140

3. ВЫСШИЙ РАСЦВЕТ ХОРОВОЙ ЛИРИКИ. ПИНДАР

Величайшим лирическим поэтом все древние единогласно считали Пиндара (ср. Квинтилиан. «Образование оратора», VIII, 6, 71; X, 1, 61).
Пиндар родился в местечке Киноскефалы приблизительно в 518 г. до н. э. и был гражданином Фив. Он был дорийского происхождения и принадлежал к знатному роду. Пиндар рано начал заниматься литературой и считал себя учеником Ласа и Коринны. Первым его произведением была X Пифийская ода, написанная в 498 г. Посвятив себя поэтической деятельности, Пиндар объехал многие города Греции, жил долго на Эгине, которую прославил, как «блестящую звезду Зевса Эллинского» («Пеан» VI, 125), часто бывал в Афинах, в Дельфах, в африканской Кирене и состоял в дружеских отношениях со многими знатными фамилиями. В 467 г. он предпринял путешествие в Сицилию и тут проживал некоторое время при дворах различных тиранов — Гиерона, Ферона и др. Но он держал себя с большой независимостью и решался подавать непрошеные советы правителям, чем вызывал недовольство с их стороны, и только исключительная слава, которой он был окружен, заставляла их мириться с этим. «Виноградник Диониса приносит мне живительное спасение в трудностях», — писал он в IV пеане (25—30). «Нет у меня коней, не держу я стад коров. Но и Меламп1 не хотел покинуть родину, чтобы быть царем в Аргосе», — так характеризовал он свое собственное положение.
Пиндар дожил до преклонного возраста. Последнее известное нам его произведение— VIII Пифийская ода — относится к 446 г. Умер он, по-видимому, в Аргосе в 442 или 438 г.
Пиндар писал произведения весьма разнообразного характера. Тут были гимны, пеаны, дифирамбы, гипорхемы, парфении, энкомии, френы и т. п. Но особенную славу он заслужил своими эпиникиями. Из них сохранилось 45 стихотворений, которые соответственно четырем местам общегреческих состязаний разделяются на четыре книги: 1) Олимпийские, 2) Пифийские, 3) Немейские и 4) Истмийские оды. Из произведений остальных жанров сохранились только отрывки, — некоторые из них довольно значительного объема. Сравнение этих отрывков с сохранившимися эпипикиями показывает, что при

1 Меламп — мифический прорицатель.

141

всем различии этих стихотворений по жанрам они мало отличаются по существу. По ним мы получаем довольно полное представление об общем характере творчества Пиндара.
Структура эпиникиев Пиндара чрезвычайно прихотлива и разнообразна, так что невозможно подыскать для нее какую-нибудь определенную схему. Поддаваясь потоку своей бурной и богатой фантазии, поэт подчиняется только законам своего вдохновения. Самой сущностью жанра эпиникия определяется его содержание. Поэт прославляет победителя и его достижения и поэтому обязан, хотя бы в самом кратком виде, охарактеризовать тот вид состязания, в котором одержана победа. Перед нашими глазами проходят победы в пышных состязаниях коней и колесниц тиранов Гиерона, Ферона, Аркесилая Киренского, афинского аристократа Мегакла из рода Алкмеонидов, победы в стадии, т. е. в беге, победы в борьбе, в кулачном бою граждан и даже мальчиков из разных греческих государств. Но к этой основной теме присоединяется много побочных, и нередко побочные темы приобретают главенствующее значение. Поэт прославляет и родину победителя, и род его, извлекая из этого мотивы для поучения — о доблести его самого и его предков, о милости богов, о благочестии; он выставляет своего героя как образец для подражания другим, выражает надежду, что он не ограничится совершенным подвигом и т. д. Попутно он прославляет и те места, где одержаны победы, как, например, Олимпию в начале I Олимпийской оды.
Типично греческую особенность этих произведений составляет самое широкое включение в них мифов. Поэт излагает мифы о происхождении своих героев, об их родах, прославивших себя в прошлом, мифы об их родных городах, о тех местах, где одержаны победы. Мифы привлекаются по сходству описанного положения или даже по противоположности, по той или другой связи с победителем или в качестве поучительных примеров; причем автор подчеркивает нужный ему смысл.
Характерно построение I Олимпийской оды. Она написана в честь Гиерона Сиракузского, рысак которого по кличе Ференик (Победоносец) принес ему победу на скачках в Олимпии в 476 г. Ода начинается с прославления Олимпийских игр.

Вода прекрасна на земле,
И злато, как огонь, блистающий во мгле,
Средь гордой роскоши сияет.
Но если состязанья воспевать
Твой глас, о сердце, призывает, —
Днем не пытайся ты искать
В пустынной области эфира
Теплее солнца звезд других,
И краше Олимпийских наша лира
Пускай не славит игр иных.

От прославления состязаний поэт переходит к прославлению Гиерона, слава которого сияет в Олимпии. Это дает ему основание перейти затем к воспоминанию о победе древнего Пелопа над местным Царем Олимпии Эномаем, после чего он стал властителем всей страны, Названной его именем Пелопоннес («остров Пелопа»). Ода заканчи-

142

вается пожеланием Гиерону новых успехов, а вместе с тем и осторожным наставлением не заноситься выше меры в своих стремлениях.
Примером того, как Пиндар пользуется мифами, может служить рассказ о нимфе Кирене в IX Пифийской оде. Ода прославляет Телесикрата, одержавшего в 474 г. в Дельфах победу в беге с оружием в руках. Так как он — уроженец африканского города Кирены, это дает основание поэту рассказать о нимфе Кирене, воинственной деве, которая занималась неженским делом — охотой на диких зверей. Однажды, когда она билась с могучим львом, ее увидал Аполлон; Афродита, нежно коснувшись рукой, пронзила его сердце страстью. Он пришел к премудрому кентавру Хирону, чтобы узнать, кто эта дева: так страсть помрачила всеведение бога. Кентавр предсказал Аполлону, что она сделается владычицей Либии, т. е. Северной Африки, где будет основан город ее имени, и что она родит ему сына Аристея. А потомком последнего считался Телесикрат. Попутно поэт вспоминает и своих фиванских героев — Полая и Геракла. В заключение он касается прежних побед Телесикрата, кстати, говорит об одной из его прародительниц (имя не называется), из-за которой состязались многие женихи. В общем миф заполняет почти всю оду.
Одной из самых блестящих од Пиндара является IV Пифийская в честь Аркесилая Киренского, одержавшего в 466 г. победу в ристании на колеснице. Аркесилай возводил свой род к Эвфему, одному из участников похода аргонавтов. Это дает поэту основание вспомнить об этом походе. Когда аргонавты на обратном пути направлялись через Африку, бог Тритон, сын Посейдона, вручил Эвфему комок земли и этим предоставил ему право на обладание Ливией. Поэтому, когда один из потомков Эвфема, Батт с острова Феры, вывел колонию в Кирену, он осуществил право на обладание страной, предоставленное ему богом. Напомнив эту историю рода Баттиадов, поэт большую часть оды посвящает рассказу о Ясоне и его походе в Колхиду за золотым руном. А в заключение он искусно обращает речь на тему современных политических отношений и дает правителю совет вернуть из изгнания одного из противников — благородного Дамофила.
Особое место должно быть отведено III Пифийской оде, где поэт пользуется формой эпиникия, хотя только вспоминает о прежних победах Гиерона, а в действительности обращается к нему с утешением по случаю его болезни. Он выражает сожаление, что нет среди людей кентавра Хирона, который воспитал кроткого целителя Асклепия. Асклепий был сыном Аполлона от нимфы Корониды. Но так как она изменила богу с простым смертным, Аполлон обратил на нее гнев Артемиды, которая и поразила ее стрелой. На погребальном костре Аполлон выхватил из чрева матери не родившегося еще сына и отнес на воспитание к Хирону. Тот научил своего питомца врачебному искусству. Прельщенный золотом, Асклепий осмелился воскресить умершего и нарушил этим закон природы. За это Зевс поразил его своей молнией. Таким образом, поэт не может помочь Гиерону; он говорит ему в утешение, что, если полное счастье людям не дается (поэт вспоминает судьбу Кадма и Пелея), то надо довольствоваться

143

теми благами, которые даны ему в изобилии, — любовью народа и славой.
Из приведенных примеров можно видеть, какое место занимают мифы в творчестве Пиндара. Взяв их из сокровищницы народного творчества, поэт переделывает их, приспосабливая к своим целям, и в них выражает свои идеалы. Мифы эти поэт чередует с размышлениями на моральные, политические и религиозные темы.
Начало поэтической деятельности Пиндара совпадает с периодом греко-персидских войн, во время которых фиванцы оказались отступниками от общего дела греков и дали персам земли и воды в знак покорности (Геродот, VII, 132) и в 480 г. при нашествии персов на Грецию даже оказывали им поддержку. Это глубоко огорчало поэта. Зато он высоко ценил и прославлял твердую национальную политику Афин. Известен отрывок из его «Дифирамба в честь афинян»: «О блестящие, фиалками венчанные, воспеваемые в песнях, славные Афины, оплот Греции божественный город!» (фр. 76). О славе Афин он говорит и в VII Пифийской оде (5—8). Но вместе с тем он оставался патриотом своего отечества и пользовался случаем прославить его, например в I Истмийской оде (1 сл.):

О моя мать, златощитная Фива!
Дело твое выше всех я поставлю.

Жителей северной колонии Абдеры он призывал к борьбе с персами и соседними фракийскими племенами (Пеан II).
Пиндар — сторонник Афин в их борьбе с персами, поборник их общегреческих идеалов. Он — современник Эсхила и близок к нему по свойствам своего таланта. Их объединяет стремление к титаническому и сверхчеловеческому, а также богатая образность, величавость мысли и выражения.
Для Пиндара как гениального поэта своего времени показательно высокое представление о поэзии. Он считает поэтическое искусство «мудростью» (sophia). Уже в I Олимпийской оде в честь Гиерона (476 г.), полный сознания своего значения для Греции, он заканчивает стихотворение словами: «Да будет же твоим (т. е. Гиерона) уделом ныне высокий счастья путь, а мне — с победоносцами быть дружным и повсюду искусством между эллинов сиять!» (115 сл.).
Подлинный поэт — «мудрый»; он знает многое от природы. Он подобен «божественной птице Зевса», т. е. орлу, а те, которые берут одним учением (он имеет в виду Симонида и Бакхилида, которые вели против него интриги), «пусть каркают на него, как жадные вороны» (Ол., II, 94—97). Он высказывает убеждение, что «слово живет дольше дел, если язык извлечет его с помощью Харит из глубины сердца» (Нем., IV, 6—8). Харитам, богиням обаятельной, силы, изящества и красоты, поэт посвящает вдохновенное стихотворение по случаю победы Асопиха Орхоменского (Ол., XIV). «Да не покинет меня чистый свет шумных Харит», — говорит он в другом месте (Пиф. IX, 89 сл.). Только песня обеспечивает память великим деяниям. Великие подвиги остаются покрытыми мраком, если не прославлены в гимнах, и Одиссей своей славой обязан более всего Гомеру (Нем.,

144

VII, 20 сл., ср. Истм., V, 26—28). «Прежнее обаяние спит, смертные не помнят того, что не достигнет высшего цвета искусства в славных потоках слов» (Истм., VII, 16—19). «Доблесть живет долгое время в славных песнях» (Пиф., III, 114 сл.). Песня есть «сладкий плод сердца», сокровище (Ол., 1, 15; VII, 8; Пиф., VI.7). Он называет себя «славным пророком (prophatas) Пиэрид», т. е. Муз, предвосхищая подобное же определение у Бакхилида и особенно известное из римской поэзии, например из Горация и др.1 —vates.
Свои мысли о высоком значении поэзии и песни Пиндар облек в особенно величественные образы в начале замечательной I Пифийской оды. Все на свете покоряется обаянию песен — не только люди, но и боги, даже воинственный Арес; звуки песен заставляют трепетать чудовищного сына Земли, стоглавого Тифона, поднявшего некогда восстание против Зевса и заключенного за это в недра Земли; там он по временам начинает шевелиться, производя извержение наваленной на него огнедышащей Этны. Поэт пользуется случаем описать в поэтических образах извержение Этны, которое произошло в 478 или 475 г. до н. э., как действие этого мифического чудовища. Вот вступительная часть этой оды:

(Строфа 1)
Золотая форминга2, совместный удел
Аполлона и Муз темнокудрых!
Тебя слушает пляска, начало торжеств,
И певцы твоим знакам послушны,
Когда, вся трепеща под ударами рук,
Ты зачин хороводный заводишь.
Ты разящий перун погашаешь огня
Вековечного силою звуков.
А на Зевсовом скипетре дремлет орел,
Оба быстрых крыла опустивши, —

(Антистрофа 1)
Царь пернатых. Ему над кривой головой
Тучу черную ты разливаешь,
Сладкой дремою вежды смыкая, а он,
Очарованный силою звуков,
Свою гибкую спину вздымает сквозь сон.
Сам суровый Арес покидает
Острие грозных копий, лаская в тиши
Свое сердце, а стрелы тех звуков
И богов услаждают искусной игрой
Латоида3 и Муз пышноризных.

(Эпод 1)
На кого же прогневался Зевс, те трепещут,
Пиэрийский4 заслышавши глас,
Кто ни есть на земле или на море бурном
И кто в Тартаре страшном лежит, —
Тот богов супротивник, Тифон стоголовый,
Его грот киликийский преславный взрастил,
Но теперь ему выси приморские Кимы 5
И Сицилия давят косматую грудь.

1 Пиндар. Пеан VI, 6; Бакхилид, VIII, 3; Гораций. Оды — I, 1, 35; IV, 6, 44.
2 Форминга — разновидность лиры.
3 Латоид — сын богини Латоны, т. е. Аполлон.
4 Пиэриды — Музы.
5 Кима — город в Италии близ Неаполя, у римлян — Кума, приморские выси — Везувий.

145

Поднебесным столпом над ним снежная Этна
Тяготеет — кормилица вечных снегов.

После этой вступительной части поэт описывает самое извержение Этны — «чудо, что дивно увидеть самим, но и слышать от видевших — дивно». А затем он переходит к основанию Гиероном города Этны. Упоминание еще почти не известного города преследовало политическую цель. В последней части Пиндар прославляет самого победителя на конском состязании — Гиерона, напоминает о великих победах, благодаря которым Гиерон вместе с братьями спас весь греческий мир от карфагенян и этрусков, и приравнивает эти победы к одновременным победам греков над персами при Саламине и Плаеях. В заключение поэт дает наставления правителю, который хочет оставить о себе добрую славу.
Мировоззрение Пиндара — глубоко религиозное. Однако оно далеко от народных представлений и приближается к философскому. Он верит во всемогущество богов. «Зевс — властитель всего»,— говорит он (Истм., V, 52 сл.). В представлении о Зевсе он возвышается до философского учения о всеобъемлющем божестве, лишь носящем традиционное имя Зевса. По его мнению, «от богов происходят все способности людей — они бывают поэтами, искусными борцами и ораторами» (Пиф., I, 41 сл.). Становясь на примитивно-рационалистическую точку зрения, Пиндар решительно отвергает грубые версии мифов. Так, в I Олимпийской оде, вспоминая героя Пелопа, он заявляет, что не может поверить рассказу, будто отец его Тантал угостил богов мясом сына. «Немыслимо назвать кого-нибудь из блаженных чревоугодником: я отказываюсь», — заключает поэт (52).
С такими понятиями о богах связаны и его представления о судьбе человека. Человек — слабое, ничтожное, «эфемерное» существо, всецело зависящее от воли богов; он — лишь «призрак тени» (Пиф., VIII, 95—97). Такое представление о полном бессилии человека — характерная черта, рисующая кризис аристократии: чувствуя неустойчивость своего положения под натиском новых общественных сил, люди этого круга ищут обоснования в религии. Так получает распространение мысль о «зависти богов» (Пиф., X, 20). Отсюда является и безотрадная дума, что нельзя протестовать, а надо смиряться перед богами и молчать. «Часто, — говорит он, — самое мудрое для человека — молчать» (Нем., V, 18) и лучше всего не спорить с богами (Пиф., II, 88).
Социальные воззрения Пиндара определяются тем, что он является выразителем идеалов людей, именуемых «прекрасными и добрыми». В таком определении подразумевается соединение физической и нравственной красоты, какую приписывали себе, как свое исключительное свойство, «лучшие люди» — так называли себя аристократы. Такая классовая ограниченность присуща мировоззрению Пиндара. Но положение его героев становилось все более безнадежным, и он оказался последним певцом идеалов аристократии, отживавшей свой век.
Произведения Пиндара отличаются необычайно высоким полетом мысли. Он быстро и легко переносится от одного предмета к дру-

146

гому. Это составляет своеобразную манеру его творчества: Его речь полна красочных образов. Мы уже указывали, как обильно он пользуется мифологией, причем часто вводит редкие варианты мифов. Он писал на дорийском диалекте. Язык его отличается необыкновенной величавостью и торжественностью, изобилует метафорами, фигуральными выражениями, эпитетами, сравнениями и чарует своей оригинальностью и смелостью. Такими свойствами лирика Пиндара заслужила широкое признание и распространение в древности, и Пиндар сделался национальным греческим поэтом. «Поэзия Пиндара, — писал В. Г. Белинский, — выросла из почвы эллинского духа, из недр эллинской национальности»1.
После Пиндара жанр эпиникия, связанный с определенными социальными условиями, отмирает, а вместе с ним отмирает песня, взращенная дорийской культурой. Слава Пиндара возродилась в эллинистическую эпоху, когда ему было отведено первое место в александрийском каноне девяти лириков. Римский поэт Гораций признал его неподражаемым и характеризовал его поэзию такими словами («Оды», IV, 2, 1—8):

Кто с Пиндаром равняться помышляет,
На крыльях тот, Дедаловой рукой
Скрепленных воском, лишь за тем взлетает,
Чтоб имя дать пучине голубой.
Как вниз река с горы высокой мчится,
Из берегов разлившись от дождей, —
И Пиндар так бушует и стремится,
Катя поток поэзии своей.

Мифический мастер и художник Дедал, чтобы освободиться из плена на острове Крите, сделал для себя и для сына Икара крылья, слепив птичьи перья воском. Он предупреждал сына, что на этих крыльях нельзя взлетать слишком высоко, так как от солнечных лучей воск может растопиться. Но Икар не послушался; воск растопился, и он утонул в море — в той части Эгейского моря, которая называлась Икарийским морем. Так, с тщетной попыткой Икара взлететь сравнивает Гораций усилия поэтов, которые хотели бы подражать Пиндару.
В новое время многие поэты подражали Пиндару: Мильтон, Теннисон, Свинберн, Виланд, Гёте, Гёльдерлин, Шенье, д'Аннунцио и другие, в России — Сумароков, Державин, Мерзляков и др. Получил распространение «пиндарический» стиль. Многие брали из него лишь внешнюю форму, особенно мифические мотивы, и впадали в напыщенность, ходульность, не замечая того, как это было чуждо их времени, тогда как у Пиндара формы его поэзии были исторически выработанными, а мифы были родными и понятными, так как брались из поэтической сокровищницы народа.

1 Белинский В. Г. Русская литература в 1841 г. — Полн. собр. соч., т. 5, с. 523—524.

Подготовлено по изданию:

Радциг С. И.
Р 15 История древнегреческой литературы: Учебник. — 5-е изд. — М.: Высш. школа, 1982, 487 с.
© Издательство «Высшая школа», 1977.
© Издательство «Высшая школа», 1982.