητοπολείτου παροικοδσι (OGIS, № 666, lin. 11).
Таким образом, общественные и государственные рабы с правами паройков получали в первую очередь личную свободу, право передвижения, возможность жить в том или ином месте. Город учитывал количество паройков, записывая их в определенные списки. Политические права паройков сводились в основном к постановке почетных декретов и участию в раздачах общественных средств. Паройки были категорией неполноправного населения, по своему положению отличавшегося, однако, от вольноотпущенников и ксенов. Это была категория постоянных жителей города, стоявшая между гражданами и рабами.
В малоазийских полисах находилось большое количество различных военных контингентов — это были и городское ополчение, и войска эллинистических монархов, и воины, специально охранявшие хору от набегов и грабежей. Последнему обстоятельству город уделял большое внимание, чему в эпиграфических памятниках имеется ряд подтверждений. Приведем лишь одно из них. Царь Филетер, сын Аттала, дарит народу Кизика в течение пяти лет своего правления различные подарки, перечень которых год за годом дается в особом декрете. В год 280/79, например, в числе других даров Кизик получил «для охраны хоры 50 всадников» (εις φυλακήν της χώρας ίππους πεντήκοντα), в году 278/77 — «стражу для охраны хоры и расходы на ее содержание» (φυλακήν της χώρας και τά άναλώματα τά εις ταύτην γινόμενα) и т. д.
Помимо регулярных городских войск там находились и военные поселения (κατοικία). Положение катойков явилось предметом договора между Смирной и Магнесией, заключенного в царствование Селевка II Каллиника (246—226 гг. до н. э.). Этот договор обеспечивал привилегии οί έμ Μαγνησίαι, κάτοικοι οΐ τε κατά πόλιν ιππείς και πεζοί και οί έν τοΐς όπαίθροις και οί άλλοι οίκέται (OGIS, № 229). Интересны последние слова. Перечисление катойков вместе с воинами и «другими ойкетами» указывает на определенные черты сходства в их положении, хотя данная надпись и не дает права говорить о полной аналогии их статуса. Правда, как свидетельствует тот же договор, все эти военные поселенцы и Смирны и Магнесии получают политию — одинаковую и подобную правам всех других граждан этих полисов (ίσηι και όμοίαι τοΐς άλλοις πολίταις), а ойкеты ее не получают. Более того, греческие полисы, такие, как Смирна и Магнесия, предоставляют право гражданства только тем, кто является свободным и эллином (ώσιν [έ]λεύθεροί τε και 'Έλληνες), оберегая чистоту своих рядов от неполноправного населения и в первую очередь от рабов. Принятые в число граждан катойки должны были переписываться по лохам особыми чиновниками полиса. Подобная мера предусматривала соблюдение особой регламентации и порядка в городе, принимавшем в свой состав большое число новых граждан.
Говоря об этой категории жителей города, очень важно подчеркнуть хронологический момент в ее эволюции. Первоначально катойки не представляли собой какого-то определенного социального слоя, как, например, паройки. Они вербовались из различных категорий свободного населения, среди которого немалую роль играли, попав в Малую Азию, греки, македоняне, мисийцы и другие народности. Всю эту пеструю разноплеменную толпу, находившуюся в Малой Азии со времени походов Александра Македонского, его преемники постарались использовать в своих интересах. Они участвовали в войнах на стороне то одного, то другого эллинистического монарха. Постепенно их роль как военных поселенцев все более и более сокращалась, стабилизировалась международная обстановка и катойки становились «оседлыми».
Отмечая наличие в городах Малой Азии таких категорий населения, как паройки и катойки, следует сказать о полном отсутствии той категории, которую в греческих полисах классического типа называли метойками. Исследователи неоднократно обращали внимание на это обстоятельство и считали, что в этих городах паройки и катойки равнозначны метойкам. Однако мы не можем судить об этом из-за отсутствия данных, равно как и не можем сказать, каково было количество паройков и катойков в городах Малой Азии. Видимо, число их в различных городах было различным, как, вероятно, и число ксенов. Возможно, что в городах Западной Малой Азии их было больше, чем во внутренних ее областях. В сельскохозяйственных центрах, может быть, меньше,
чем в торговых. Возможно также, что в таких городах, как Приена, население было более однородным и устойчивым, чем, например, в Эфесе или Смирне. Однако это все предположения, и точных сведений по данному вопросу не имеется.
К сожалению, источниками почти совсем не освещен вопрос о том, какова была роль рабского труда в ремесленном производстве греческих городов Малой Азии. Можно предполагать, что и в гончарных и в ткацких мастерских рабов было немало — однако и это лишь предположения.
Таким образом, мы располагаем самыми суммарными и отрывочными сведениями о социальных отношениях в городах, о специфике и характере производства. И только восстание Аристоника, его масштабы и размах помогают понять, как велико было число рабов в городах Малой Азии эпохи эллинизма.